(самый первый зарифмованный мной анекдот)
Как-то в горячих, сухих Кызылкумах,
Там, где бывать приходилось немногим,
В войлочной юрте, средь пьяного шума,
Слушал я повесть о старце убогом.
В давние годы, тропой караванной,
Старый отшельник влачил свой мешок.
Был он в чалме, в старой обуви рваной,
Ватный халат, а в руке посошок.
Скучно. Попробовал петь, но не пелось.
Все перепел в бесконечной дороге.
Очень отшельнику бабу хотелось.
Хоть бы в аул привели его ноги.
Для мастурбаций больно уж старый,
А аксакалам грешить не годится.
Так укрощать свою плоть не пристало,
Вдруг, за барханом глядит – верблюдица!
Быстро снял брюки из стеганной ваты,
Сзади подходит к скотине двугорбой,
Нет. Высоко. Не достать до проклятой.
Треснул зверюгу невинную в морду.
-Как же мне быть. Что же сделать я должен?
Старец воскликнул, томясь и тоскуя.
Только смекалка страдальцу поможет.
- А нагребу-ка ей сзади песку я!
Быстро нагреб он песчаную кучку
И обхватил верблюдицу за бедра,
Но отошла она к желтой колючке,
Жрать ей приспичило. Гадская морда!
Старец упорный. Идет к своей цели.
Он не привык отступать и сдаваться,
Снова нагреб он песку еле-еле,
Но продолжала она издеваться.
Так они шли целый день по пустыне,
Строил страдалец песчаные кучки,
Кашлял, плевался коричневой пылью,
А верблюдица жевала колючки.
Солнце садилось, когда под барханом,
От караванной тропинки чуть слева,
Голая, словно на шахском диване,
Старцу явилась прекрасная дева.
Дева взмолилась,- Дай мне напиться,
Мучает жажда, нет больше мочи.
Только глоточек холодной водицы,
После проси у меня все, что хочешь!
Странник рассеянно дал ей баклажку,
Роя песок под хвостом верблюдицы,
Взял бригантину пустыни за ляжки,
Будто не видя прекрасной девицы…
Быстро вода незнакомку взбодрила.
Ночь наступила, а с ней и прохлада.
- Друг мой,- она пилигрима спросила,
- Ну, говори же теперь, чё те надо?
И протянул он веревку девице,
И попросил ее проникновенно,
- Слышишь, сестра, подержи верблюдицу1
Ходит и жрет, ненасытная стерва…
Долго смеялся народ над рассказом,
Нравы здесь дикие, юмор топорный,
Мне же подумалось, хоть и не сразу,
- Слава отшельникам, слава упорным!
Выпьем за сильных духом и телом,
Честь и хвала несдающимся людям!
Выпьем за то, чтоб нам женщин хотелось,
И за верблюдиц верных верблюдам.
Чтоб вспоминались годы былые,
Не забывались шалости предков.
Ну, и осудим зоофилию,
Что и в пустынях встречается редко.
03.2003.