У меня на плече скорпион наколот, ну и что?! Во всё плечо.
А Вованя мне на отборочных специально макивару ребром повернул, я чуть не умер от шока, от боли покинул нашу грешную землю на пять секунд, а она всё равно разлетелась, эта макивара, потому что бил я. Костью её расколол.
А потом, тоже в прыжке, Воване сунул, он упал. Прыжки вещь отличная, но надо учить с детства, иначе будешь бояться. Подлетел и несколько прямых ему в щи, за такую подлянку, зубы так и брызнули в стороны, как ракушки каури под дробильным молотом. Вова сразу стал безжизненным, как памятник.
А чего мне его жалеть?! Он меня жалеть бы не стал! Вообще я для себя занимаюсь, ребята. После изобретения стрелкового оружия бусидо отошло, знаете, на какой план? На 25-й! Не у кого бицепс больше, а у кого калибр! Это просто моё. Каждый день по чуть-чуть. Как улитка, которая ползёт по склону. По чуть-чуть каждый день. То это, то то. И размышляю, конечно. Карате это 90 процентов мысли. А мышление трудно поменять, это самое трудное.
Технику-то можно освоить за пол года, и что? Выйдете на улицу, получите люлей от таких же, как вы, только физически более сильных. Это не бусидо. Бусидо это как рисовать картину, долго и кропотливо и бережно, удары свои выставлять. И всё время пятиться назад, вперёд-то не надо. Лишь опустив голову, видна большая река, именно.
А Вова Люберецкий после того дня действительно смешно говорить стал - "Офофо, эфефе...", как старушка какая, знаете, такие, в метро, огромные, тронешь их, как змеи шипят, вот и он стал шипеть и свистеть, вбил я ему обратно все зубы. Он меня потом называл "Доктор Смерфь". А что? Мужские игры!
Ты ко мне с добром, я тебе в сто раз лучше, ты ко мне со злом, в сто раз хуже сделаю! На добро добром, на зло справедливостью. Как завещал Масутатсу Ояма. Вова пусть теперь деньги ищет, ставит себе имплантанты, могу даже адресок фирмы подсказать, делают хорошо. Но наверное не помогут, нужно резать, дробить надкостницу.
А тот второй на соревнованиях, в финале, первого я просто по очкам сделал, хотел технику посмотреть, всё-таки, типа, спорт, на последней секунде просто ткнул ладонью в нос, у него в штанах третье яйцо добавилось, и унесли.
И всё тихо, по-восточному, а этот борзый такой, говорит:
- Я дам тебе индульгенцию". Представляете? Так и сказал, прошептал мне на ушко, перед схваткой обнял.
- Я, - говорит, - тебе индульгенцию дам. Даже две в начале.
То есть, большую фору. Сам здоровый, с Украины, видимо, бывший борец, наверное, дзюдоист, обнимал профессионально. Преступный синдикат. Я его убил.
Он начал атаковать, рукой обозначил сверху, я блокировал. Как нож вынимаешь из-за пояса, вернее, короткий меч, подготовленной частью предплечья, набитой. Наверное, сломал ему руку, хрустнуло что-то, испугался он сильно.
Испугался и начал ногой, теперь без всяких фор. Боковой маваси, удар конфликтного человека, в висок изо всех сил. Боевой вариант через колено. То есть, без выноса бедра. Я блокировал опять, это просто, "белый аист обнял гору и спускается вниз", мог тут же ему так же и ответить, боковой на боковой, это очень красиво, но не стал, надо по науке, красота воину ни к чему.
И как в ката тыльной стороной кулака ему в висок, по-японски "теттсуи коми ками", я так бью кирпич. В Москве это вообще мало кто делает, есть один японец в посольстве, но он с правой бьёт, с левой нет, а я и с правой, и с левой, и тот упал. Я и удара-то почти совсем не почувствовал, как тогда с моджахедом в Коптево, чеченец такой, под сердце ему ребром ладони с биением в резонанс, тот ушёл к своим гуриям, только изо рта пузыри.
Мы потом с этим телом бородатым, Кораном изрисованным, не знали, что делать! Как вытащили из клуба, ездили по всей Москве, где закопать, пока до Химок не доехали, налево там в лесок, быстро вырыли яму и паспорт его республики Ичкерия, пусть лежит гражданин Басаев, мир дому его предков.
Вот такой же гулкий шлепок, тут испугался уже я, а большой этот хохол просто закрыл голубые глаза, и на татами. Вес около ста. Сколько, не знаю, много, но сто точно. Заявили 120, а сколько там? И всё! Как тренировочный мешок на землю, только ворон одиноко.
Я хотел контрольный, в сплетение, костяшкой среднего пальца, так ката завершается, над ним правое колено опустился, назад руку отвел, согнутую в локте, какой там! Душа уже отошла. Как-будто я её сразу наверх отправил. Вот что значит не тренировать энергию, только мышцы. С виду здоровый, а дать посильней, и нет! Нету жизни, и всё.
В общем, лежит, улыбается там кому-то на небесах. И такое облегчение у него на лице, не представляете! Я такого никогда не видел, рад человек своей смерти. Может, и вправду у них жизнь тяжёлая там на Украине гладиаторами, не знаю, никогда не был. Но умиротворённая улыбка, такого не забудешь. Такой довольный, радостный! Он вообще ломовик был сам, ноги никакие, только руки-захваты, как его на подпольные пустили, не знаю вообще! Сейчас всех пускают.
А как с ними драться, таких и пуля не не берёт, не то что лом! Судья мне что-то кричит, а у меня пот течёт по лицу и не отпускает. Потом у него уже кровь из пошла из ушей, две капли, судья своё отсчитал, я ушёл. Первая мысль, где нож, наверное, банда его, гопники эти бандеровские, как всегда, будут на улице, от двери налево у выхода из раздевалки. Нож в казаке нашёл, всё хорошо.
Ну, думаю, ничего, лишь бы у них в руках тоже что-нибудь было, менты приедут, мне будет легче объясниться! Какие-нибудь кастеты, палки. Кимоно, вообще в Японии его кимоно не называют, кимоно это женская одежда, "кеаге", куртку снял, пот льёт, ищу полотенце. Вбегает Василич, что-то кричит. Василич наш! Василич вообще пацан хороший, мы его все называли "Дед", потом на зоне убили заточенными электродами по чурбановскому делу. Он за большие деньги детей элиты тренировал, жена чемоданами рубли возила, была бы у вас такая жена, вы бы тоже сели! Один против всей зоны и поднялся в 90м. Он часто повторял древнее хокку:
- И если прав я хоть на миг, один я выйду против сотни!
Его закололи, убили. Говорят, истыкали так, не было живого места! Ну и он в ад отправил человек пятьдесят, всех, кого мог, от шестёрок до воров. А человек был отменный, я его как-то спросил:
- Василич, что у тебя в жизни хорошего было, самые хорошие воспоминания?
А он сел на тренерскую табуретку, сплюнул в ведро и говорит:
- Знаешь, Скиф, годы проходят, быстро, а я встречаюсь с людьми и вижу, что многие, кто к нам приходил детьми в зал, уже взрослые, лица уже не те, но можно узнать, и уже со своими детьми. И снова ко мне. Вот это самое хорошее, значит не зря работал, старался, и, значит, не зря всё!
Брат его тоже был тренер, учил в Петербурге Колю Карате, умер в однокомнатной квартире в пятьдесят с подагрой. Почти от голода, бросили его все ученики, чемпионы мира, только один Коля возил туда продукты, пока не присел. Размазать бы всех этих чемпионов, если честно, по стене! Это не трудно. Дзуки, прямой кулаком в шестой позвонок, но надо поймать момент.
Вообще, тайминг самое важное в бою, а не сила. Я?! Не такой, когда узнал, что Деду конец, хотел с Андреем туда ехать, с Лешим на ту зону всех раком ставить, на кровь ехать, Батя отговорил, говорит, как узнают положенцы, до зоны-то не доедете, не то что "тайминг". Говорит, выпей стакан, забудь, сходи в церковь, поставь ему свечу, ложись спать!
Я сходил, поставил, а успокоиться не мог, я не пью, я когда пью, это страшно, вот, той ночью вскочил, схватил чашку, бросил в буфет, только посыпалось, стекло в крошево, а потом на улицу выскочил, смотрю, двое с какой-то тёлкой по моей улице бегут, она в мини, подбежал к ним, как был, в трусах, кричу:
- Вы что?!!
Волосы её на кулак накрутил, этим хотел дать, они все врассыпную. Так и остался стоять с пучком волос её без штанов, плюнул. Домой вернулся, прямо на стекле до утра и проспал, вернее, до полудня, в зал поехал, так вроде и проводил Деда... Хорошо ещё, всё обошлось! Он же мне был почти как отец. Да отец, что говорить?
А тогда никто меня у раздевалки не ждал, Дед мне быстро сказал, чтоб я ехал домой. Я еду, а в метро люди дивятся! Губы у меня в блин раскатаны, уши порваны, чистый Франкенштейн! И весь в йоде. Наверное, больной? И с Союза меня тогда сняли, наверное, так и надо?
Следователь вызывал по месту жительства, как увидел меня, только сказал:
- Опять вы? - как-то печально.
Написал я ему всё, что было, вернее он писал, там внизу курсивом "записано с моих слов и мною прочитано", я только галочку внизу поставил, подписался "Скиф из Москвы, Человек Воли".
Ну и всё за того борца, несчастный случай. Хохла списали. Чё он вообще попёрся в Москву? А я к Бате пошёл, а ещё куда? У меня у младшего рак крови, чтобы был живой, в месяц нужно только тыщи три баксов. Батя и поддерживает. А так с вами рядом не был. Я воин, а не гангстер, и бандитом никогда. А он мне фору! Да...А я буду бить, и буду побеждать, всегда, уйду, вернусь в любом обличии - жёлтом, белым, черном! - и снова буду побеждать, буду. В следующих жизнях. Потому что я воин. Это несомненно.
***
- А Стоматолог приедет, Александр Александрович? - спросил Француз. - Сам? Вот это будет бой! Скиф против Леши Энтузиаста. Вот это будет...
- А чё будет-то? - сказал Леший. - Не будет ничего! Опять, через пять минут(передразнивая):
- За явным преимуществом победил, твоё имя! Тьфу, - он имитировал плевок, в офисе Батя плевать никому не разрешал, говорит, чай, не церковь, - даже не интересно.
- Энтузиаста жалко, - подумав, сказал Студент. - Скиф ему челюсть сломает. Точно попадёт.
- Да, - захохотал Ахпер, - и потом второй раз в этот перелом нарочно. Он такой вредный! Если б он был ментом, я бы точно у него подписал "чистуху".
- Хорошо, что он не мусор, - сказал Француз.
- Воистину хорошо, - сказал Манерный. - Поехали, что ли, на "Динамо"? Только оставьте стволы, не ровён час ОМОН.
- Да, - сказал Леший. - Сейчас в Москве трудно. Хоть в область уезжай! А что, жена, не звонила?
- Звонила, - сказал Студент.- Просила, чтоб ты картошки не забыл купить.
- Будет ей картошка, - сказал Леший. - Целый багажник. - Он подумал и помолчал. - А Энтузиаста жалко. Сегодня вечером ему, конечно, ****ец. На аптеку будет работать! - Он вздохнул, пожал плечами. - Слава богу, что я не гуманист. Ну что, погнали? Движемся?
За кадром слышно, как Француз кому-то рассказывает:
- Помню, Манерный вышел, сидим мы как-то на одной хате, народу много, пацаны-девушки, и тут один кекс говорит: "Не, ребят, сосать любят все!" А Андрей так мёртво поставил гранёный стакан, посмотрел на него в упор и сказал: "Насчёт "всех", это ты попутал!" Тот словами поперхнулся, начал икать, потом оказалось, не пацан, комерс! Долго его били, притворялся, значит?! А Манерный тогда встал, сказал, что ему надо на вокзал друга встречать, и растворился в мокрый вечер. И не видел я его пол года, наверное! То есть, друга встречал пол года. А хули!
...Француз погиб из-за Инны, не мог пережить её предательств. Она, обманув его в очередной раз, уехала во Францию, сказала "не насовсем", и не вернулась. Он туда ездил, в Париже её нашёл. И простил. Вернулся домой, начал пить, на стрелки ездить перестал. Батя говорил с ним сколько раз, всё не мог нужные слова подобрать.
Потом Француз поехал на пикник в Солнцево, весёлый, прямо из "Айриш-хауза", говорит, всем до понедельника, на природе выпил, достал наган, стал перезаряжать, выстрелил себе в висок! Случайно, конечно. Довезли до военного госпиталя в Мытищах, хирург "афганец". С земли солдатам мозги собирал, ставил на ноги, кишки клал обратно, зашивал, а сделать ничего не смог.
Француз пролежал месяца два, вроде стал приходить в себя, брат ему заводил "Пинк Флойд", у него слеза потекла, а потом ночью резкое падение давления. Линия и встала на центре в сплошной минус. Отчим, военный, плакал так, что мы все не могли забыть, а отец родной на похороны даже не пришёл!
А Инну потом на Лазурном берегу какая-то гадость укусила, сначала ничего, потом стала пухнуть нога, потом ногу отрезали. Сейчас инвалид в Париже, на радио там что-то. Вот такая судьба! Увидеть Париж и умереть. Брат его сначала хотел тоже в Движение, Батя не принял, говорит, зачем? Ты же выпускник МГУ! Так будешь помогать. Он сейчас в Австралии в Брисбене, русский преподаёт, сто тысяч долларов в год. Знает наизусть Набокова на английском, все стихотворения. И с Россией почти не общается.