Я помню остров Кунашир,
его тяжелые туманы,
когда вдруг исчезает мир,
и сам ты – остров в океане.
Но вскоре мир опять всплывал,
и проявлялись очертанья
вулканов и прибрежных скал,
барачных двухэтажных зданий.
Торчали остовы судов,
ржавеющие вдоль отлива,
ворона каркала тоскливо
среди гигантских валунов.
Я полюбила тот отлив.
По дюнам – в звучное безлюдье,
словно зеленые верблюды,
горбы шиповника брели.
И отзвуком иных миров
над островом «Орбиты» чаша,
как указатель эры нашей,
вздымалась на плечах ветров.
Три величавые ступени
молочных волн издалека
ползли, как будто привиденья -
то океанский шел накат.
Я помню Тихий океан,
его тяжелое дыханье.
Он задыхался и стенал
под белой простыней тумана.
Сказал тогда рыбак, прикинув,
что сети можно не снимать:
--Раз лег туман – волну прибило,
то шторму, значит, не бывать.
С тех пор не раз душил туман
моих штормов лихую силу.
Я вспоминаю океан,
который пеленой прибило.