когда я научилась тебе не изменять, твоя любовь растаяла, и ты оставил меня с ней наедине.
я подумала, что больше никому не поверю.
Дима улыбается Ксюше со сцены, а за кулисами пишет мне письма.
о том, что приедет <как только_так сразу>. Ксюша верит Диме, боится сглаза.
во мне не достаёт пазла. на мне нет лица. когда я научилась любить тебя, я поняла, что опоздала. что у тебя уже другая –
слишком провинциальная и простая, чтобы не согласиться сразу переехать к тебе жить /на мою половинку кровати/.
Господи, у меня нет апатии.
Нет слуха, вкуса и обоняния.
Пусть найдёт себе девочку правильную и психо-стерильную. Я же люблю андеграунд и молодёжные триллеры.
Пусть он радуется и живёт/ баюкает новых любовниц, не различая их лиц. Пусть дышит и видит мир
через линзы памяти обо мне
/во все краски/.
Иначе сгниёт.
Я наберу Диме, он придёт. Заключать в объятия, выслушивать и курить на качелях,
не отвечая Ксюше на звонки и сообщения.
Это моё лечение. Я тоже выпускаю дым – во мне лесные пожары. Но Дима умело залижет раны.
Глаза, которые что-то осознали, временно не выдают улыбку. Мы с Димой в одной фотобудке
шутим и обнимаемся – пытаемся спровоцировать счастье
себе на память
в нутро.
Моё утро…
с кем его утро? скажи, кому он даёт деньги/ к каким губам прикасается… над кем потно старается..
мне должно быть уже без разницы/ рОвно. Но мне это зачем-то важно/интересно/больно.
утоплю себя в этом море стихов. запомнюсь только тому,
с кем лёжа на диване, давала пощупать свою изнанку, распотрошить.
тому, кто давал повод жить, был на каждом моём сантиметре руками,
складывал меня как оригами. о ком я стихами
всю зиму.
Дима,
подложи мину
в моё гнездо.
1/02/2010