я больше не хочу стихов,
я не хочу оставлять за собой след
проточной воды восточного солнца,
не хочу мыть руки, потому что грязь
священна, и если под ногтями
темнеют соскобы дна,
и ты уже носишь парики а я
до сих пишу стихи, и даже комната
со мной совершено одна,
зачем надрывать суставы рук?
Моне мог разорвать цветом любого,
и его пальцы обезличили ценность
простой яркости жизни,
им было разрешено стать старыми
жилистыми ветвями мудрости,
но эти молодые руки,
проклинающие кисти и авторучки,
эти дрожащие кальмары с мазолями
от оружия и пыли книжных страниц
не достойны больше писать.
им разрешено только стирать
головой-ластиком
за собоую оставленный след