«В той степи глухой
замерзал ямщик…»
(Из народной песни)
Поздно вечером, под ужин
прикатил мужик в село,
у него от лютой стужи
скулы с челюстью свело.
Завернул сперва «налево»,
по-тогдашнему в шинок.
Тяпнул водки для сугреву,
потому, что весь продрог.
А потом пошел с конями,
где его товарищ жил.
Хоть и темень, словно в яме, -
близко было, не кружил.
Постучался, поклонился
старикам и молодой,
на икону помолился
в угол, там, где аналой.
Угощали пшенной кашей,
пил еще вишнёвый морс.
- Ну, рассказывай о нашем,
как он? – Да в степи замерз.
- Что? Да ты рехнулся, леший,
не шути, добром прошу.
- А зачем я буду вешать
вам-то на уши лапшу?
Как поётся, так и было.
Говорил: «Товарищ мой,
схорони в степи постылой,
не доеду я домой».
А попробу-ка без лома
хоронить. Земля – скала!
А в санях моих солома,
ни лопаты, ни кайла.
Говорил: «Коней – батяне».
эвон кони, где крыльцо.
Говорил: «Поклон мамане,
а жене отдай кольцо».
Хорошо еще о гробе
речи не было при том.
Закопал его в сугробе
у дороги под кустом.
Что же ты его, скотина,
не оттер, не отогрел?
Водки влил бы, образина,
с пузыря бы не сгорел.
С похмела бывает лечим,
не считаемся с ценой!
- Да согреть-то было нечем,
водки не было со мной.
Тут молодка завопила:
- Все он брешет, паразит!
нюхай батя, с водкой был он,
до сих пор еще разит!
Ты его не слушай клизму,
ишь, как выдумал хитро,
вдарь его по организму,
выбей зуб, сломай ребро!
И пока отборным матом
крыл батяня ямщика,
бабка ахнула ухватом
по загривку мужика.
Не шутейно, капитально,
так, что он слетел с копыт.
Повязали моментально,
повезли, покуда спит.
И поехал наш Гаврила
ни за что и ни про что
« в отпуск», чуть не на Курилы,
с предписаньем «от и до».
Так вот было, дорогие,
и не даром говорят,
что намеренья благие
лишь мостят дорогу в ад.