- Не обижайтесь на меня, чудесное дитя:
Мне целых сорок шесть, Вам только пятьдесят, -
Полуулыбчиво забормотал Оскар Уайльд шутя;
Ларевий Охас усмехнулся криво:
Неочевидным было, кто здесь старше, очевидным - старшинство.
Держать себя непринуждённо и учтиво -
Вот было главное усилие Ларевия, его
Желанье - понимать при этом суть вопроса...
- Вы спрашивали, отчего я - Охас...
Ввиду имелся Хаос как предвещество,
Из коего сархитектован мир гармоний,
А имя, не без лишних антимоний,
Не то чтоб Лавр, - там, Кипарисовый ларец..
Не ясно только мне - Вы Анненского знали ль?
- Не глупо говорим... А может, лучше б нАлил? -
К Ларевию расположась вконец,
А может быть, преодолеть решась барьеры,
Раскованный Оскар без лишней меры
Желая обходиться без регалии,
Зелёную гвоздику отцепил, а ногу в лучшем из чулков,
Продемонстрировав размер сандалии,
На ногу внёс со шлейфом символических оков.
"Поганый пид..." - исподтишка Ларевий
Боялся думать: "Вдруг на мысли прозорлив Оскар?
Пришёл он, в общем-то, из-за моих стихотворений -
Но как при этом бы обоих не хватил удар"...
- А! "Леди Мценского уезда" - это Ваша?.. -
Ларевий начал для беседы - и чуть не сгорел,
Нет, лучше уж уткнуться носом в чашу
И слушать самому, пока не надоел.
- Скорей, Шекспир!.. Да ладно, что там Леди! Не смущайтесь, -
В припадке снисхождения загоготал Уайльд; -
Из пламени раз вылез, не обратно ж - Угощайтесь!
Цвет Ваших щёк напоминает переливы смальт..
Как это весело! как мило и прохладно!
Не знаете, что пишут, ну и ладно, -
Немного отхлебнул и вновь лиричен стал Оскар, -
Всё лучше сковородки либо нар.
Сперва Ваш псевдоним привлёк: уж сам-то как я охал!
Заинтересовался: что там делает малыш?...
Констанс зачем свою угрохал - вот что плохо...
Ох, эти мысли, посторонние для Вас, отсюда - кышш!
Вернёмся к тексту: Ваша мысль отважна
(Мне б Вас не разобидеть, вот что важно) -
Но как до Вас бы лучше донести,
Что филигранность быть должна в чести...
Ларевий нервно вынырнул из чаши:
- Зачем, скажите, это Вам, зачем!
Простите нас, что не заботит Ваше,
Пардон, по-русски можно ль, как сказали б наши?
Не ради ль честолюбия нам времени дрочен?..
- Вот потому я больше и не смог писать,
Когда во мне погибло честолюбие...
Мог говорить о жизни, лишь её не зная. Пасть
Пирующих пантер сомкнулась... Стали мерзки люди...
Когда я жизнь узнал, мне больше нечего сказать.
Себя ведут немного странно Боги...
Не знаю, сколько их, - не видел никогда,
Иль за Всевышнее - чертей я принял многих?
Но всё равно, как странно все ведут себя... Ах, да,
Своим орудием не только в нас пороки
Они избрали, чтобы нас карать, - :
Всё, что добро, светло, любовь и человечность, Боги
В погибель могут обратить, словно святую рать!
Я в наших отношеньях осязал жестоких
Не только перст судьбы, но поступь Рока
Чей шаг стремителен, ибо торопит на пролитье кровь -
Поэтому и время на распятье
Всё выливается, как из гвоздя в запястье,
И препошлейший грех - сама любовь...
Порой, у кротости самой - зрачок пиратий..
Так что, не всё ль равно, на что мы время тратим?
Не говоря уже об отпусков блаженствах
От сковород, перед тобой я предстаю,
Но и хочу, чтоб ты довёл до совершенства
Поэму первородную твою. -
- Да некогда! Зачем точить, когда и так неплохо?
Жизнь на два дома, дети, мать, жена!....
Поэтому пишу лишь в поездах, о времени поОхав,
Да и издателю не больно-то поэзия нужна.
Всё только самиздат, чуть больше пачки спичек,
Нашлёпал двадцать штук - и будь здоров,
А ежели, приспичив, возвеличат,
Пусть и садят тогда своих редакторОв.
Зато согласен переделать "Охас" -
Как верующий, буду краток: "Уч" .
Оставлю разрушительные вздохи:
Слегка - Учитель, и немного - Луч! ...
- Сто лет готов тебя разубеждать, мой мальчик,
Да канцелярия небесная - не тётка и не мать. -
"Пора", - кричат. Возьму с собой один твой жуткий экземплярчик
С соседями среди своих жаровен вспоминать. ....
Ушли писатели..) Лишь несколько страничек
Остались на полу, чуть больше пары коробков для спичек...
"""Смотрите люди - этот человек хотел всё знать.
Но не его вина, что он разочарован
В познаниях. Безумством мысли околдован...
Пытается он обо всём сказать.
Влюбляясь в тишину, парализуя тело
И над работой насмехаясь, я лежу.
Я истребляю к быту интерес. Я не сужу,
Мне не должно быть никакого дела:
К религиям, царям и прочей ерунде...
Всё это - тлен! С начала, и вконец.
Лишь краткий миг в истории Вселенной
Я выбираю - мирно лицезреть
Великий путь космических явлений,
И можно даже умереть,
Чтоб разорвать границы бытия.
И что же тело? Так, со всем смирясь,
Себя к кровати мирно приковало?
Всю жизнь лежанию, пусть и под одеялом
Оно противилось
(наверно, атрофации боясь).
Теперь ты знаешь всё. ... Ты так хотел.
Совал свой нос всю жизнь куда попало.
Ты сам додумал то, что не узрел,
И что теперь? Тебе ещё всё мало?
Ты хочешь разорвать границы бытия? И даже умереть?
Но это парадокс на самом деле:
НасмЕрть уснуть, затем прозреть.
Потом, а как же - я?
Нельзя жить только разумом, не думая о теле.
Или избавиться лишь хочешь от меня?
Побойся Бога! Впрочем, ты же атеист.
Сам себе Бог.
Ну, как же - вон, собрался за границы Бытия.
Несчастный эмигрант, дешёвенький
артист.
Ты - сумасшедший! Надобно таких лечить...
Как хитро ты решил устроить это дело:
Когда всему виною плоть, её - убить,
Душа же вознесётся, бросив в петлях тело.
С чего ты так решил?
Душа - а ну как смертна?
Вот смеху-то:
Хотел наполовину - вышел весь!
Так что порыв сей дерзок. Только тщетно
Даже рассчитывать...
Послушай, оставайся здесь.
Ведь даже после нового рождения
Душа твоя слезами обольётся,
Когда ей недоступны будут наслаждения.
А если там - ничто? Куда она вернётся?
Ты должен дать ей шанс. Спаси её.
Не убивай меня. Ну, удались от мира,
Аскетом стань, философом, иль мудрецом...
Всё это скучно и старо?
Тогда будь пилигримом,
Броди по свету, кушай хлеб и соль...
Короче говоря - ты должен жить!
и быть всегда в борьбе.
Конечно, трудно так, но - наша роль.
Нам легче кажется наперекор
судьбе
Отправиться маршрутом всех умерших,
Извлечь глобальные уроки, и....
А я? -
И даже ни на йоту не помочь ослепшим,
Погрязшим и заблудшим в лабиринтах
Бытия.
Он вышел в путь, и недалёко, вскоре,
Увидел бурлаков, тянувших баржу в поле.
Причём, одни, с кормы, тянули на восход,
Другие, с носу, на закат, одним наоборот.
Потуже затянув кушак,
своё ярмо поправив,
Мы снова поползём себе
в наш бесконечный хадж,
Не видя хоженых дорог,
себе самим лукавим,
За счастье принимая бред
земных небес - мираж.
Вперёд туда, за сладостным обманом,
Плевать на то, что после нас - потоп!
Важнее цель всех Библий и Коранов,
Ещё не знаем мы, что наша цель - лишь гроб.
Обычный гроб, полотнищем обитый,
Сырая яма - вот куда мечты
И весь наш путь во что превращены,
Будь ты царём иль нищим, иль из "свиты" -
Все будем тут - и он, и я, и ты.
Мечтая оттолкнуться от нуля,
Наш Разум победил Природу Мироздания
И высветил из царств зверья Сознание
Изобретением простого колеса.
Однако же его пришлось крутить
Сперва вручную, чью-то мать етить...
Могильный смрад в сознании моём,
В нём нет тепла : сыро, как подземелье.
Лишь самый слабый свет в конце тоннеля,
В конце той жизни, по которой мы бредём.
Используем её, как потаскушку, -
Да что её, Природу-мать саму,
Таскаем день и ночь на поводу,
Словно невиданную, редкую, зверушку.
А люди, что меж ними? Вера и Любовь?
Забудьте, всё с расчётом, всё из интереса.
Да, мы достигли энного прогресса,
Но этот же вопрос нам портит кровь.
И в этом хаосе безмерном, над полями
Нам судный перст грозит из облаков:
Позор - по истечении веков
Остаться, в полном смысле, дикарями.
Так лихо раскрутили колесо,
Так много оно золота сосёт,
Что вряд ли в головы кому придёт
остановить его.
Мы признаём равнение на знамя;
В смерче веков - проносит знамя Смерть,
Пылающее миллиардами сердец. То пламя
Уже нас засосало в круговерть.
Мы солдаты беды, мародёры земли.
Мы копаем поверхность и сосём кровь её,
И плетём паутину, и уже оплели -
Это общее тело, земли и моё -
Это тело гниёт!
Где возможность спасти пропадающий мир?
Кто-то рядом кишки выбирает у Времени;
Ест и пьёт, не зовёт на последний наш пир -
Пир во время чумы одичавшего племени;
Может быть, не зовёт он измучась, устав?
Звать не надо: и так здесь почти весь состав.
Однако, что же наш герой?
Он многое узнал,
Живя среди людей.
Но продолжал свой путь,
Хоть вроде жил, но и порой
он исподволь встречал
С утра границы между царств и мира, и теней.
Сегодняшним днём
зачёркнут вчерашний день,
Но это лишь Время
и все компоненты его.
А сущность, а также вера в людей,
Не прогрессируют и не идут вперёд.
Всё умерло. В царстве теней - тишина.
Незримо присутствуют около Смерть и Покой,
Они - санитары Вселенной,
им жизнь не страшна...
Но это лишь Время
и все компоненты его.
Пейзажи разрушены гор, стёрты в пыль города,
Щемящий унылый простор,
И ни брата кругом...
Но вслушайтесь - слышите! Где-то шумит вода...
И это лишь Время,
и все компоненты его.
О, Войны! Великое рабство!
Строительство стен!
Откуда щенячий восторг у детей
пустоты?
Какие безумства идеи щекочат им член?
Где гнездятся, парят, размножаются их мечты?
Их мечты все в бинтах,
им летать - не дано,
С посиневшей сопаткой
и шляпой в руке...
Но это лишь Время
и все компоненты его.
И всё-таки Ветер, на Костре, и с Крестом,
Быть может, раздует пожар перемен,
И не останется времени вспомнить о том,
Как сегодняшним днём
зачёркнут вчерашний был день.
А надвигающийся Разум подавлял
И отвоёвывал границы у природы,
Спонсируя блаженство и пороки
И эгоизм, ну и конечно - капитал.
Где мне ещё ходить? Что делать?
Какую боль и блажь преодолеть,
Сумев понять секрет души и тела -
И больше с ними дела не иметь?
Каких учителей просить мне объяснить:
Что мучает меня? Что точит грудь мою?
Когда-то сын правителя гадал:
быть иль не быть?
Вопрос тот актуален и поныне, и в Раю
Обдумать невозможно коммунально,
А каждый автономно для себя решает,
Порою трезво, а порой маниакально,
Но только сам!
И только своё Я мы ублажаем!
Законы джунглей? Это уже было.
Но там всё проще, в чём-то гармонично,
А нам дан Разум наш - треклятое судило,
Чтоб рассудить, что лучше.
И лишь сам, и лично!
И вот, когда-нибудь, на всех не хватит..
А впрочем, вечно не хватает..
И вот декабрь, Земля свой саван надевает...
А кто-то вентиль кислородный
Когда-нибудь ещё себе отхватит.
Тогда уж точно - всем не хватит;
Вот будет можно и уснуть свободно.
И громоздясь до самых облаков,
Ища у Неба утешенья,
Герой наш воздуха испил
и провалился в сон,
словно упал в глубокое ущелье.
И ему приснился Гений -
Семикрылый Серафим,
Что промолвил: - Хватит бдений!
Ты же всё уже открыл.
Ты познал глубины таин,
Ты же знаешь: всё - есть тлен.
Вот возьми забвенья саван,
Чем вгрызаться в жизни плен,
Спи, люби, покойся с миром,
Пусть не будет лишних слов.
Кто не взял от жизни силой,
Тот поймёт, что он и Бог.
А кто взял, - копайся в рабстве
Искушений и грехов,
И лихое это братство нарожает дураков.
Расплодясь по всей планете,
В Боги комиков возьмут
И погубят всё на свете,
И, в конце концов, умрут.
Но Женщина, услышав этот сон,
Ответила, что думает о нём:
- Не сгладит Время свой глубокий след;
Всё в мире есть, а лишь забвенья нет!
В безликом мареве небытия,
В глубоком омуте познаний
Одна запуталась Душа
Среди свобод и наказаний.
Меж миллионов Да и Нет,
Сквозь миллиарды Невозможно,
Впотьмах Душа бредёт на свет -
Но почему-то вдруг тревожно,
То до того нехорошо,
Что силы в мышцах убывают...
Молчали все, что так бывает;
Он спрашивал: - Кто убивает? -
Наивный, глупый и смешной.
И вот, в полубреду, он смотрит в небеса.
Почти дозрел - готов поверить в чудеса...
Но не молить, а вопрошать он хочет:
- Доколе человек тревожно
смотрит ввысь?
Родясь, живя в плену, но думая о прочем,
Доколе он крестом чело своё сенит?
Доколе будет слеп? Чужой послушен воле?
И будут алчность и любовь причиной войн доколе,
Сжигая миллионы душ меж потных тел?
Тот, кто придумал деньги, знал, что стОит
Всё дело столько - сколько захотел.
Но неужели, чтобы всё понять,
Нам неизбезно надо всё пройти:
Любить и ненавидеть,
пленяться и пленять,
прощать и предавать, передаваться и...
И для чего? Из тлена встать и в тлен уйти?...
И вот, всё поглотили небеса.
Ответа нет. Лишь вера в чудеса...""
Самиздат Небесной Канцелярии, нижнее отделение. Отредактировано Ос. У."
http://www.stihi.ru/avtor/valuch