1. ПРОЩАНЬЕ
С Сенатской, где адский грохочет огонь,
влетаю, твою обжигая ладонь,
как будто Иуда Христа поцелуем.
А ручка-то хладна, как лед на Неве.
Ну что ты, ну ладно! Еще овдоветь
успеешь. Пока что еще побалуем!
Балы не окончены—туже корсет,
белее ночей не бывало! Красе
твоей позавидует вечность сама .
Вино. Заговорщики. Шепот льстецов.
Карета. Взбегаю с тобой на крыльцо—
и всех кто тобою сведен был с ума,
как скучную книгу листая,
врываюсь на бал…И, надменно уставясь,
смотрю, как мгновенно тебя подхватив,
несутся, вальсируя, и менуэтя,
метелью, каких не бывало на свете,
утаскивая…О, зловещий мотив!
К чему так, оскалясь, глядит капельмейстер?
Ни капли не жаль ему – врозь или вместе
нам дальше… И пилит музЫку
такую, что визги полозьев в снегу
куда мелодичней –и я не могу,
куда же ты гонишь! Постой же мужик!У!
как я ненавижу дорог тиранию,
пираний прожорливей - скуку, “Гони
пошибче!” отчаянный оклик,
когда уже лучше бы на эшафот,
когда –не с похмелья, и не под шафе,
и кони уставшие взмокли.
Как лось под лосинами, чуешь, дрожу,
так жутко, как будто бы ветка в грозу—
и нет мне прощенья.
Ты слышишь? Фельдегери ломятся в дверь,
срывая с петель ее—ужас как зверь,
а когти—отмщенье.