утреннее
Выходит – сначала? И сразу же – набело?
Как бритвой по горлу строка полоснет.
Шатаясь, в белесое выбежать марево –
спасет ли? В лицо кислотой не плеснет?
Обломок луны, пронырнув через облако,
еще напоследок коварно сверкнет,
промозглая память без плоти и облика
меня умыкнет и назад не вернет.
Послушай, рассвет, мой свидетель единственный,
ты скоро уйдешь и забудешь меня,
а я, задыхаясь неистовой истиной,
едва ли дождусь беспристрастного дня.
'94
сон
скажи может нет
не может пусто
грохот шороха
страсти осколки
бред дремучих снов
гремучих измучен
случай шанс слушай
в шелках оторопь невпопад
бьет дрожь ложь это
усталость или не знаю
отчего мокрый свет
дождь суета долги
бегут толкают локти
слякоть падаю кричу
вниз скользить нет
не надо гаснет уходит
конец неужели так
будет вчера вечно
звуки на стене тени
туман обман голоса
отблеск огня утро
страх проснуться но
забыть заснуть чтобы
не зря не сейчас
'86
странный рэп
суета сует
не жизнь а бред
веры нет
и нервов нет
за пару монет
отдам
свой звездный билет
врагам
и весь сюжет
стыд и срам
гремит тамтам
выстукивая срок
не тут и не там
не в лад и не впрок
и я уже
на том рубеже
дальше которого мрак
итак
подведем итог
белый чертог
не про нас
пуст парнас
и немудрено
затвердить одно
суета сует
гаснет свет
нас здесь нет
'87
придешь
счастье это теплое ружье
чье-то невозможное плечо
запоздалым окриком рассвет
вдруг уронит вымученный снег
станет осень в джинсах и боса
сыпать бусы сеять небеса
упадут цветы к твоим ногам
вопреки прилипчивым деньгам
ты придешь лениво и легко
сбросив сон как старое пальто
будешь даже с осенью на ты
сдвинешь стены и сведешь мосты
'79
ноктюрн
Моя печаль и грусть твоя
встанут ли рядом?
Но губ твоих
изогнутый рисунок
вновь место мне мое укажет.
Ну что ж,
гореть решусь ли я,
когда прохладных фраз поток
так упоительно жесток?
Впрочем, всё это – слова.
Пусто за ними.
Я пропускаю сквозь себя
сладкое имя.
Красные лампочки
в ночных киосках –
сигнализация на страже.
И дождь шелестит по асфальту,
и шепчет дождь,
и делает музыку.
Зачем же так пусто кругом?
Один тащусь через ночь,
через дождь, через весь город,
иду, как заведенный.
Слегка пьян, но это неважно.
Вот если я напиваюсь сильно,
то начинается ерунда.
Я сажусь на телефон
и звоню всем подряд,
не заботясь, что уже
три часа ночи,
все давно видят
красивые сны,
а разговор со мной
не сулит
ровным счетом ничего.
На следующий день
меня просят
больше так не делать –
и я, конечно, обещаю
больше так не делать –
я действительно намерен
больше так не делать –
но когда вечером
я снова напиваюсь,
то именно так делаю.
От одиночества всегда
начинаешь валять дурака,
даже когда не пьян.
Вот ты еще не знаешь,
что тебе я тоже
буду звонить по ночам,
несмотря на то,
что у тебя нет телефона.
И если ты
услышишь эти звонки –
последний мой шанс –
и если ты
наутро попросишь
больше так не делать,
то я решусь
просить тебя быть со мной,
и, может быть,
ты согласишься,
хотя это тебе не сулит
ровным счетом ничего.
Знаешь,
может, оно и смешно,
но все равно –
я люблю тебя.
'81
белые сны
Заснули дома,
заснежены двери,
зима белой бабочкой
кружит сквозь сны,
и сводит с ума
пропеллер метели
в завьюженных окнах
седой тишины.
Жонглирует ночь
смешными снежками,
и, приворожённый
сонатами снов,
расплещется луч
в случайном стакане
из лунных надежд
и лучших стихов.
Полночный кустарь
коверкает пальцы,
но клавиатура
коварно молчит.
Лишь брезжит пустырь
забытого счастья –
рассыпанный свет
вчерашней свечи.
Пустые уста
скривятся в усмешке,
но звездный устав
так светел и строг,
что ломкие сны
и снежные фрески
восторгом наполнят
постылый острог.
'79
ты не смогла
Влейся в меня.
Целься мне в сердце.
Выпей до дна.
Светел твой лик.
Волосы – ветер.
Полдень – твой взгляд.
Тело – лоза.
Слово – стрела.
Неотвратима
сладкая смерть.
Не разорвать
смутную связь.
Больше не будет
боли ночной.
Вздрогнув едва,
гаснет свеча.
Ты не смогла.
Ты промахнулась.
'94
ночная струна
Дорога бела – ночь следы замела.
Метель – и не видно земли.
И нет ни кола – только колокола
клокочут вдали.
Босая страна, ты печали полна,
святая страна,
в которой рыдает во все времена
ночная струна.
Живая вода – в заточении льда.
Жар-птица посажена в клеть.
Когда же, когда отойдут холода
и сможем взлететь?
Опять не до сна, и в глазах пелена,
и полночь пьяна.
Но чья же вина, что все тише слышна
ночная струна?
Свеча, догорай. Вместо храма – сарай.
И вороны вьются уже.
Растерзанный край, ты – единственный рай
отпетой душе.
Чуть выйдет луна – и кругом тишина
встает как стена.
Дорога одна – только рвется она,
ночная струна.
'88
и больше ничего
в сладкие сумерки нырнуть,
стать серенадой,
синей звездой высвечивать путь
в сумраке ада.
пару продажных истин распять,
перед огнем склониться
и наблюдать, как катится вспять
времени колесница.
строки никем не читаных книг
провозгласить в веках
и удержать раненый крик
в сильных руках.
'80