Грустная Салли не смотрит сериалы,
читает книги, много сидит в кухне,
спит с деканом филфака,
много думает, курит,
иногда дует,
не красит ногти лаком принципиально.
Она похожа на последнюю ягоду боярышника
в самом заиндевевшем декабре,
которой бы самой оторваться от ветки,
но она ее держит
так по-честному собственнечески,
так не по-детски крепко.
И она уже не растет вширь,
не наливается красным,
а ссыхается как-то внутрь -
в себя саму. И знаешь что, так не исчезают,
не угасают, так закутываются в плед,
когда пятки холодные, и пытаются вспомнить,
как не быть чужим себе самому, но для этого,
мой друг,
нужно сжаться до размеров пылинки, обезвожиться,
забыть чье-то там имя,
ну, того самого человека, которого ты что-то там...
любишь. Или хотя бы когда-то любила.
И как минимум закрыть покрывалом канареек и сам источник
света, на который слетаются сотни крыльев:
от птиц до мотыльков, потому что они помнят, как пахнут
травы по ночам, а нам вовсе не нужно знать эти мелочи.
Так что ссыхайся внутрь себя, сжимайся, скручивайся стеблем пшеничным
и смотри сны, которые показывают только не по заказу.
На небе вылупились звезды, я раскинула для тебя ровную реку точно среди полян
земляничных. Заставила глухо шептать сов, спи, моя Салли, смотри в себя,
детка,
не нервничай,
смотри, сколько мы пропустили, пока так старались расти
вширь, пока так старались наливаться красным, пока у нас плелись
в сети жилы, пока мы притворялись, что жили,
смотри, сколько мы с тобой пропустили
самых ядерных снов...