Вдоль по улице – позёмка, мчится белою змеёю
А по серому по небу, ветер гонит стаи туч.
Холод лезет под одежду, унося тепла остатки,
И уже замёрзли ноги,… а автобуса всё нет!
Мы стоим на остановке, меж домами, как в ущелье,
Сбившись в кучу, к ветру - задом, как пингвины на скале
Кто надумал восторгаться этой «зимушкой-зимою» ?
Что мне эти лыжи, санки да снежинок хоровод…
Ну а ежели «морозец», этот градусов за двадцать?
А «снежинки», с ветром жгучим - в очи, ледяной крупой?
Не заводится машина, и в домах отнюдь не лето…
И обдаст волною жаркой лишь за отопленье счёт !
Изначально мне враждебно, это «белое безмолвье»,
«Серебро» настывших веток, «звоны мёрзлые осин»
Не могу я восторгаться красотой природы мёртвой:
Глубоко мне безразличен этот зимний натюрморт!
Даже мысли не возникнет – наломать тех белых веток,
Чтобы их поставить в вазу, как черёмуху-сирень.
Разве этот лёд умилит, разве обогреет сердце,
Как весною ранней, юной - робкий, чахлый первоцвет!
Пусть пока январь лютует, но уж солнце – чуть повыше!
А уж день - чуть-чуть длиннее, пусть на воробьиный «скок» !
Где ж та, «рыжая девчонка», что согреет «мир озябший»?!
Не устану ею грезить, ожидать её приход!