Вам когда-нибудь приходилось видеть музыку? Я не имею ввиду черно-былых стрижей ноток, так ловко цепляющихся лапками за высоковольтные провода тетрадного листа… Как выглядит звук, протиснувшийся между пальцами и струнами гитары или сорванный с губ клавесина нежным прикосновением? А какова музыка на ощупь или на вкус? Не вздрагивание гладкого смычка в руке или соль на губе от мелодии, которой оказалось слишком мало нот, звуков, аплодисментов и улыбок. На что похоже прикосновение к музыке? Каков цвет ее глаз? Всегда ли он неизменен? Или меняется с каждой секундой после рождения?..
Каково это ЛЮБИТЬ музыку? Как живое существо из плоти и крови со своими недостатками, капризами, радостями и прелестями во всех смыслах этого слова?.. Сложно ли, когда она, смеясь и касаясь своим шлейфом всего и всех вокруг, оставаться ей верным?
Он сам не знал, когда именно это началось. И более того не мог дать этому точного определения. Вряд ли тут сыграла какую-то роль на спор наколотая на левое плечо татуировка в виде скрипичного ключа в семнадцать лет… И уж точно не тот весенний день проведенный со знакомыми из любительской рок-группы в магазине «Аккорд», когда он просто за компанию рассматривал странные огромные гитары, скрипки и синтезаторы, понимая, что звуки, получаемые из этих почти что сказочных чудовищ и называющиеся таким красивым словом «музыка», - это что-то такое, до чего ему никогда не дорасти. Ни одна лестница не может упереться в небо. Ни одно небо не сможет дотянуться до теплой ладони Бога… А если у кого-то на свете все-таки получается постичь эти магические искусства звуков, то он наверняка парит где-нибудь над облаками у седых висков Всевышнего. И растрепанный апрельский ветер, казалось, был полностью согласен с отсутствуем в этой голове хоть какого-нибудь музыкального слуха. Но отражение луны в полусонной улыбке вечерней Волги наверное решило иначе.
Он сидел на прохладных камнях набережной. Одинокие теплоходики моргали своими разноцветными глазами… Что произошло в следующее мгновение он не смог объяснить даже самому себе. Кончики губ приподнялись, и улыбка как будто завладела вечером – лёгонькими смычками ветра коснулась бирюзовых скрипок волн, невидимые одуванчиковые перышки тишины бережно собрала в белоснежный венок и пустила в далекое плаванье. Улыбка выпустила на волю голос. Всего пара слов… И музыкальный инструмент, которого еще не видела ни одна сцена и ни одна витрина, сотворил новый мир, в котором звуки держались за руки и танцевали, могли целоваться и утыкаться носом в щеку, отражаться в зеркале, рождаться и никогда не умирать…
На руках не появлялось ни одной мозоли. Горло, правда, иногда побаливало, но только из-за простуды. Даже слуха, на первый взгляд, не прибавилось совсем… Но что-то изменилось. Настолько, что это нельзя было не замечать. Не слышать. Музыкальный инструмент не был невидимым. Но зрители даже не догадывались об его существовании. Пальцы не перебирали клавиши или струны, но они вызывали музыку. Конечно, никто бы не поверил, что может быть на свете такой музыкальный инструмент, на котором движение ресниц управляет душой зрителя таким образом, будто в его ушные раковины проникают звуки флейты, тональности взгляда подвластна гитара, и тот час слушающий почти физически ощущает дыхание звонких струн, а ладони способны только из солнечного света вылепить золотистый саксофон и умыть мысли летним дождем, обласкать апрельским ветром…
Он не просто высекал музыку. Он проживал ее через себя. Он не просто радовался ей. Он пытался радовать ее. Тем, что выходило из-под удивительнейшего инструмента. Он как будто крутил ручку шарманки, в которую злая колдунья превратила многоголосый орган. А музыка, появляющаяся из этого коричневого ящика, была самым главным судьей.
Он плакал ее. Он плакал вместе с ней. Интересно, что когда инструмента не оказывалось в ладонях в данный момент, его музыка все равно звучала. Родные, знакомые, просто случайные прохожие… Его голос, свет, взгляд, улыбки… Все несло эту бесконечно светлую мелодию… Люди грелись ей. Он грел ее. Но не мог остановить в себе самом этот поток бесшумных звуков, превращающих чужие души в музыку. Он ревновал ее к ним. Люди улыбались в ответ на этот невидимый роман чуда и реальности в ответ на то, что слышали в своих душах. А он не просто слышал и творил. Он видел ее. Он знал, в какой цвет окрашивает ее глаза каждая нота его голоса, какие на вкус капли водопада его взглядов, бегущие по ее щеке, как бесконечно долго она будет улыбаться от его фортепьяновых прикосновений… Да, он ЛЮБИЛ Музыку.
Молодой человек спрыгнул со ступеньки проходной и, пряча в карман рубашки пропуск, направился к остановке. Окна знакомого завода стремительно гасли и терялись в васильковых сумерках Рыбинска. Откуда-то справа показался долгожданный пузатый автобус. Парень взглядом пробежался по салону и, задев радостной улыбкой знакомые до боли ресницы, поспешил оказаться рядом с ними.
- Устала за сегодня? – ласковый голос отозвался в душе сладким тающим звуком.
- Не сказать, что я ребят очень сильно мучила, - улыбка озарила нежное женское лицо под светлой челкой. – Чего не могу сказать о них. Сегодня у выпускников был итоговый по сольфеджо… Но, слава Богу, все позади. Не понесли невосполнимых потерь! Теперь будет самое интересное - составлять и репетировать майский концерт… Я думаю и малышей к этому делу подключить. Пусть с первого года привыкают к публике. Родителей позовем… - парень коснулся ее щеки тыльной стороны ладони. Ресницы девушки сладко задрожали. Она взяла его ладошку и прижала к губам.
- Руки работяги… Не слишком интересно, - он поймал взглядом фею фонаря за окном.
- Если бы ты только знал, что они делают со мной… Что ты со мной делаешь, - она тихо вздохнула, увидев какой радостью вспыхнули его глаза. – Ты играешь на мне, как на каком-то музыкальном инструменте! И при этом светишься весь!
- Да… Это так сложно, и в то же время удивительно… - звук поцелуя вскарабкался на их сплетенные руки и заулыбался.
Опустевший автобус говорил о близости нужной конечной остановки. Он тихо плыл по темнеющим улочкам и, кажется, почти задремал.
- Я всегда хотела тебе сказать, что у тебя руки музыканта… Я это сразу заметила. Еще прошлой весной, когда мы познакомились на набережной, помнишь? Ты улыбнулся мне, спросил, сложно ли управляться с большой такой волшебной палочкой… - девушка повернулась и аккуратно достала из футляра скрипку.
- Да, и ты начала играть… И в свете луны была похожа на ангела…
- Знаешь, мне показалось, что это ты вдруг заиграл на мне… На моей душе… И от этого моя музыка стала такой чистой… Да и вообще все замечают, что я стала лучше играть.
- Ничего прекрасней я в жизни не слышал… Музыка ты моя… - его губы коснулись ее губ. Ее смычок коснулся скрипки. Воздух ожил. Он превращался то в танцующие пары, то в морские блики. Даже безголосой тишине не хотелось спать! Волшебная палочка взлетала по струнам. Губы шептали заклинания…
Пузатенький синий автобус уже давно не спал. Он завороженно внимал чистейшей магии в мире, даже не замечая, как она превращает его в крылатого ночного дракона, уносящего на своей спине к такому знакомому синему небу Музыку и Музыканта…
2010г.