Чёрные книги вспархивают с белоснежной
поверхности пустыря
эхом рвущихся из мобильника роковых рифов.
Носитель беспокойства напоминает внешне
пэтеушника косящего
под литеру готического шрифта.
Пернатые чаинки,
взбаламученные данной ложкой
дёгтя, постепенно на дне дворов оседают.
Чернокнижие преображается в чувство локтя,
вернее - крыльев, охваченной
голодом стаи...