....
Цунами есть цунами
а Париж – что
а как кому
но мне - святое дело
ну почему так сразу - неприлично
и сколько помню я всегда в Париж хотела
и я мечтала
пролетая над Парижем
на высоте сверхсуперзвукового
рвануть на выход – выхода не вижу
а просто нету выхода другого
как только так неумно заявить
что я могу в который раз саму себя
пусть беспощадно
удивить
и тут же разочароваться
и приложить усердия души
чтоб удивленною подольше оставаться
и чтобы
раз напрасно
все крушить
что было подвигом пусть станет подлым
обманом и глупейшей суетой
и всем своим порывам благородным
поставить крест
и объявить себя святой
и свято верить в эту свою святость
и верить
пусть не в этот раз
пренебрегая правилами
презирая старость
наступит мой так долгожданный час
и я таки пошляюсь по Парижу
без цели
без экскурсий на Монмартр
я предвкушаю
я уже предвижу
как что-то снимет с меня муки и азарт
которые приводят к безрассудству
и заставляют рваться к выходу меня
когда так мило просит стюардесса пристегнуться
нет ничего так унизительней ремня
в момент когда в меня опять вселился
кому-то бес
по мне так чистый ангел
и дух во мне воспрянул, воспарился
и кто-то рядом замечательно так ахнет
вот это – сила
и какая мощь
и это – все мое
во мне
и больше
ну абсолютно никому!
у всех сегодня дождь
поэтому и помешать никто не сможет
мне
снова пролетая над Парижем
не суетясь привычно встрепенуться
брезгливо морщась на полеты с крыши
последней сигаретой затянуться
и закурить вторую – ничего не вышло
и загрустить по кругу рваному души
да так, чтобы увидел сам всевышний
какую он ошибку совершил
послав мне эту боль разчарованья
какую можно только лишь придумать
которой вобщем даже нет названья
и мазохистски усмехнуться - и могу ведь
и с третьей сигаретой – за кефиром
взяв старый и поломанный, но зонт
под дождиком пройтись неторопливо
вернуться и затеять бешенный ремонт
допустим переклеить все обои
а может к черту их и просто побелить
по ходу вдруг заметить, что не ноет
то, что по правилам должно бы было ныть
от бесполезных и бессмысленных волнений
из ничего раздутых до истерик
займусь когда-нибудь решеньем этих уравнений
и понаоткрываю семь америк
чтоб хоть в одну лететь пришлось не над Парижем
в упор не вижу я этот Париж
как хорошо, что все-таки не вышла
и не летела камнем до парижских крыш
да тьфу на все
мне не остановиться
не перезачеркнуть того, что не реально
реальность такова – хоть удавиться
к тому же
не-материальна
и голой правды столько, что хоть вой
но даже тряпки нет, чтоб попристойней
и я садистски издеваюсь над собой
шутя, любя и добровольно
но совершенно безобидно для Парижа
его склоняю в пух и прах не я одна
я по приколу в баню возьму лыжи
суть даже по приколу не видна
пусть хоть фанерой пролетит над нами
хотя бы раз как мы попробует Париж
получится цунами так цунами
все в щепы разлетится начиная с крыш
и будет форсмажор
один сплошной убыток
кого сегодня этим удивишь
а мы полюбим и лягушек и улиток
и соберем по камушкам Париж
а что нам остается
лишь стремленье
бесплатное, как жажда приключений
и чье-то виртуальное паденье
всего лишь повод для стихотворений
и чем-то о таком и о Париже
…
Высоцкий намекал на пасатижы
…
ну что мы без тебя, Париж насущный
ну что нам жизнь, когда кругом игра
в свои ворота первый гол пропущен
лишившись невзначай ребра
и вот летим
пути исповедимы
хоть к черту на кулички, а хоть в Рим
останемся мы целы, невридимы
и над Парижем смело пролетим
ведь наперед давным давно все знаем
до мелочей изучен инцедент
однако по привычке напрягаем
мускулатуру в тот ответственный момент
...
как-будто бы и вправду кто-то прыгнет
Париж Париж
всем головы кружит
к суровой стюардессе мы почти привыкли
она же всех внезапно рассмешит
открооет эти чертовы ворота
то бишь простую запасную дверь
нарушит герметичность самолета
готовясь прыгнуть, зарычит как зверь
ей богу, кто-нибудь опять найдется
чей трезвый ум этой пустышкой не заткнешь
и вместо стюардессы сам упрется
и призовет к порядку молодежь
и нашу заводную стюардессу
всех пристегнет укором, как ремнем
добавив стыд к полученному стрессу
из рейса в рейс такое
день за днем
и ведь души не сыщешь, чтоб устала
и образумилась в конце концов
ах как же я давно так не летала
под самым носом наших праотцов
потешила однако всесторонне
себя, свои воспоминания листая
кто следущий – кто чести не уронит
случайно над Парижем пролетая
я поучаствую издалека не подстрекая
однако и не помогая
не хочу
ловлю свое
свою игру играя
не каждому такое по плечу
своим плечем свое плечо другое
самоотверженно привыкла поддержать
я предвкушаю отреченность
и покоем
полна душа – к Парижу начинаем подлетать
отлажен глаз
минута
и
синхронность
всех мыслей, чувств и ощущений
ласкает слух моторов монотонность
поддерживая ритм напряжений
почаще бы такие вот удачи
а ведь бывало помню, что творилось
за выход дралась, получала сдачи
однажды помню я почти смирилась
и как корова языком слизала
изчез Париж на шарике земном
и скуки ради я носки вязал
принципиально распуская их потом
ничто вовек с Парижем не сравнится
и пустяки с носками уже в прошлом
и у меня получится не рассердиться
если при мне начнут о пошлом
особенно когда на месте не сидится
носок довязан – время распускать
и не мечтая что он пригодится
какая пошлость в шерстяных носках скакать
в тугие безвоздушные потоки
шершавостью скольженье загубить
я вызубрила прошлые уроки
и мне носки раз плюнуть распустить
пока лечу – сижу, вяжу носочек
и ублажаю этим чьи-то заблужденья
их тоже раскусила до последнй строчки
и получаю еще больше наслажденья
носок
в клубок
перед Парижем
и с умным видом заблудившейся овце
лапшу на уши,
потому что вижу
как сразу бедная меняется в лице
и больше не волнуется напрасно
что труд (заметим – мой!) пропал
причем не замечая всю опасность
что принесет авиалайнеру скандал
уж эти мне заблудшие овечки
мороки с ними боже упаси
и не дай бог же с ними мне перечить
и заодно подальше унеси
клубки и спицы
ибо безрассудно
предчувствуя торжественный момент
начнут мне пудрить мозги нудно
(с их точки зрения – всего лишь комплимент)
и восхвалять не к месту и не в меру
усердный труд и славный результат
и приводить мои ж носки к примеру
и столько чепухи нагородят
что опротивет все, и в том числе Париж
он им мешает жить и больно
становиться им очень, что молчишь
и скрыть от них пытаешься непроизвольно
свою готовность – время поджимает
но
и к овечкам милым как-то попривык
ну что с того – тебя не понимают
ты тоже в них не очень-то проник
они болеют за тебя
вместо того чтоб вместе
с тобой твои восторги приумножить
им почему-то чем больней – тем больше чести
и – парадокс – восторги их тревожат
…
Давно все это было и как-будто
в тумане растворилась острота
ублюдками останутся ублюдки
и красотою вечно – красота
и в одиночестве отнюдь не гордом
великое всегда было скромнО
ты ставишь свои личные рекорды
и до сих пор тебе не все равно
летая раз за разом над Парижем
ну почему решил наш яростный поэт
что мы ему нужны как в бане лыжи
и ты с поэтом этим столько лет
не можешь на все плюнув согласиться
ведь разногласий не было и нет
и овцы не перестают беситься
и никому не нужен этот твой секрет
придуманный тобой во избавленье
от суеты сует и пустоты
и пишется всю ночь стихотворенье
в котором смысл увидишь только ты
и только ты прискорбно отмечаешь
отсутствие логичных препинаний
(себя на ты зачем-то называешь)
и тешишься иллюзией признаний
положенных поэту за творенье
и за творенье
как поэту – гонорар
и дай же боже завтра мне терпенье
не спровоцировать
сжигая это все
пожар
...