Море,
твоё медленное медно-рассветное memento
Давно уже неспособно угнаться за веком,
Чайка, встревоженная призраком человека,
Даёт рыбке шанс быть скушанной после –
В суши-баре, выпуская, её из когтей…
По мне, всем делениям времени
Требуется особая мерка света и темени,
И Я, взятое в психологическом смысле –
Это вообще синдром их болезней,
Тем интереснее, каким же образом
На микроуровнях человеку мстят вирусы, бактерии и т.п.
За судьбу свою…
Не стоит даже браться, вставать, суетиться,
Температура воды не двадцать и тем более не тридцать,
Ей было достаточно терема на Воробьёвых,
Чтобы быть моей царицей, но кораблю…
Ноя не знакома пристань,
Просто ноя, вообще ничего не добиться,
Добью ямбы, и, как говорится,
Сочиню челобитную царю.
В Москве слепят снегом и дальним светом,
Судятся из-за каждой разбитой кареты,
Это абсурдно здесь, где правил нету,
Ни дорожных, ни подорожных, ни тех, ни этих,
Всё решают мускулы, конь и кинжал в ножнах.
Здесь проще шуршит мудрый гравий,
Здесь, на краю скалы, можно дышать стихами,
Касаться небритой скулы руками,
Напиваться до галлюцинаций зелёным чаем,
Говорить сопернику: «Убью!»
Имперский размах в деталях
Делает из нашей страны – сувенир Востока,
А поэта приставляет к нему, как пророка,
Или как призрака, кормящего хлебом чаек.
Поэтому, я и пришёл к тебе, мой обрыв, моё море,
Кроме бумаг родословной и горя,
Шаурмы цветословий и пасмурной крови,
Нечем мне память пополнить твою.
2009