Все тайны начинаются с огня

(размышления о поэзии Любови Ладейщиковой)

  Настоящий Поэт - хрупок, но светится изнутри. Он хрупок своим особым мировосприятием, он необыкновенно раним и в то же время — необычайно силен: он может высечь из буден искры слов, а из искр слов — пламя Поэзии, основанной на Любви. Пусть чаще всего это любовь с примесью печали, верности всему человечеству — истинной, не надуманной; пусть это Любовь, извергающая пламя страданий, пусть это вечный плач, но несмотря на огромную боль и грусть по поводу нас, несовершенных, к кому Поэт причисляет и себя, все-таки Поэт — это сияющее светило... Без глубокого Света Любви ко всему живому — нет настоящей Поэзии.
Но поэзия — это не только ладно зарифмованные строчки, пульсирующие синхронно с сердцем Поэта, это еще и самостоятельный океан, войти, погрузиться в который может далеко не каждый пишущий человек: надо или посвятить этой необычайной стихии всю свою земную жизнь, и тогда откроются тайны, которые поэт сможет через поэтическое слово передать людям, или — выйти из него.
Океан этот поэтический состоит из огня. И он обжигает и не дружит с тобой, если ты не предан ему... И он любит тебя, и согревает в трудные твои земные минуты, и — нежно ласкает... Ласкает так, как это может делать только самая лучшая, самая заботливая мать... Он доверчив и наивен, как ребенок... Как только он почувствует в тебе, пишущем, верность к нему и любовь, — не страсть, не увлечение, а чистую, доверчивую любовь, —так и откроет, доверит тебе свои несметные сокровища...
Поэт должен быть готов получить их... Долгие годы труда, только долгие годы труда и груды сожженных стихов могут привести поэта к этому Океану. Войти и остаться в нем может только настоящий Поэт.
Любови Анатольевне Ладейщиковой удалось войти в этот горящий океан еще будучи совсем маленькой девочкой. Она рассказывала мне, что впервые почувствовала себя поэтом в один из летних вечеров, когда было ей всего четыре года. Она сидела у раскрытого окна и ждала, поверив взрослым, когда же упадет хотя бы одна Звезда. Было уже поздно, она ждала уже два часа, а звезды висели на небе, как гирлянды на новогодней елке — спокойно и загадочно, и казалось, вовсе не собирались падать, и вдруг она увидела летящий свет... В водосточной трубе что-то зашумело...
— Звезда! Звезда прилетела! — восторженно прошептала маленькая девочка, быстро слетела с подоконника, наклонилась к трубе, подставила ладони и подхватила сияющий осколок. Звезда! Ладоням стало горячо, с них капала кровь, которую девочка не замечала... В неописуемом восторге она прибежала домой:
— Мама! Звезда! Ко мне прилетела Звезда!
Мама улыбнулась, вымыла дочке руки, царапины обработала йодом, положила «звезду» в спичечный коробок и отвела дочку спать.
— Именно в тот звездный вечер, — с улыбкой вспоминает Любовь Анатольевна, — и родилось мое первое, жгучее, но все еще не написанное стихотворение. Я все еще помню, с каким ощущением веры и любви я ждала звезду! Я все еще помню, как горячо было моим ладоням!
Любовь Ладейщикова вошла в этот Океан и осталась в нем. Сейчас этой известной уральской поэтессой написано около десяти поэтических книг и создан свой поэтический Океан—узнаваемый мир—в котором есть все, что окружает человека: дом, семья, природа, солнце, Родина, человечество, Вселенная...
...Я открываю книгу избранной лирики Ладейщиковой «Колыбельная тайна» (Екатеринбург, 1994 г., 386 стр., с илл., состоит из четырех разделов) и пытаюсь проникнуть в эту сияющую Вселенную, почувствовать биение сердца настоящего Поэта, пытаюсь открыть тайны, которые подарил Океан Поэзии — Ладейщиковой, а она — нам, читателям.
Первый раздел «Материнский час» (это название одной из поэтических книг автора, изданных в Москве в издательстве «Современник» в 1980 г.). «Почему именно этот раздел — первый, а не «Рождение женщины» (книга с таким названием выходила в Москве в издательстве «Советский писатель» в 1989 г. двадцатитысячным тиражом), которая идет следом?» — спросила я у автора. Ладейщикова ответила, что «женщина может родиться, только пройдя через «материнский час»... Но бывает так, что и пройдя через него, родив ребенка, женщина не становится Женщиной...»
От стихотворения к стихотворению, от одного раздела к другому, третьему — «День вечности» (название раздела совпадает с названием книги лирики, изданной в Свердловске в 1990 г. В книге «Колыбельная тайна» разделы формировались заново), четвертому — «Свеча негасимая» (этот раздел включает поэмный триптих «Материнский час», «Живые кольца», «Взрывная волна», его не следует путать с бессонной книгой «Свеча негасимая», изданной в 1993 г.) объемной, глубокой книги, автор все больше погружает нас в неведомый и невидимый нами Океан Любви. И Любовь эта всеохватна: любовь-счастье, любовь-птица, любовь-материнство, любовь-земля, любовь-небо, любовь-Вселенная, любовь-Родина, любовь-время, любовь-вечность.
Невольно представляются мне все эти любови в виде громадных матрешек русских: одна из другой выходят они и плывут, покачиваясь величаво и с чувством собственного достоинства, по всей матушке России в невидимом миру хороводе...
Я верю, что даже закрытая эта книга — воздействует, так как живая и излучает энергию. А уж открытая и вовсе сияет! Это настоящая Поэзия, идущая от сердца, живущая в гармонии с умом и умеющая мыслить образно, искренне и ярко.
Каждая часть книги открывается стихотворением-эпиграфом. В разделе «Материнский час» этим эпиграфом является «Колыбельная тайна», в котором есть «колыбельная тайна любви», «колыбельная тайна Земли» — «любви колыбельное слово». ...Начало интригующее, а что дальше?
Я не умею убивать,
В огне оружие ковать —
Знакома я с другим уменьем:
Земную кровь переливать,
Не проливать —
переливать —
Из поколенья в поколенье.
— объемно, решительно, строго звучит здесь голос автора. Но материнство в поэзии Любови Ладейщиковой — это не взгляд со стороны, а нежность изнутри, не дидактика, не рассуждение, а процесс постижения жизни через каждодневное удивление и открытие «чуда рожденья», «таинства любви» «связующего полета»:
У меня на руках —
запеленутый мир —
Мой земной и небесный ребенок. Или:
...Округло выглядит пока
Любви неведомое чудо,
Но я едва ли позабуду,
Как и легка, и тяжела
Цветущим деревом была... И, наконец:
Сын мой родился в полдень —
Время взошло на пик.
Тело пропело: «Помни
Этот высокий миг!..»
А дальше — стихотворение, как единый кровеносный сосуд, наполняет дыханием еще одну жизнь и рождает поэтическую судьбу:
Помню, конечно, помню:
Капелькой просочась, —
В полночь, в лунную полночь
Дочь на свет родилась.
Что я еще припомню,
Сердце к земле склоня?
...Полночь — была огромна,
Полдень — вершина дня.
В своих ранних стихах поэт Любовь Ладейщикова делится с нами щедро и смело, впервые (нигде в поэзии нет такого обилия материнской любви) — своими размышлениями, прозрениями о тайнах зачатия, тайне рождения человека не только в жизни, но и в Поэзии. Надо иметь огромное мужество и силу Любви, чтобы суметь это совершить в поэзии.
...Обращаясь к живой Земле, понимая «тайны земной красоты», она по-женски мудро и нежно произносит:
Как женщина, я понимаю
Все тайны рожденья, земля...
Поэзия не только открывает свои тайны поэтессе: четыре десятка лет назад она стала невольной свахой, объединив два юных поэтических сердца на долгие годы. С 1965 года имена поэтов Любови Ладейщиковой и Юрия Конецкого, объединенные судьбой и любовью, появились на страницах газет и журналов, впоследствии став целым поэтическим направлением в литературной жизни Урала и России.
Нас юность за руку вела —
Поэзии живая книга...
Она с тобою нас свела,
Еще не сознавая мига
Венчального...
Дух Поэзии никогда не покидает ее дом, ее семью. Надо действительно любить, чтобы о человеке, ставшем мужем и отцом, так написать, как может сказать только сердце поэта-женщины:
...Не так-то просто, будучи женой,
При этом оставаться и любимой.
И вот оно, великолепное стихотворение о любви:
Навсегда обменявшись дыханьем,
На качелях мгновений взлетим
И, как вихрь, за спиной ощутим
Сопредельных миров колыханье.
И — сольются улыбка и стон,
И — обнимутся зимы и лета,
И продлится бессмертие это
На венчальных качелях времен.
Есть у Любови Ладейщиковой стихи-воспоминания о «полянах детства», о «тихой маме», о любимых книгах:
Я вошла в этот город зимой
На мгновенье, а может, навек.
И, родившийся вместе со мной,
Пеленал переулочки снег...
Это стихотворение, написанное в 1966 году, возможно, первое «взрослое» стихотворение поэтессы о Родине.
«Все с детства начинается»: и «Детские игры», и — «Детские страхи», и — «Карусель» юношеских чувств, истоки поэтического бесстрашия, осознание «богатырского величия» Урала, полет над землей вместе с первым спутником и «Чайкой», рискованный прыжок с «Трамплина» чувств и, наконец, «Подвиг детства» (стихотворение «Батарея»), желание взять на хрупкие плечи любую тяжесть во имя мечты, во имя будущего...
Раскрытию глубокого «плодоносящего» поэтического характера способствуют и вечные стихи о природе, сплетенные с человеческой судьбой: «Из-под снегов, из-под валежника», «Закат над речкою течет», «Притихла ива у пруда». Но чаще всего в настоящей Поэзии бывает так, что за незатейливом образом Природы стоит человеческий образ, находятся философские глубины. В стихотворении о цветущей лозе вроде обычная картина, но:
Бессмертен женственный поклон
Ее ветвей, округлость слова,
И гибкий стан, и сладкий стон —
Земной любви первооснова...
Это только поэт может так сказать о совершенно обычном явлении. И только поэт может увидеть в таком рядовом, ежегодно повторяющемся явлении красоту вечную:
Притягивая птичий взгляд,
И алчный луч, и гордый ветер,
Тысячелетия подряд
Не меркнет красота на свете...
И только поэт, а не простой любитель поэзии, может завершить стихотворение о лозе такими словами, говорящими о смысле жизни человека:
Прекрасна жизнь, а не борьба,
Когда твое предназначенье —
Плодоносящая судьба,
Любви зовущее свеченье.
Итак, вечные темы. Но чем же все-таки отличается лирическая поэтесса Любовь Ладейщикова от других поэтов середины и конца двадцатого века? По словам критиков, и это справедливо, «ей удалось создать собственный неповторимый мир, узнаваемую материнскую Вселенную». Но Вселенная есть в каждом из нас: это наша память о детстве, юности, родительском доме. Она в любом случае есть, даже если ненадежным и хрупким казался нам Спешу увидеть человека, Услышать шум его шагов... Такому Человеку и дарит Ладейщикова эти высокие строки:
...Я — собственница.
Мне нужна страна —
Не ржавь монет, а гордая держава.
С начала 90-х годов в поэзии Ладейщиковой все ярче будет проступать, как она сама выразилась, «державность» поэтического мышления. Сквозь женственность строк, сквозь потрясающую и неземную лирику проступает особая боль, и неповторимы по глубине и накалу чувств строки:
Русь —
сама себе мать и дитя,
И судья, и творец, и палач.
Лирика Любови Ладейщиковой — это прежде всего поэтический дневник. Один из лучших, на мой взгляд, дневников второй половины двадцатого века. И не только дневник, но и искренняя, предельно честная исповедь: исповедь женщины, матери, человека, поэта, гражданина России и гражданина Вселенной. Много размышляет поэтесса о своем времени себе, живущей в этом времени:
О, как спешила я понять,
Зачем пришла на эту землю!
Но что понять —
Пришлось принять
Всю боль,
Что женщины приемлют. ...«Вижу время насквозь...» - образ «живого времени» пронизывает все творчество поэтессы:
Обточит время — лучший мастер
Меня для будущих времен!
Все материнские поэтические строки первого раздела книги «Материнский час», на мой взгляд, весомые, необходимые для древа поэзии Ладейщиковой - корни и соки ее. А самый главный стержень и ствол — это стихотворения: «Колыбельная тайна», «Знак», «Огонь» «Крест», «Храм», «Подсвечник», «Всплеск», «Призвание», «Звезда моя», «Природа щедро одарила нас…». В стихотворении «Знак» горько восклицает поэт (не поэтесса, поэт, выстрадавший это звание):
Сорок ночей не спала...
Господи, кто же поверит!
И продолжает с особой духовностью, по-детски чистой и по-матерински светлой интонацией:
...Светилась изнутри. Стояла,
Как свечка, у глубоких глаз.
Решилась — крест поцеловала,
И был мне знак на этот раз:
За упокой свеча сгорела,
За здравие — взметнулась ввысь,
Как жизнь моя... И муки тела
Над куполами вознеслись...
«Живое возникает из огня!» — утверждает Любовь Ладейщикова, — из огня прозрения и восхищения:
Весенняя ель, как подсвечник меж звезд
И дышащей жадно землею,
Где свечечки пальцев расставил подрост
С прозрачно-дрожащей хвоею.
(«Подсвечник»)
Величие чуда постичь я хочу,
Вдыхая душистые свечи...
—не является ли и тело человеческое таким же дивным подсвечником для духа человеческого, — напрашивается вопрос, потому что возникает впечатление, что не женский голос произносит эти слова, а через сердце поэта такой дивный дух говорит, что удивлению и восхищению нет конца...
Стихотворение «Звезда моя» послужило, мне кажется, основным творческим импульсом к созданию этого раздела и помогло понять суть творческой манеры Ладейщиковой и прочувствовать ее поэтическую лиру:
..Все тайны начинаются с огня...
...Но человек, взрослея, без опаски,
Охотно обжигает пальцы рук.
И сердце обжигает...
Но «жизнь и есть звезда моя живая», — продолжает поэт, создавший книгу глубочайшей лирики «Колыбельная тайна» — «непогрешимый сплав ума и сердца», редкий в современной поэзии.
Первую часть книги Любови Анатольевны завершают такие строки:
Две жизни догорят не скоро,
Сама которые зажгла...
—  и это, я считаю, вполне возвышенное и прекрасное завершение одной из основных тем поэтической «Колыбельной тайны» — темы земного материнства, — темы, выделившей имя поэта в самостоятельное явление, сделавшей его узнаваемым и притягательным для читателя.
Второй раздел книги «Колыбельная тайна» открывает прекрасное стихотворение «Благодать»:
Там, где падают с неба плоды
В звездный пруд в тишине по колено,
Выхожу из дрожащей воды,
Из молочно-лазоревой пены.
Выхожу из воды.... И входя
В обнаженного света пределы,
Благодать золотого дождя
 Насылаю на лунное тело.
Не это ли живопись словом! Рождение Афродиты, рождение женской красоты, но «Рождение женщины» еще впереди! Это сложнейший процесс, в котором надо суметь «сберечь любви запас// И, женщиною став, — остаться ею», и надо быть такой терпеливой, чтобы суметь «за счастье жизнью всею// Уплатить за мигом миг, за часом час...»
Сгущаются цвета, исчезает ощущение ранней весны, исчезает ощущение прозрачности поэтического текста: Ладейщикова здесь уже не просто опытный пловец спокойно ныряющий в глубину Поэтического Океана, но зрелый и закаленный жизнью, временем — человек, могущий на этих глубинах ориентироваться ярко и самобытно. Уплотняется и сам поэтический текст, все точнее; звонче, суровее и мягче одновременно (Поэзия — это еще и язык парадоксов) звучит голос поэтессы... Все больше можно почувствовать пламя Любви> и все ярче становится образный язык автора, все сложнее его метафорический ряд. Можно ли перевести, «разжевать» такие удивительные поэтические строки, не разрушат ли они Чудо — если попытаться перевести на человеческий язык:
...Тот всплеск, что нас с тобою возносил
И вознесет, чтоб нежностью наполнить,
В нерасторжимый миг...
И если в первой части книги земное — на земле, небесное — на небе, в этой, второй, — «рыбкой плещется звезда», и «звонкая лесная песня//течет из горлышка реки...», «и вечности светлые воды//Плывут и плывут наяву...»
Обращает на себя внимание и необычайное чередование слов: сердце-звезда-душа-крылья-птица-любовь-огонь-дух-вечность. В каждом стихотворении этой книги одно из этих слов обязательно присутствует и играет решающую роль в создании определенного образа:
...Земля колыбелью вселенской в столетиях плещется,
Пройдя по колено все девять цветущих морей,
Приходит в ваш дом, словно вечность,
счастливая женщина...
Или:
И все ж душа, как лист после дождя,
Способна на свечение такое,
Что, молча в храм березовый входя,
Ты чувствуешь бессмертие покоя.
В стихотворении «Музыка» «душу мне перевернул», — искренне делится своими чувствами автор, — орган «и на мгновение вернул» виден трудный, но прекрасный результат столкновения с жизнью:
Но, чиркнув о землю, становятся звезды светлей, А память бесстрашней.
...Я просто не могу остановиться! Ведь это же Чудо, если на каждой странице книги — новый свет, новое изображение Сердца, Любви, Души... Многие строчки очень афористичны и самостоятельны; у них есть свои крылья!
Но и в любви — играть с огнем нельзя:
Сердца едва ли квиты, коль убиты...
Или:
Но горечи полынная звезда
Неровную дорогу освещает...
Отобрать лучшее из прекрасного непросто, но я попробую: стихотворения «Проповедь», «Бессмертие», «Кристалл», «Бремя вины», «Сострадание», «Ноша», «Возраст сердца», «Столкновение», «Порыв», «Моментальный сонет», «Свет», «Глубина», в которых автор искренне признается, что «лучше быть — непрочитанной книгой,//Но зато оставаться собой» и, думая о короткой человеческой жизни, сетует:
Как же я уйду, оставив Землю
Без присмотра материнских глаз?
А в микрокардиопоэме «Бремя вины» мы слышим животрепещущий голос Женщины-Поэта, не сломленной духовно:
Любви горячей — нет цены, —
И все ж Поэты умирают
Всегда — от бремени вины.
А дальше... Стихотворение «Сострадание», где поэт «силой сердечного тока» буквально исцеляет нас:
«Я боль, как усталость, снимаю,// Ее забираю себе». И при этом:
...чувства и тайны читая,
Невинных и грешных любя,
Как сердца костер, вырастая,
Дотла выжигает себя.
Третья часть книги «День вечности» начинается стихотворением-эпиграфом «Ладья», в котором «тайна бесконечна, словно путь,//Бесстрашный путь из вечности — до дома», а заканчивается стихотворением «Вечность», в котором «от слияния звезд — //вызревает звезда — //И рождается вечность вторая...» После этого стихотворения идет стихотворение «День вечности заново начат», который «продолжает погоню»
За вспыхнувшей жизнью своей...
...А мы никогда не догоним
Своих молодых сыновей.
В стихотворении «О родном забывать не годится» «мечтает душа и природа// Чтоб пробилась сквозь время, восстала// Родниковая совесть народа».
Дальше, в стихотворении «Путь» автор пишет о предназначении поэта, о предчувствии духовной миссии в трудный период российской действительности. И снова выбор пал на двенадцать лучших, на мой взгляд, стихотворений «Ветка пенья», «Нежность — домик на песке», «Летописец», «Мельница», «Ночь перед казнью», «Трещина», «Просыпаясь от тяжести сердца», «Поиски равновесия», «Творчество», «Струна», «Молитва».
Снова за видимой легкостью поэтического языка—мастерство и Любовь, за простотой излагаемого или за глубиной — мастерство, талант и любовь автора к нам, ныне живущим, и к ушедшим близким, и любовь ко всему живому; за глубиной чувств, за радугой чувств — выстраданное, наболевшее, прорвавшееся наконец-то наружу в поэтическом слове:
Пока не попадешь в дурдом,
В могилу иль в ГУЛАГ,
Покуда не сгорит твой дом
И не завянет флаг,
Не нужный никому — ты жив! —
Певец закрытых тем.
...И только голову сложив,
Вдруг станешь нужен всем.
Это стихотворение и многие другие, датированные 1990-93 годами, являются частью лирического дневника «Свеча негасимая» — отдельная книга, основные произведения которой — стихотворения, написанные во время сорокапятисуточной бессонницы в переломный период отечественной истории; это стихи, в которых Любовь Ладейщикова во весь голос, со всем свойственным ей поэтическим бесстрашием говорит о будущем России, о будущем каждого из нас, о будущем Вселенной... В них «державная женственность слов» проступает все ярче и мы видим перед собой Женщину-Землю, Женщину-Родину, Женщину-Россию и Женщину-Вселенную...
Кто перемелет все беды России,
Кроме России самой?
Или:
Я взглянула в земные глазницы,
Словно мать на больное дитя...
В стихотворении «Творчество» Любовь Ладейщикова приоткрывает нам завесу творческого процесса или, другими словами, выдает нам тайну появления на свет поэтического слова:
Капля крови кипящей
иль капелька свежей воды,
Иль звук, поначалу похожий немного
на лепет —
И слагается песня —
из непоправимой беды, —
И поэт вам букетик из красок и образов слепит...
И—уйдет, и оставит
простые, как вечность, стихи.
Именно такие, «простые, как вечность, стихи», собраны в книге избранной лирики «Колыбельная тайна».
А завершается книга тремя поэмами, которые автор объединила стихотворением-эпиграфом, заканчивающимся словами:
У изголовья вечности стою,
Чтоб жизнь во мгле погаснуть не посмела.
Хочу поделиться некоторыми наиболее яркими строчками из этих поэм.
У матерей неповторимы лица:
Им греет душу свет издалека.
У них под сердцем вызрела частица
Той жизни, что пройдет через века.
А почему так ласково и строго
Смотрела мать на безмятежных нас,
Я поняла, поднявшись по тревоге,
В свой самый первый материнский час.
И — если в этой поэме («Материнский час») звучит голос юной Матери с младенцем на руках, то в поэме «Живые кольца» автор живо, используя разговорную речь, размышляет о судьбах подрастающего поколения.
...Поэзия сегодня, как и прежде, —
Огонь, предупреждение, надежда.
Задуматься немало есть причин
О поколенье завтрашних мужчин.
По-матерински мудро, спокойно и с любовью делится автор мыслями о Доме, каким он должен быть, и что значит в жизни человека семья: ...Но если корни дерева — в земле, То корни человечности — в семье... В поэме «Взрывная волна» основная идея звучит так:
...Минувшая война прожгла столетье
Взрывной незатухающей волной.
...Я заново вынашиваю Время, —
Но Время беспокойно, как ребенок,
И очень важно, в чьих оно руках...
Здесь связующим звеном является прошлое и настоящее, а между ними афоризмы, размышления и пожелания-напутствия новым поколениям:
...А путь — всегда один — преодоленье,
Крылатая победа над собой.