Как то отец отвез меня в деревню перед самым Новым Годом. Мне годков пять, или шесть было тогда. Я вслёзно не хотел там оставаться, под предлогом того, что нету ёлки и Дед мороз поэтому не принесет подарка. Отец сказал:
- Завтрева мы вместе с тобой пойдем и принесем ёлку с лесу. - Поскольку выбора, надо полагать, у меня не было - и я согласился, раз двадцать переспросив, не забудет ли он, что обещал меня взять с собой в лес. А, надо сказать, зимы тогда были снежные, избы заносило снегом под самые трубы, и по трубам приходилось узнавать, где чья изба, дед выкапывал туннели выше своего роста к калитке, чтоб выйти на улицу, и к хлеву, чтоб можно было обряжать скотину. Мне было страсть интересно попасть в зимний лес, который мне представлялся каким-то сказочным местом, таким теремком под снежной шапкой, но было очень страшно встретиться с волками, которые по ночам выли за окном, когда по радиоточке знакомый чарующий голос говорил:
- Ну здравствуй, маленький дружок. А сегодня я расскажу тебе сказку про ... - и сказка начиналась... Время от времени дед оттопыривал указательный палец, не очень меня отвлекая от сказки:
- Во, рядом воють, на той няделе в колхозном дворе та тялей порезали, надо глянуть, чё тама в хляву та... Галонныя, совсим осмялевши, собак дяруть... Как бы до людей не добралися с голодухи та... - хлопал дверью в сенях и изчезал с вилами в руках в туннеле, который шел к хлеву...
С утра отец укутал меня сонного потеплей, посадил на санки и мы отправились за ёлкой. Где и как мы были - не знаю, проспал, сидя на санках всю дорогу. Проснулся уже возле самой деревни, на пути домой, ёлки у нас не было...
- Пап, а ёлка где?..
- Нетути рядом. То большущща, то кривущща, и верхушку даж не найти, чтоб срубить, ужо один схожу, попозднея. Подальше куды. - А я уже и не хотел никуда, рассвет был какой-то серый, угрюмый, и лес не нужен сказочный, в дом бы поскорей - укутанному в пуховыя платы поверьх цигейки, в бабушкиных вАлянцах - и не пошевелиться, да и ись захотелося...
- А тя волки онного не паймають?
- Не, они днём прячуцца... Саме баяцца... - И вдруг вижу: огромная ёлищща, кол самой деревни -
- Па, гляж - ёлка!!! - мне уже и волков не страшно, и начала просыпаться надежда вблизи посмотреть сказку...
- Не, эта большая сильно, да и место это дурноя...
- Место не дурноя - кол деревни че дурноя бывая. А ты верхушку сруби!..
- ВысОко, не достану, и дурноя место, дурноя - пойшли-кась домой...
- А чем дурноя та? Место, как место...
- Потом, как-нибудь расскажу... Не пойду я туды!
Ёлку он днем принёс, а про эту, на конце деревни рассказал много лет спустя...
Случилась тогда в деревне Большая Любовь, между Лёхой и Анькой. Прям голубки, ни на минутку не расстаются. И на работе вместе, и на гуляньях... И всё складненько, да ладненько. Нравы тогда были целомудреннее, женилися или по залёту, или по сговору, а тут до поцалуев дело дошло, а это уже сурьёзно!
А в ту пору Эстония была гораздо ближе, и народ ходил туда с контрабандой - носили яйца, сало, а возвращались с солью да спичками, то с одёжкой какой. А кто-то просто попьянствовать, да поозорничать ходил. Пограничники, наверное кого и ловили, но нечасто - друг дружку люди прикрывали, места там глухие, да и распорядок пограничных нарядов знали назубок. Нейтралку приспособилися по пенькам переходить. И собак знали, как со следу сбить. Ну, в общем - выживали, как могли.
И, так вот: однажды на гуляньи Лёхе в голову пришла идея, а почему б в Эстонию не сходить всем скопом? Сказано - сделано. Встали и пошли. Идут. Все кучненько, а Лёха с Анькой чуть позади. Ну любовь и любовь, никто им и не мешается. Так потихоньку отстали они совсем, а остальные ушли. Сходили в Эстонию и вернулись по домам, без Лёхи с Анькой.
На другой вечер собралася опять молодежь на гулянье. Пришли и Лёха с Анькой. Анька такая вся возбужденная рассказывает:
- Игралися, игралися вчерась с Лёхой, я побЕгла - и вдруг: бах искры с глаз посыпалися и ничо не помню. Очухалась - Лёха мя я*ё. Я ему грю: "Лёх, во дурень та, ты б тока сказал - я уж сама вся готовая, хыть бып намякнул, я б ужо дальше сама тя" - а ён же мя, ирод, дрыном по башке! - и смеётся. Лёха тоже лыбится:
- Гы! Гы!
Ну, а дальше, как положено: Лёха засватался, споженились оне. Сказка, кажисть, со счастливым концом. Однако...
...Прожили они несколько лет. Как все, ни лучше, ни хуже. Детей нарожали, хозяйство завели. А в один прекрасный день - поругалися. Лёха хлопнул дверью и ушел. Дня два никто его не искал - ну, малоль зАпил мужик, все одно не найдешь. Потом дня два лес окрест прочёсывали - порешили, что ушел в Лосиную Гать, да там и затоп. Искать бросили. А к концу недели нашли его случаем повесившимся на тый самой ёлке. Лапы там густыя, до зямли, с улицы воще ничо не видать... Анька погоревала-погоревала, собрала детей да пожитки - и уехала... Куды?.. - Бес яё зная. Тайна, покрытая мраком...
Помалу подходы к этой ёлке завалили каменьями, какими то гнилыми стволами, валежником... И заросли эти кучи бурьянами, да стрекавой, выше человеческого росту. Когда коров с пастбища гнали - оне ж идут траву по дороге хватая повкусней по обочинам, бывало какая добредет так до тый ёлки - и вдруг поднимает голову, и бегом оттудова к стаду с резким коротким "МЫ!!!" - спугалась, значит... Да и мы, дети, отчаянныя, да любопытныя не в меру - лазали и ползали везде, где можно и нельзя. Уж чего, чего, а бурьянОв та мы, ребяты, не боялися, еслив там и змеи, главное топать и стучать погульче, змеи хоть и глухие, а вибрацию земли слышат и сами уходят. А стрекава? Да рвёшь ее одними ладошками, чтоб тыльной стороной не коснуться листов, а потом катаешь меж ладоней, пока сок не пустит: на вкус - угурец угурцом, и чего стрекавы та бояться? Но ведь туда, к ёлке, не ходили безо всякого поводу, хотя ведь никто нам ни напрямую, ни косвенно не запрещал...
С другой стороны ёлка эта была у самого крайнего в деревне тына, за которым был угород бабы Доньи, или по городскому - Дуни. Помню бабу Донью совершенно глухой и слепой, согнутой пополам и с клюшкой в руках. Вся ребятня её до паники боялась, за что - никто не знал, но при её появлении все мы пряталися кто куды, кто в лопухи, кто домой бёг, кто за поленницу... Я никогда не видел, чтоб она, например, сажала картоху, но картоха росла в ее угороде такая же, как у всех. Я даже не уверен - была ли в ёй корова, но копёшки сена - всегда стояли. И клюшка в ёй была такая ж, как во всех деревенских баб - с резьбой, а я знал тогда наверняка, что эти клюшки мужья им делают, когда, вон, на мою бабушку попёр колхознай бык, так она его этой клюшкой так обыграла - бык, как шёлковый стал, правда клюшка у бабушки тогда сломалася, и я своими глазами видел, как дед ей новую резьбой вырезал, а значит и все так делали... По субботам в ёй всегда топилася байня, но кто топил - я никогда не видел. Никто к ней никогда не приезжал, бабушка говорила, что в ёй воще никого нетути из сронни. Её голос я слышал, только когда приезжала автолавка, и она старческим скрипом кричала продавщице:
- Тааамааарк, давай хлеееба на рубель!.. - Вот так вот и жила она - одна одинёхонька...
...Теперь, с высоты уже прожитых лет, наверное могу взять на себя смелость предположить, что Лёха тот - был ейным сыном. Каво те надо? Вот побежишь ли ты вешаться в чужой угород?.. Вот и я тож... Тут и задумаисси...
PS: От себя: соврал только имена.