Жорж одиноко брел по улице ранним октябрьским утром.
Еще недавно в окнах жильцов забрезжил рассвет, многие еще не проснулись, кто – то беспробудно спал на скомканных простынях после густой ночи, кто-то издавал громкие и грозные звуки , напоминающие тромбон, кто-то уже отошел ото сна и с полусонным пренебрежением ко всему пил кофе на своей крохотной кухне. Здесь не было больших домов: скученность и однообразие терзали этот районишко. И Жорж будто чувствовал это пренебрежение жильцов к своему району, он словно поддавал ему за его неказистость, озлобленно и нервно пинал камешки носком ботинка.
Жорж знал, что теряет ее. В который раз, отвезши ее к ветеринару, на дом из-за срочности операции, он, чтобы не сидеть в окутанной чужими запахами квартире, и не вгрызаться ногтями в обивку кресла от невозможности ожидания, отправился шататься незнакомыми улицами, спугивать незнакомых голубей и ворон. Теснота и скученность, от которой страдали дома, давили на Жоржа, его голова раскалывалась; дойдя до перекрестка, он хотел упасть на колени и завыть, как заблудшая собака. Носки его ботинок уже сбились, в трещинки забилась дорожная пыль: Жорж ходил так уже давно.
Четырнадцать лет, еще со времен, когда его отец был жив, с ним рядом была она. Он бы и сам не поверил никому, что с кошкой можно так дружно ужиться: она становится тогда настоящим компаньоном. Сколько Жорж помнил себя в юности, с ним рядом была его кошка. И вот теперь он был на грани отчаянья: кошка умирала от рака молочной железы.
Жоржу было 30, поздно было предпринимать попытки ужиться с другой кошкой. Другая кошка не будет напоминать ему о его юности, его отце, его старой квартире под крышей, где на чердаке он впервые узнал женщину, впервые написал письмо и впервые заплакал. Он запирался там, когда не хотел, чтобы его видели. И было только одно существо, которое он впускал туда и за которым потом наглухо закрывалась дверь. Этим существом была Элла. Почему Жорж был не женат? Даже подружки у него не было. Потому что все в один голос твердили: «Жорж, не женись, ты пожалеешь об этом уже на второй день. Жорж, любая женщина способна превратить твою жизнь в сущий ад. Жорж...» И тому подобное. Почему ему никто не говорил не заводить домашнее животное? Почему не сказали, что они живут так мало, что их терять так больно, что умирая, они отрывают от нашего прошлого огромный кусок, в котором все : все твои портреты и штрихи к становлению тем, кем ты есть сейчас, твои первые свидания со взломами чужих дверей и вторжения в чужие дома через окна, твоя первая драка с лучшим другом, твой первый бокал портвейна, выпитый несуразно, почти залпом в одиночестве. Первый ты. А потом уже как бы тебя много : и все маски, маски...Редко когда встаешь утром и натыкаешься на себя, настоящего. С заспанными глазами, напоминающие глаза твоей матери, с улыбкой на обветренных губах, напоминающей улыбку твоего отца. С тихим "мурр-мяу" и нежным шелковым тельцем, которое так и норовит сделать, чтобы ты запутался в собственных ногах. Это все Элла. Только она это знала и понимала.
Жоржу нелегко было подумать о ней в прошлом, он все еще надеялся, но ожидал того, чего ожидал. А ожидание, как известно - невыносимо. Оно гнало Жоржа из одного крохотного дворика в другой, оставляло ему на плечах падающие с деревьев листья, как бы говоря " крепись, дружище!", оно оседало хрипотой на голосовые связки, не давая ему возможности нарушить давящую тишину утра даже разговором с самим собой.
Жорж присел на скамейку в глубине дворика и стал считать птичьи гнезда на деревьях. Всего три дерева. И на них было четырнадцать гнезд. «Как символично, - подумал Жорж, «четырнадцать гнезд- четырнадцать лет. А три? Три меня, наверное.
Конечно, ему приходилось переживать боль утраты близкого человека. Первой была мать, когда ушла от отца. А потом отец, когда ушел насовсем. Элла знает.
Внезапно Жоржа посетила мысль, которая заставила его воспрянуть в новой надежде. Эллины дети! Ведь она несколько раз рожала, и он самолично раздавал котят соседям и знакомым. Он ухватился за эту мысль как утопающий хватается за любой плавающий предмет. «Я возьму себе Эллиного ребенка; он будет похож на Эллу».
Эти мысли заставили нерадостного Жоржа улыбнуться, он вспомнил как она с виноватым видом возвращалась домой после нескольких дней отсутствия, кралась на полусогнутых лапах и, как бы извиняясь мяукала. " Ну что ты, Жорж, я люблю только тебя. Но ведь они - коты, а ты человек. Ты кормишь меня, мне этого никогда не забыть".
И она всегда возвращалась. Ровно три дня могла отсутствовать.
Элла, встретимся ли мы все : я, ты и отец где-то там, в нашей несуразной маленькой квартирке под крышей? Будет ли мне снова 18, буду ли я также с опаской, чтобы не разбудить отца, приводить туда своих вечнорозовых очаровательных нимфеток, будешь ли ты мирно засыпать у меня в ногах, - незабываемое ощущение; будем ли мы с моим заклятым другом также упоительно курить, стоя ранним утром на балконе после веселых вечеров. Будет ли отец так мелодично и пронзительно кашлять на весь двор, задыхаясь и ругая нас, что курили в доме.
Будет ли все это , милая моя Элла?