В походной палатке – свеча на столе
и тяжесть вниманья грядущих столетий.
А там, за стеной, по Священной Земле
песчаные ветры стегают, как плети.
В походной палатке копьё да кистень –
смешные игрушки: враги монолитны.
Мешается шёпот недобрых вестей
с отчаянным «Pater...» в начале молитвы.
О чём ты задумался, Жак де Моле?
Усни – и узришь окровавленный полдень.
К вам, горстке безумцев в Священной Земле,
не спустится гордый Архангел Господень.
Враги многочисленны, как саранча –
да что сарацины: тут сам римский папа
такое письмо написал сгоряча,
что меркнет безумная ярость араба.
О чём ты задумался, Жак де Моле?
Усни – и увидишь сверканье регистра
органа в соборной немой полумгле...
Но нет у полуночи снов для магистра.
За шагом навязчиво следует шах,
осталось вернуться к надменному трону,
с которого квакнет: «Заносчивый Жак!»
правитель, что держит ушами корону.
И ложе – распятье, и ветер – как плеть.
И мнится костёр – ненасытна утроба...
...Увидеть Париж и затем умереть,
чтоб там, за чертою, отныне и впредь,
стоять с мертвецами на страже у Гроба.