Жизнь свою он прожил зря
Не выходя из монастыря,
Это век был 17-й или 6-й -
не важно...
Но теперь, листая его черты,
Я могу сказать тебе - это ты,
Это каждый,
Почти что каждый.
И долго, не жалуясь, не кляня,
Он мне рассказывал про меня,
Без страха...
Без страха
На страницах,
что вот превратятся в тлен
вырастали слова
как следы подмен,
Из праха.
Из праха.
Посвященный лет двадцати пяти,
Он точно так же хотел спасти
Всех тоже,
Всех тоже.
И это читается между строк,
Он не был уверен, что мир жесток,
Но знал - не сможет,
Не сможет.
Печальна история до конца
У каждого смертного - два лица,
Из были,
Да из пыли.
Второе приходит, когда зима -
Сезон умереть и сойти с ума -
И чувства
Застыли.
Он вышел в ночь - только скрип ворот,
Да дороги каверзный поворот.
Льдом ветры
Кололи.
Его шаги сменялись, как сны
Он шел, мечтая о чувстве вины,
О боли
о боли.
Молился звездам, молился реке,
И вот возле города в кабаке,
Заметил -
и встретил.
Того, кто знай себе пел и пил
Того, кто искреннен, чист и мил
И светел...
Был светел.
В дыму обещаний и дружеских клятв
Стрелки шли вперед и назад
Погнавшись.
Забывшись.
Слова и свет, вдохновенья час
Так, как в жизни бывает последний раз
И третий
Здесь лишний.
Но час рассвета настал - нашел,
Тень чужая легла на дубовый стол;
И лампа
Качалась...
И кровь преломила коптящий свет,
И столь бесполезное слово "нет"
Повисло;
Осталось.
И жизнь оборвана как струна,
Так боль появилась - как есть вина,
А время,
Шло дальше...
Так после, не жалуясь, не кляня,
Он мне и рассказывал про меня,
Без горя,
Без фальши.
Ты скажешь - ошибка, ты скажешь... Что ж...
Он позже вспомнил - при нем был нож,
Так странно,
так дико.
И все - словно не было ничего...
Но из всех зеркал теперь на него
Смотрели
Два лика.
И пусть свою жизнь он не прожил зря
Раз только выйдя из монастыря,
Это век был 17-й или 6-й -
не важно...
Но теперь, листая его черты,
Я могу сказать тебе - это ты,
Это каждый,
Почти что каждый.