В кафе с девицею напудренной
балдел надушенный пострел,
Она глядела с целомудринкой,
он с инстинктивинкой смотрел.
Как Бонапарт перед сражением,
она кивала в глубь зеркал,
и он медлительным движением
две сигареты доставал.
Её наряда закордонинка
зияла, хищно серебрясь.
Его улыбки марадонинка
с аленделонинкой слилась.
А за окошком шли троллейбусы,
грачи кричали, но опять,
чтоб разглядели четко лейблы все,
вставала пара танцевать.
Потом „Малиновку" запетую
сменял кайфово „Чингисхан".
И был влюблен в девицу эту я,
и тем пострелом был я сам.
С чего бы вспомнилась мне трешница
за песню и ништяк духов,
и дремлющая гардеробщица
над толстой книгой „Вечный зов"?