не смею громче быть, чем тихий звук,
быть преподобием глухого голодранца,
монетой быть с его холодных рук –
рукам, которым нечего стесняться.
не смею я признать в самом себе
здоровье, счастье, молодость и даже
присутствие людей повсюду на земле,
куда спешащих в бесконечном марше.