Он плакал о Божьей России,
Прощаясь с крестьянской судьбой,
А тьма его уносила
От Света Христа за собой.
Он плакал, скорбя о потере,
Той русской щемящей тоски,
О нищем и горьком уделе,
В котором Христа берегли.
Он плакал, лишаясь основы,
Стрелял неизвестно в кого
И пил беспробудно, готовый
То слёзное выбить окно.
А Русь убогими хатами
В косые оконца свои
Смотрела, как перекатами,
Отбившихся волны несли.
Смотрела, как месяц кровавый
Качался на чёрной воде
И колокольни безглаво
Молчали о страшной беде.
Ушла и уже не вернулась
Та покаянная Русь
И в сердце поэта воткнулась,
Как нож, безысходная грусть.
За то, что был с русскою кровью,
За то, что Россию любил,
За то враг и мучил так болью,
И в гневе безумном убил.
Рвалась бесовщина к власти,
Стремились на трон чужаки,
Рычали, оскалив пасти,
России Христовой враги.
Картавили бесы, склоняли
С акцентом великий язык
И то беспощадно сжигали,
Что выстрадал русский мужик.
А он так по-русски, чисто
Душою крестьянкою пел,
Что враг рукою чекиста,
Его удушить захотел.
Нечаянно чтоб не сравнили
Пшеничные волны волос,
С копною чёрного Вия
И вдруг не заметили ложь.
Глумилась над всем чертовщина,
Мутила воду хвостом,
Тех грызла чекистской машиной
Кто смело пел русским ртом.
И подло так их убивала,
Стремясь извести русский дух,
А Русь, склоняясь, рыдала,
Роняя на прах белый пух.