Еще на градус выше жажда жить,
попробовать, догнать, не упустить,
вцепиться в кубок – так ли у Ивана
из «Братьев Карамазовых»? – и пить
с оглядкой на густую тень романа.
Еще острее стала жажда сметь,
пусть неумело, по-школярски броско,
как писк птенца, рискнувшего взлететь…
Чья тень в углу раскурит папироску,
с колечком дыма выдохнув – Комедь!..
Чья тень вползла из вытяжной дыры,
на этот раз прикидываясь ловко
не тем софистом, жаждущим игры,
а инфернальной женщиной, чертовкой,
зеленоглазой, львинозавитой,
желанной от ресниц до педикюра,
и вдруг открывшей истину: – С тобой
у нас не жизнь, а так, литература…