Не помышляя, что стоит у райских врат,
архангела солдат пайковым хлебом кормит.
Плеснёт из фляжки, пьют и говорят –
бойцам бывалым им ведь есть что вспомнить.
Хитон архангельский сияет, как оклад.
Солдат – в простреленной навылет гимнастёрке.
Солдат прошёл чистилище и ад,
и в горле память отдаётся горьким.
Там всё смешалось: бешенство земли
и чёрный снег – к пылающей гортани,
и крик комвзвода: «Ну, братки, пошли!»,
и слёзы медсестры курносой – Тани,
и тихий в перепонках перекат:
«Зажим. Тампон. Тампон…
Ну что ж, он в норме».
Не помышляя, что стоит у райских врат,
архангела солдат пайковым хлебом кормит.