Однажды поутру,
а может быть, под вечер
я, все-таки умру,
познав, что мир не вечен.
И, вмиг сведя на нет,
заботы и делишки,
увижу яркий свет,
как пишут в умных книжках.
Те книжки предрекли,
что прямо из постели
лететь мне от Земли
в сверкающем тоннеле.
И бездны на краю,
в преддверии к нирване
увидеть жизнь свою,
как будто на экране.
Но среди всех чудес
нет лучше перспективы,
чем посмотреть с небес
на тех, кто еще живы.
Возьму и погляжу,
пока еще не поздно,
на то, как сам лежу -
красивый и серьезный.
А вы, подняв бокал
с печальным тамадою,
снимаете накал,
навеянный бедою.
"Э, нет, - скажу себе, -
внизу звенят стаканы,
а мне – лететь в трубе
к преддверию нирваны?
Внизу грустит народ,
а я забрал с собою
чудесный анекдот
про пьяного ковбоя!
Не буду, черт возьми,
орлом парить в тоннеле.
Желаю быть с людьми
в их благородном деле!"
Я тут же развернусь
и, как Орфей когда-то,
сюрпризом заявлюсь
к тебе, реаниматор.
И подведет итог
всей этой передряги
мензурочный глоток
больничного спиртяги.
Однажды вечерком,
а может, и под утро,
немного под хмельком,
с настроем "Кама Сутры",
я к вам вернусь в своем
опять расцветшем теле.
И молча мы нальем
за наших в том тоннеле.