Не люблю я Москву. Мне Москвы не прописана флора:
эти склепы метро, этих зданий седой монолит --
(третий Рим, Вавилон, в перспективе, должно быть, Гоморра)
не лежит к ней душа, да и тело не благоволит.
Не люблю я Арбат за торгашеский дух, где абреки
скалят зубы в киосках и прячут в карманах ножи,
где зеваки из местных за импортные чебуреки
положили бы душу, да нету давно в них души.
Не люблю и Тверской в азиатах, ментах и бананах,
где почти нескончаем не крестный к Макдональдсу ход.
Не люблю переходы все в нищих, калеках, цыганах.
Ах, столичная жизнь -- это в землю сплошной переход.
Я в подвале на Пушкинской выпью паршивого пива,
чтоб паршивее стать и смешаться с бульварной толпой,
чтоб помчаться, как все, в никуда, с самурайским порывом,
чтоб потом завернуть на Второй Гончаровский домой.
Плюхнусь я на кровать. Вот же черт! Как Ясон намотался.
Но обступят друзья: «Ты откуда? Скажи, не губи!»
Ах, откуда я взялся? «С осеннего неба сорвался»,
как товарищ мой бывший, а может, -- и прямо с цепи.
Не люблю я Москву. Отчего же с дурацким восторгом
на Казанском схожу, и трепещет душа, как в раю?
Если я пропаду, -- не звони, дорогая, по моргам --
я в Москве в переходе с гитарой и шляпой стою.