Здравствуй поэзия и прощай.
Муза – слоняйся по дому без толку.
Мартовский стынет в стакане чай
с февральской заваркой, да и только.
Нечему больше парИть и стыть,
нет вдохновения дальше бредить.
Музе почтительно: «Проводить?»
- «Я нищая, дай на дорогу меди».
Чай допиваю и за телефон:
«Такси к подъезду!» Прощаюсь с музой:
Марине Цветаевой – мой поклон
нижайший, а в Брюсова – кинь арбузом.
Муза в ответ: «Возьмусь за холст,
лучше рукой живописца править.
Порой бывает смертельным укол
слова и сказанного не исправить».
И я в ответ ей: «За холст – берись,
руководи рукой живописца.
Малюй горы, голубую высь,
чай - не водка, можно и спиться.
Станешь картины писать и бухать,
у живописцев такое в моде…»
А сам – через каждое слово: «****ь»,
и после каждого слова, вроде.
Ранить словами такими нельзя,
убить такими словами не можно.
Как определение, слову «бля»
по определению быть словом сложно.
Лучше моим потакай словам,
не кисти художника пьяного ради.
И трезво, с чаем, ваяю в хлам,
и так, для рифмы, х-рю: радий.