Шагаю по тропинке через ельник,
И по щеке от ветра катится слеза.
По жизни невезучей мой подельник
Уставил на меня свои глаза.
И вновь судьба-злодейка пошутила,
Свела с тобой нас вместе, серый брат.
Пора смертельной хватки наступила,
Голодный ты, и, видно, мне не рад.
Давай, вгрызайся в горло мне, бродяга,
А у меня с собою даже нет ножа.
У нас обоих жить пропала тяга,
И окружила нас замерзшая межа.
Ну что ты медлишь, нападай, волчара,
Но только знай, мне нечего терять,
Я в жизни личной не имею пары,
Никто не будет здесь меня искать.
Похожи мы с тобою, как два брата,
И по судьбе, и по людской злобе.
И вижу я годов своих утрату,
Как отраженье в зеркале, в тебе.
Ведь ты такой же в жизни одинокий,
Не держит нас с тобой семьи уют.
Я, как и ты, ушел из стаи теснобокой,
И, глядя в спины нам, смеются и плюют.
Он был готов напасть, но выстрел
Свалил его лишь в метре от меня.
С лохматой шеи кровь сочилась быстро,
И сжал я кулаки, судьбу кляня.
Взвалив себе на плечи тяжку ношу,
Шепнул ему: «Ты только потерпи.
Теперь тебя, родной, я век не брошу.
Не вздумай умирать, старик, не спи».
Не помню, сколько брел по бурелому,
А волк все понемногу холодел.
И стало ясно мне, усталому и злому,
Что брата серого спасти я не успел.
Остановился, окруженный полумраком,
Глазами место мягкое ищу.
На лапник положив его, заплакал.
Клянусь тебе, старик, я отомщу!