В раннем детстве мандарины я видела только на картинке. Они мне напоминали солнышки. Однажды, когда мне уже было лет восемь, я узнала их вкус и запах. К Новому году мандарины попадали в подарочные пакеты только руководителям и ветеранам Компартии. Наш папа кому-то помог привезти ёлку и за эту услугу попросил вместо традиционной платы (бутылки водки) мандаринчик для детей. Мама разделила его на пять частей. Кожуру мы не выбросили, а разложили по всему дому, чтобы наслаждаться умопомрачительным запахом. Каждому из нас досталось по две дольки. Первую я раскусила сразу, зажмурив глаза, чтобы подольше продлить удовольствие. Мандарин был кислый и от мороза ледяной. Казалось, что сок попал не только в горло, но также в нос, уши и даже глаза. Вторую дольку я смаковала постепенно, откусывая маленькими кусочками. От стекающего сока руки стали липкими и вкусно пахли. Я не мыла их, легла спать, и ещё несколько дней оставался запах от наволочки и пододеяльника. В новогодних подарках у нас были конфеты, пачка печенья и замёрзшее яблоко. Чтобы можно было его есть, отогревали в духовке. Больше (пока жила на Алтае) я не имела счастья есть оранжевые "солнышки". Правда, был ещё один случай, когда я видела их через окно детской больницы.
Стояли рождественские морозы около тридцати пяти градусов. Я училась в третьем классе, мой средний брат Гена – в четвёртом. Занятия в школе отменили из-за мороза и ветра, и мы решили навестить одноклассницу Гены (и мою лучшую подругу) Тамару. Она лежала в больнице с воспалением лёгких. В палату не пускали, мы общались через закрытое окно с двойной рамой. Как мы ни кричали, Тома ничего не слышала, а слабо улыбалась. Тогда мы стали корчить рожицы и прыгать, чтобы как-то её развеселить. Когда я увидела оранжевые «солнышки» на тумбочке, в памяти всплыл умопомрачительный запах. Он не отпускал моё воображение, мандарины снились во сне. На другой день мы снова пошли в больницу. Мандарины всё ещё лежали на тумбочке. Вероятно, у Тамары из-за температуры не было аппетита. Мы снова устроили представление под окном, а когда возвращались домой, одновременно нам пришла в голову одна и та же идея, но Гена озвучил её первым: «А давай заболеем!»
Мы расстегнули пуговицы на пальтишках и молнии на свитерах, растопырив полы, как крылья, помчались по снегу с криками и улюлюканьем. Редкие прохожие, закутанные в воротники и шарфы до самых глаз, останавливались и провожали нас удивлёнными глазами. Так мы бежали до самого дома. Я сразу заглянула в зеркало. Вместо щёк увидела двух «снегирей» и радостно воскликнула: «Ура! У меня температура!» Но упрямый столбик термометра не хотел подниматься выше 36.6. Тогда мы сняли валенки и побежали босиком в палисадник, пока родителей не было дома, и бегали там, пока не вспотели. Наши усилия оказались напрасными. Когда вернулись – подошвы ног стали такими горячими, что ими можно было гладить брюки... Мы срочно переоделись, сняв с себя мокрое бельё, и развесили около печки, чтобы родители не догадались о нашем эксперименте. Позднее я поняла, что именно это переодевание помешало нам заболеть. Пробежка босиком по снегу также не могла помочь нашим планам попасть в больницу, так как у нас не было горячей воды, и с раннего детства перед сном мы мыли ноги ледяной водой из крана. А комнатные тапки у меня впервые появились, когда я уже жила в общежитии рижского вуза, куда поступила после школы.
Впервые я наелась досыта мандарин, когда мне было восемнадцать лет. Я училась на втором курсе и очень любила чертить сложные курсовые проекты. Один парень – заочник другого вуза – попросил меня сделать чертёж его дипломной работы. Я получила от этого занятия огромное удовольствие и ящик мандарин (он работал грузчиком в морском порту). Вот такие у меня воспоминания, связанные с мандаринами. В моём далёком детстве они не были неотъемлемым атрибутом Нового года.
Каждый раз, покупая мандарины, я вспоминаю своё отражение в зеркале с пылающими щёчками, хочется посадить эту девочку на колени и накормить ароматными, вкусными «солнышками».
Фото автора.