..Он помнил тот вечер.
Луг, которым они с Катариной возвращались в Вальядолид, казался золотым в лучах заката. Тропинка то и дело терялась в высокой, до пояса, траве...
Ладошка Катарины лежала в его руке - маленькая и нежная, и он тихонько сжимал ее, больше всего на свете боясь, что вдруг она выскользнет, и он не сможет больше никогда почувствовать ее тепло. Но Катарина шла, занятая своими мыслями, и совершенно не обращала внимания на влюбленного юношу.
- Томазо, посмотри, какое небо! Собирается дождь, надо бы поспешить, - она взглянула на него и улыбнулась.
Он, зачарованный, смотрел в зеленый омут ее глаз, и молчал.
Катарина рассмеялась:
- А дядя говорит, что ты - прекрасный оратор...Кажется, он ошибается.
- Дядя хочет, чтобы я вступил в орден, - тихо ответил Томазо.
- А ты сам? Ты разве хочешь стать монахом? - насмешливо спросила девушка. - Ведь тогда мы с тобой уже не сможем вот так, запросто, говорить обо всем. Мне придется обращаться к тебе "отец Томазо", а тебе - выслушивать всякую чепуху, которую мне вздумается болтать на исповеди.
- Катарина, я всегда буду... - он замолчал, испугавшись слова, которое едва не сорвалось с его губ.
Она засмеялась опять - звонко, по-детски,- вдруг вырвала свою ладонь, и убежала вперед.
- Эй, Томазо, поторопись!, - услышал он издалека, - Чего же ты ждешь?
Он побежал вслед за нею - счастливый, и тогда еще беззаботный, напрочь позабыв и дядю, и орден, и молитвы.
А вскоре над Вальядолидом разразилась гроза.
***
- Будьте милосердны, благочестивый отец...я осмелился прервать вас.
- Чего тебе, Карлос?
- Прибыл гонец кардинала, он просит принять его.
Поднявшись с плетеного коврика у распятия, Томазо кивнул.
- Пусть войдет.
Гонец с благоговением склонился перед человеком в грубой монашеской рясе. Достав из-под плаща тугой свиток, он протянул его хозяину.
Томазо узнал печать кардинала.
- Святая церковь просит меня принять должность приора в сеговийском монастыре Святого Креста...Как думаешь, Карлос, - обратился Томазо к слуге, почтительно замершему у двери, - хорошим ли приором буду я?
И вдруг огонь в очаге вспыхнул ярче...на мгновение Томазо показалось, что он услышал звонкий девичий смех, эхом долетевший из далекого прошлого: "Эй, Томазо, поторопись! Чего же ты ждешь?" ...
***
Когда Томазо въезжал в Сарагосу, город пал ниц.
Пятьдесят конных и двести пеших солдат, окружавших смиренного слугу господнего, должны были уберечь его от злой судьбы Педро Арбуэ, убитого в церкви накануне. Томазо прибыл наказать виновных и очистить город от скверны.
Его ждали. Городские тюрьмы были полны узников, которых допрашивали в соответствии с кодексом, над которым немало пришлось потрудиться Томазо.
Сегодняшний день был особенным: святой отец намеревался лично судить тех, кто был причастен к заговору против наместника.
Сидя во главе трибунала, он бесстрастно взирал на то, как дробили кости и поднимали на дыбу отступников. Только однажды лицо его омрачилось: когда он узнал, что один из главных мятежников покончил с собой, избежав тем самым допроса с пристрастием.
Ближе к концу дня к нему подвели старуху.
Томазо устало взглянул на нее и спросил одного из епископов:
- Кто это?
- Еретичка, святой отец…Ее сын был участником заговора, но ему удалось бежать.
- Она указала, где он скрывается?
- Нет, святой отец.
- Может быть, вы были недостаточно настойчивы в дознании?
- Поверьте, мы точно следовали инструкциям, святой отец…она молчит.
- Пусть подойдет ближе...
Стражник грубо подтолкнул старуху к столу, за которым сидели члены суда.
Когда она подняла голову и взглянула на Томазо, ее глаза что-то смутно напомнили ему…
- Твой сын совершил тяжкий грех, женщина, - не повышая голоса начал Томазо, - он поднял руку на человека, назначенного охранять свою паству от врагов веры и изобличать ересь. Если ты - честная христианка, то помоги правосудию. Скажи, где скрывается твой сын?
Старуха слабо улыбнулась:
- Пытки и казни святой отец считает богоугодным делом? Ваш наместник залил кровью улицы Сарагосы...Люди боятся дышать, ведь ересь могут усмотреть даже в этом...
- Твоими устами говорит дьявол, - сказал Томазо, - ибо каждый знает, что суд над еретиками совершается в полном соответствии с законами. Скажи, где твой сын..уверяю тебя: разбирательство будет справедливым, а если виновный раскается, то к нему будут проявлены милосердие и снисходительность. Не упорствуй, ибо мы все равно найдем его, тебе же твое молчание грозит смертью.
- Вам никогда не найти его, святой отец, - проговорила старуха, - а я уже слишком стара, чтобы бояться смерти.
- Смерть может быть разной, - мягко возразил Томазо, - быстрой и очищающей душу...долгой и мучительной... Выбирать тебе.
Старуха рассмеялась. Ее смех был звонким и молодым, и казался здесь, в подземелье, среди смрада и стонов, чем-то неуместным и неестественным.
Только один человек узнал его, ибо помнил с детства.
- Дьявол овладел ею, - шепнул епископ, наклонившись к Томазо. Взгляд, брошенный на него, заставил епископа замолчать на полуслове.
- Оставьте нас. Я сам буду говорить с этой женщиной.
И никто не посмел ослушаться.
***
Наутро Томазо, в подобающих случаю одеждах, и в сопровождении свиты, выехал взглянуть на аутодафе. Сотни горожан восторженно приветствовали его.
Лицо святого отца было слегка бледным, но это объясняли тем аскетичным образом жизни, который он вел.
Томазо смотрел, как отрубали руки виновникам смуты, как вешали осужденных, как всадники волокли потом по улицам их трупы под одобрительные возгласы толпы. Лицо его было по-прежнему бесстрастным.
На мгновение он задержался у одного помоста. К деревянному кресту была привязана босая старуха в грязном санбенито. Ветер трепал ее седые волосы, голова безжизненно склонилась на грудь. Палач поправил хворост, сложенный у ее ног, и взглянул на Томазо, ожидая благословения.
Томазо слабым жестом благословил его.
***
Катарина была мертва задолго до того, как огонь коснулся ее.
Вечером, когда они с Томазо случайно встретились в подземелье сарагосской тюрьмы, то говорили долго - два совершенно чужих человека, которые когда-то давно не представляли жизни друг без друга.
Она не сказала, где скрывается сын. А когда Томазо, уставший и раздосадованный ее упорством, объявил ей , что утром она взойдет на костер, она только усмехнулась и бросила презрительно : « Поторопись,Томазо! Чего же ты ждешь?»
Катарина не знала, что уходя святой отец приказал палачу задушить ее, дабы избавить узницу от нестерпимых мук, и предать огню уже мертвое тело.
Это все, что мог сделать для нее друг детства, Томазо де Торквемада, великий инквизитор.
17.11.09