Стол завален, как при коммунизме,
А в подвале ждут окорока,
То, что звалось «курицей» при жизни,
Стало вдруг «цыпленком – табака».
Там, в углу, солёные грибочки,
А напротив – чёрная икра.
И лежат в горшках телячьи почки
И кричат: Пора нас есть, пора!
А Проклятая в бутылке безразмерной
Конкурирует с шампанским и вином,
Холодец подрагивает нервно,
А на блюде развалился сом.
И готовы к бою отбивные,
От ухи стерляжьей вьётся пар.
Где лимоны? – Вот они, родные!
Яблоки алеют, как пожар.
Колбаса нарезана так тонко,
Что ее не видно – где она?
И хрусталь позвякивает звонко
В ожиданьи водки и вина.
Здесь картофель вареный томится-
Он заправлен салом и лучком,
А на кухне чайник кипятится,
Что б потом побаловать чайком.
Малосольный маленький огурчик
Заявляет: Я ли не еда?!
Дальше что? А, головы там щучьи
И запивка – пиво да вода.
Фейерверк различнейших салатов:
Сельдь под шубой, сырный, оливье
На любителя – метровые купаты
Змеями свернулись на столе.
И лангет не спутаешь с лангустом,
Как креветку не сравнить с крилём,
Но с дарами моря здесь не густо...
Можно закусить речным угрём.
Бутерброды с рыбой, мясом, сыром,
Утка в яблоках, гусятина в фольге,
И бульон поблескивает жиром.
Запах говорит о пироге.
Голубцы, пельмени и окрошка,
Расстегай, а дальше у стены –
Нет, не там, возьми правей немножко –
Горкой возвышаются блины.
Залиты вареники сметаной,
Строганина подана к столу...
И жую, и пью я неустанно.
Жалко, что во сне, не наяву.
Но прервал чудесный сон будильник
И потряс своим звонком эфир.
Я открыл на кухне холодильник
И допил оставшийся кефир.
П.Хачинохэ (Япония) июнь 1994