Мне всё кажется,
что чужое кладбище станется под конец
да к чужим воротам
припадёшь, нагой, весь – серебряный бубенец,
как апостол Пётр,
зачерпнёшь губой солоную гладь,
никого не дождёшься и восвояси –
раздавать по дорогам песни и пришивать
колокольцы к рясе.
Но и здесь – на чужой огонь,
за чужими гончими псами
побредёшь, изношенную ладонь
под дождём протягивать, с облепившими волосами,
и лицо растает в памяти, как огарок,
потому что слепой певец
оставляет только один подарок
…
А мне не нужно.
Я хочу идти по дороге, ведущей к храму.
Бубенцы собирать по Дороге, ведущей к Храму.
Роди меня, мама, ещё один раз.
Ещё только раз, каких-нибудь жалких две тысячи лет тому,
чтоб припасть к Нему,
зачерпнуть губой солоную прядь,
чтобы стать, как Он обещал, собирателем бубенцов,
самым юным и самым искусным из всех ловцов!
Но апостол Пётр качает седой башкой –
кто ты, мол, такой,
пластиковая погремушка…
/16 сентября 2008