Разговорчивый март подошёл торопливой походкой
и разлил во дворах серо-синие реки.
Ничьей
по Смоленке плыву, несмолёной безвёсельной лодкой,
только мачту мечты отражает весенний ручей.
Я плыву и пою «Примавера моя, примавера»,
просушив на ветру паруса перепутанных лохм,
возвращая глазам в примаверность упрямую веру,
и ловлю каждый всплеск, каждый мартовский выдох и вдох.
А бывало, зимой мне казалось, что «айсберг» настанет –
о его синеву, разогнавшись, разбилась бы вдрызг –
но настала – весна, мне напомнив, что я не Титаник,
а ладья на волне в ожидании солнечных брызг.