Чуть погодя, орлом взлетал,
Свой путь Ванюша вёл на север,
Везде, где взглядом доставал,
Был лес — огромные деревья...
Селенья Ваня облетал.
По описанью князя с Перхом,
Он должен Новгород узнать
По башням трём, взлетевшим кверху,
Их будет далеко видать.
Иван увлёкся созерцаньем
Просторов сказочной страны,
Как вдруг, отметил подсознаньем
Движенье с левой стороны.
Там притаилось поселенье,
Ну, что-то вроде деревушки,
В нём жили смерды в подземелье —
Охотники - не побирушки.
Все жители сейчас метались,
Ища защиты средь деревьев.
За ними всадники гонялись
В звериных шкурах, в птичьих перьях.
И Ване вспомнился вдруг дед
С поэмой-былью про Олега;
Так вот где кроется ответ:
Хазар застал он за набегом!
Не долго думает Иван,
И вынув меч, лежавший в ножнах,
Летит в атаку, как таран,
Разя хазар куда возможно.
Он налетел на их тылы,
И потому пока не видим.
Ещё один без головы
Степной бандит. Бог не в обиде,
Что Ванин меч опять в крови.
Хазары, наконец, прозрели.
Их стрелы, будто соловьи,
О смерти песенками пели.
Пронзила плащ ему одна, за ней,
Кривая шашка рубит ногу...
Но Ваня цел! Сам царь-Морфей,
К нему явился на подмогу.
Неуязвимый для врагов,
Иван мечом их рубит споро.
Хазарских множество голов
Уже в снегу. И очень скоро
Остатки воинства бегут,
Спеша спастись, бегут с позором.
А к Ване жители идут.
И кажется, не для укора!
Но воин ветер оседлав,
Не ожидая благодарность,
Опять на север путь держал,
Вкушая от победы радость.
А изумлённые древляне
Смотрели Ване вслед, как богу.
А позже, щедрыми дарами
Украшен дуб был у дороги.
Когда прекрасное ярило,
Окончив путь свой над землёй,
Закатным светом обагрило
Край неба, шпили над горой,
Иван над Новгородом-градом,
Скрываясь в дымке снежных туч,
Парил, смотрел, и, как награда —
Удачи яркий брызнул луч:
Он вдруг заметил мышь в полёте,
И ворон рядом с нею вился,
Как в одинокий двор, в отлёте
От остальных, картеж спустился.
Мышь образ девы обретает,
А ворон тут же стал мужчиной,
"Так вот где нечисть проживает.
Что ж, вновь сразимся с чертовщиной!
Никак колдун воскрес из мёртвых?
Да, книги нужно раздобыть,
Коль в них сокрыта сила чёрта,
А с ним не хочется дружить".
Зимой мрак ночи быстр, как ветер.
И вот не видно больше града.
Иван спустился возле ветел,
Рядком растущих у ограды.
Прокрался тихо к окнам дома.
Не видно только сквозь пузырь,
Что в нём творят: колдунья дама
И воскрешённый ей упырь.
Но Ване снова повезло:
Со скрипом дверь вдруг отворилась,
Служанка, следом за козлом,
В дверном проёме появилась.
Успев укрыться за кустом,
Их было множество повсюду,
Всю процедуру над козлом
Увидел, как готовят к блюду.
На шкуру мясо уложив,
Служанка в дом войти собралась...
Иван рискнул:
— Эй, подожди!
Но девушка вдруг испугалась,
И выставляя нож вперед,
С угрозой в голосе твердила:
— Не подходи ко мне, урод!
Сгинь к бесам, неземная сила!
"Наверно шлемом напугал,
Ведь он блестит, как череп смерти…»
И Ваня шлем поспешно снял:
— Я человек живой, поверьте!
Она не опускала нож,
Но безоружно улыбнулась:
"А воин — молод и пригож..." —
Невольно к юбке потянулась:
— Что хочешь у меня спросить?
Но только спрашивай скорее.
Тебе бы лучше уходить.
Дом этот... — девушка бледнеет, —
Он не хороший этот дом!
И люди в нём живут с чертями...
— Я, знаю, девушка, кто в нём.
Но не они нужны мне сами,
А книги, их должно быть две...
— Так ты — чаклун? Какое горе,
Что я поверила тебе!..
— Что? Я — колдун?! Несёшь такое...
Как рассказать всё в двух словах?
Моих друзей заколдовали.
Секрет — в тех книгах колдовства,
Без этих книг в наш мир едва ли
Друзей верну. Теперь понятно?
— Как не понять. Не дура я!
Помочь, мне было бы приятно,
Но роль, какая в том моя?
— Меня в дом этот проведи,
Попробуй спрятать там надёжней.
А ночь, что будет впереди,
Раскроет, может, тайну злыдней.
— А как же воина зовут?
— Зови - Иваном.
— Я — Маруся.
Пусть боги душу сберегут.
И всё равно, уж так, боюсь я!
Они тихонько в дом вошли:
Пол земляной, без рытвин, ровный,
Очаг, в углу, слегка дымил
И потолок строенья - чёрный.
К полатям лестница вела,
Ступеньки лыком закреплены.
На тех полатях и спала
Рогнеда, сном забывшись тёмным.
Колдун свалился за столом,
С ковшом в руке, опившись зелья.
— И где же книги мы найдём?
— Сюда, сюда, иди скорее, —
Шептала девушка Ивану,
И подведя его к топчану,
Просила, там чтоб посмотрел.
Колдун во сне, вдруг, захрапел.
Рогнеда сразу же проснулась.
То, что увидела она,
В один момент лишило сна.
Колдунья волком обернулась,
И с диким рыком сверху вниз
С полатей прыгнула, как кошка.
— Эх, не успели мы немножко!
Но ты, Маруся, не боись! —
Вскричал Иван, за меч хватаясь,
И девушку собой закрыл.
Колдун проснулся, и качаясь,
Руками пасы совершил.
Теперь рычат и воют двое:
— Пришёл, Иван, тебе, конец!
Но Ванин меч, готовый к бою,
Не просто меч — меч кладенец.
Колдун с колдуньей это знают,
Вот и боятся нападать,
Глазами бешено сверкают,
Да зубом, боязно, достать.
А парню страшно за девицу,
Не знает тоже, как тут быть.
Но долго так не может длиться:
"Мне стену, что ли прорубить?" -
Мелькнула мысль, и Ваня тут же
Махнул мечом. Удар был слаб!
Ему б сильней ударить нужно.
Медведя, опасаясь лап,
К нему спиной не повернулся,
И меч застрял в стволе сосны.
— За пятки, суженный, кусни,
Чтоб воин больше не проснулся, —
Колдунья тут же завопила.
Иван рвал меч, что было силы,
Но крепко тот засел в сосне:
"Придётся туго видно мне!"
Маруся вспомнила про нож,
Который с рук не выпускала:
— Ванюша, может, нож возьмёшь?
Она тихонько прошептала.
Конечно нож — совсем не меч,
Но у бойца, в руках умелых...
Как мог им Ваня пренебречь?
А жизнь всегда любила смелых!
Медведь сгрёб лапою скамью,
Швырнув последнюю в Ивана:
— Что, без меча? Теперь прибью!
Прощайся с жизнью, тебе данной!
Волчица тоже норовит
Достать сапог Ванюши клыком,
Но сталь ножа её страшит,
Хоть и бессмертием прикрыта.
И всё же звери оттеснили
Марусю с Ваней к очагу.
Урок свой тут же получили.
Сук, с очага метнув к стогу,
Что приготовлен был животным,
Иван стожок тот запалил.
Огонь по стенам закопчённым,
По мху меж брёвен заскользил,
И поднимался выше, выше,
Упорно двигался он к крыше...
— Бежим! — медведь тут возопил.
Волчица выскочила следом.
— Ну что ж, ещё одна победа, —
Ванюша тихо произнёс,
И крикнул тут же, — Где же книги?..
Сам дёргал меч. Тот, как прирос!
Но скоро меч слегка качнулся,
Ещё, ещё, ещё разок...
Марусе Ваня улыбнулся, —
— Опять в руках моих — дружок!
Разбив топчан до основанья,
Маруся книги не нашла.
Металось пламенем сознанье:
"Где ж книги видела она?
Ну, как же я не догадалась,
Конечно в яме под столом,
Там летом мясо охлаждалось,
Полна была та яма льдом.
Теперь же яма пустовала.
На дне, под шкурою козла,
Рогнеда книги и скрывала —
Копилки мирового зла.
Но в том углу ревело пламя,
Как будто раненый медведь.
Нет! Не пробиться к этой яме!
Знать книгам суждено сгореть.
— Скорей, Ванюша, рухнет крыша,
Сгорим здесь заживо с тобой!
Так значит в яме, в этой нише,
Лежали книги?
— Да, друг мой!
Тут угол крыши обвалился,
И путь к двери закрыло пламя.
В груди Маруси ужас бился.
Но вот подходит тихо Ваня,
И подхватив её на руки,
Летит в дыру над головой.
Летит, как птица! Страха муки
Остались в доме за спиной.
Над ними в крупных звёздах небо,
А снизу — белая земля...
Ванюша, пах добром и хлебом.
Так пахла мамочка моя", —
Успела девушка подумать,
Глядь, ноги снова на земле.
Иван взлетел совсем без шума,
И растворился в синей мгле.
— Когда-нибудь, тебя, увижу? —
Спросила Маша тишину.
А Эхо тут же — ...ижу ...ижу, —
Несёт вопрос в любовь-страну.
Иван опять был на пожаре.
Вокруг вовсю шумел народ:
Баграми стены разбирали,
Рубил на речке кто-то лёд...
Когда же вёдра застучали,
Спеша с водою на пожар,
Дом догорал в немой печали,
И вился в воздухе угар...
Народ устало разбредался:
Кто — досыпать, а кто-то пить.
"Теперь пора, один остался" —
Но не успел и шаг ступить,
Как сзади шорох вдруг услышал.
Иван за спину посмотрел.
На след его топтыгин вышел,
Волчицы взгляд, казалось, ел.
— И вам нужны, конечно, книги? —
Спросил Иван, берясь за меч:
"Опять кровавые интриги?
Но злом в тылу не пренебречь!
Теперь Маруси рядом нет,
И я стал в действиях свободным...
А вдруг огня голодный свет
Съел книги, что вполне возможно?
Тогда убийство колдунов,
Лишит друзей последних шансов.
Ну, нет! Не так я бестолков, —
Иван в уме считал пасьянсы, —
Но, как заглянешь в тот тайник,
Когда в рычанье — смерти нота?"
И тут медведь, в единый миг
Так вырос, стал огромен просто!
И вырвав дерево с корнем,
Размахивая, как дубиной,
Хотел Ивана смять комлем,
Жизнь оборвать, как паутину.
Иван, не мешкая, взлетел.
Медведь внизу ревел вулканом,
Он разрастался и пыхтел,
Из жерла-пасти — пар фонтаном...
Иван казался комаром
Уже, в сравнении с громадой,
И попытался ткнуть мечом,
Но понял: "Здесь спешить не надо!"
Медведь рычаньем грохотал,
В прыжках за Ваней сотрясался...
А тот кругами всё летал,
Куда ударить примерялся.
Вновь оказавшись за спиной
Живой горы — медвежьей туши,
Иван хватается рукой
За шерсть, кустами здесь растущей.
Как в джунглях, рубит он проход,
Ему пробиться нужно к шее,
Там сон-артерию найдёт,
Но нужно двигаться быстрее!
А вот и шея, и она —
Одна из главных жил для жизни.
Иван свой меч вонзил до дна,
Фонтан ударил, всюду брызги…
Но нужно дело довершить,
Отток для крови сделать больше...
Теперь медведю не прожить!
И не задерживаясь дольше,
Иван, вверх птицею взлетел.
Медведь, в тот миг, слегка качнулся,
Потом вдруг к ране потянулся,
Упал, сдыхая, захрипел...
— А то, меня убить хотел!
Ишь, и в нормальный вид вернулся.
Вдруг Ваня-воин встрепенулся
И место битвы оглядел:
— Я так и знал, волчица скрылась.
И если цел был тот тайник,
Моя затея провалилась.
Но горевать он не привык.
Нашёл ту яму. Всё подтверждалось:
Колдунью, книги — упустил:
"Вот не везёт!.. Какая жалость!
Но сколько хочешь ты грусти —
Слезами горю не поможешь.
С медведем делать теперь что же?
Колдун ведь, Господи, прости!
Может башку ему снести?
А то опять вдруг оживёт.
И Ваня к туше вновь идёт...
Сняв плащ с плечей, главу медведя
Упаковал, как узелок.
И что же дальше? Сидел и медлил,
Хоть ночи срок — водою тёк.
Когда Иван сражался с мишкой,
Колдунья кинула умишком,
Решила: «Книги мне важней!
Я к кладу побегу скорей.
А незаметнее чтоб быть,
Мне облик надобно сменить», -
Став неприметной серой крысой,
Средь головешек стала рыскать.
Найдя заветное местечко,
Скользнула серой тенью вниз.
Там было жарко, как на печке,
Но и приятный ждал сюрприз:
Мех шкуры, сверху обгоревший,
Став несгораемой золой,
Сберёг ей книги — клад ценнейший.
Рогнеда, сделавшись совой,
Несла в мохнатых, сильных лапах
Две книги: колдовства и зла,
Вдыхая тот противный запах,
Что происходит от козла:
«Своею шкурою вонючей
Козёл мне книги сохранил.
Ругать его — не лучший случай,
Да и в желудке он почил».
Сова летела меж деревьев,
К норе, где жил колдун когда-то.
Скользят о воздух чудо-перья,
Бесшумно и надёжно спрятав.
Она летела уже долго.
Остались позади давно
И город Новгород, и Волга:
"Да вот же место то. Оно!"
Нора была в корнях у ели.
Ель, на пригорочке росла.
Вход был заметен еле-еле,
Не знала б места, не нашла.
Сова бесшумно опустилась,
И клювом щёлкнув, в тот же час,
Назад в Рогнеду обратилась,
От входа чистить снег взялась,
Достав для цели той лопату
У той же ели, из дупла,
И входа — чёрная заплата
Теперь заметною была.
Войдя, землянку оглядела.
Сквозь вход, в нору сочился свет
И было видно, плесень съела
И хилый стол, и табурет.
Топчан из брёвнышек-поленьев
Ещё был крепок, а в углу,
Очаг был сложён каменьев,
Хранил древесную золу.
"Я трут зарыл внутри золы
И там же, в сухости, кресало..." —
Ей муж когда-то говорил.
Золы коснулась, та шуршала:
"Умён, однако, был колдун!"
Удар кресалом — брызги искр,
Трут задымился; чуть подув,
Под угли — те и занялись.
Ожил заброшенный очаг.
Глаза ел дым, гортань першило...
Сквозь дырку в кровле, снег пробила
Древком, явившимся в руках.
О чём, Ванюша, загрустил.
Главу, что буйну опустил?
Он оглянулся на Марусю:
— А ты, откуда здесь взялась?
— Ты думал, что не доберусь я?
А я, как видишь, добралась!
— Дела у нас, увы! — плохие.
Колдунья книги унесла,
В места, наверное, глухие.
Здесь есть, где спрятаться в лесах.
— А ты, Ванюша, не печалься,
Ведь утро — вечера мудрей!
Давай-ка, лучше отправляйся.
Поспать, душою, не болей,
Глядишь, всё утром прояснится.
Пойдём в земляночку со мной?
— Спасибо, милая сестрица...
— Не люба, что ли, милый мой?
Иван смущен был до предела,
Не понимал он, что хотела
Услышать девушка в ответ,
И глупо брякнул своё — нет!
Маруся глазки опустила,
Платочка угол закусила,
А на ресницах, как роса,
Блеснула серебром слеза:
— Прощай! — шепнула тихо-тихо,
И с шей оберег сняла,
С поклоном Ване подала, —
Возьми, пусть бережёт от лиха.
Сердечко Ванино заныло,
И в Киеве — вот так же было,
Подарок всё же, взял, надел
И не сказав — прощай, взлетел.
Вдогонку петухи кричали,
Всем о рассвете сообщали,
Что очень скоро среди туч,
Блеснёт восходный солнца луч.
Иван спешил, летя стрелой!
Морфей шептал:
— Скорей домой...
А вот и дом, родной балкон,
Он застеклён и утеплён.
Курильный, здесь, стоит диван.
В него и плюхнулся Иван!
Дедуля вздрогнул:
— Слышишь, бабка,
Опять упал наш внук с кроватки.
Пойду, однако, погляжу.
Чуть что в кроватку положу.
Дверь к Ване, дед открыл тихонько.
— Ну, где свалившийся наш сонька? —
И видит, Вани нет нигде. —
Неужто, правда, быть беде? —
Включает свет, не видно внука
— О, Господи, какая мука!
И где же мальчик, Боже мой?
А Ваня спит, вполне живой.
Чуть повернулся, вот те раз,
Опять свалился на палас.
Дедуля слух свой навострил,
К балкону тут же подскочил:
— Так вот ты где? Опять летал?
Не долетев в кровать, упал! —
Он внука с пола поднимает,
К груди сердечно прижимает,
Кладет тихонько на кровать. —
— Теперь и сам пойду доспать.
Приходит в спальню, бабка тут же:
— Что долго так, да почему же?
А дед ворчливо:
— Спи, давай!
Коль интересно, то вставай
В другой раз первою к нему.
Не ворошися! Дай засну!
Да, где там!
Грудкой снегиря,
Горит на небушке заря.
А солнце — выше, выше, выше...
Вот голубь, что живёт на крыше,
В окно стучится к деду с бабкой;
— Нет, не заснуть тут!
Бабка ж сладко
Сопела к стенке привалясь:
— Скажи, как спит?! — Дед встал,
Крестясь,
И принялся за физзарядку:
Присел три раза для порядку,
И руки вытянув вперёд —
Налево, вправо — поворот.
Потом достал свои гантели.
Они конечно загремели,
Но бабка и тогда спала:
— Ну, как пожарник! Вот, дела!
Дед побежал на месте рысью...
С прищура и совсем по-лисьи,
Смотрела бабка сподтишка,
И вдруг, навроде, ишака,
Как заорёт:
— Илья-а! Ты что же?..
Глянь, на себя! На что похожий?
Достал ведь, лапотный спортсмен!
И с тумбочки схвативши фен,
Умчалась в ванную помыться.
— Эх, чёрт возьми, твоё копытце,
Опять меня опередила!..
Ну ладно, старая кобыла,
Ужо, как лето к нам придёт,
Тебе, твой фокус не пройдёт!
На море буду бегать я,
Коза любимая моя.
Так каждым утром повторялось.
А, может, так и полагалось?
Ведь жили родичи Ванюши,
Как говорится, душа — в душу!
И грубость эта — показуха,
Чтоб не зазналася старуха.
А бабка всё-то понимает,
И тоже в ту игру играет.
Но вот дедок уже умытый,
И, как положено, побритый,
Опять к Иванушке спешит.
А внук его так сладко спит! —
Под щёчку руку положил,
От сна, играют румяна,
На лбу испарина видна...
— А чтобы ты, здоровым жил! —
Дед внука трижды окрестил,
Для виду строгости придал,
По-командирски приказал:
— Подъём, боец!
Внук подскочил.
Только сейчас заметил дед
На шее внука был шнурочек
И шитый кожаный мешочек:
— А это что, родной мой цвет?
Ванюша сам не знал, что это,
Как оберег, из сна приветом
Явился в нынешнюю, жизнь?
Но он — на нём, как ни крутись.
Мальчишка молча жал плечами,
Таращил синие глаза...
— Наверно бабка-егоза,
Решила подшутить над нами, —
Дедуля вывод свой изрёк, —
Ну, одевайся, мой внучок,
Сегодня день ведь выходной,
В зверинец мы пойдём с тобой.
— Ура! — подпрыгнул мальчуган.
И стал летать, как ураган:
Постель заправил аккуратно,
Умылся быстро. И опрятно
Одетый, перед дедом стал:
— Боец готов! — рапортовал.
Дед, улыбнувшись:
— Молодца! —
Хотел добавить — весь в отца,
Но вовремя остановился.
Воспоминание убийства:
Потери сына и невестки,
Утяжелили сразу веки.
Убийцам мысленно хулу
Отправил, и перекрестился:
— Теперь идём скорей к столу,
Перед походом подкрепимся.
А вот и сказка наяву —
Живые звери, только в клетках:
И лоси веточки жуют,
Смакуя запахи от лета,
В вольерах волки и медведи...
Увидев их, Ванюша смолк.
Пред тем звенел веселья медью.
— Ну, что случилося, внучок? —
Спросил, встревожено старик, —
Ведь только что был — озорник.
Внук тут же деда озадачил:
— Ты, расскажи мне про любовь?
— Любовь?.. Такая штука, значит:
В ней — радость, слёзы, даже боль...
Вот я, люблю тебя, к примеру,
Так за тебя отдам и жизнь!
Или вот бабку взять — холеру,
Но лучше в мире нет, кажись!
— Теперь мне стало всё понятно.
И я вас с бабушкой люблю!
Пойдём уже домой обратно?
Расскажешь сказку мне свою.
— А ты, Ванюша, где летал?
Что видел ты, прошедшей ночью?
Вот о любви вопрос задал...
И оберег... Оттуда?
— Точно!
Потом домой в молчанье шли.
И каждый думал о своём.
Но вместе к одному пришли —
Что хорошо им быть вдвоём!
Ванюша ждал, в кровати лёжа.
А дед не знал, с чего начать?
Тяжёлой оказалась ноша —
Жизнь-сказку — внуку сочинять.
Хотелось очень, чтобы внук
Рос и всегда был Человеком,
Дела его с заглавных букв
Заметны были, словно вехи.
Вопрос опять же о любви
И оберег из сна на шее,
Ответов требуют своих.
Соврать в них — права не имеет!
И потому-то, дед молчал.
Он приводил в порядок мысли.
А Ваня, тихо засыпал,
Картины сна на веки висли.
Когда дедуля рот открыл,
Решившись сказочку начать,
Ванюша в воздухе парил,
Опять спешил друзей спасать.
— Ну вот, уснул! —
Дедок сказал, —
Хотел поправить одеяло,
Но ошарашен был нимало,
Шнурок с мешочком исчезал!
Он, исчезая, растворялся,
Как будто сахар в кипятке:
— Опять внучок в полёт подался,
И снова где-то вдалеке!
Перекрестив родное чадо,
Дед, потоптавшись чуть, решил,
Что помогать Ванюше надо.
И в кабинет свой заспешил.
Войдя, коснулся ободка
На абажуре чудо-лампы,
И ночь, чья поступь так легка,
Пред ним сорвала свои латы.
В глаза ударил яркий свет,
И дед, почти что ослеплённый,
Вдруг сразу понял: "Вот ответ!"
И сел за сказку, вдохновлённый.
Он сможет Ванечке помочь,
Подсказку мысленно отправит:
— Благодарю тебя я, ночь,
Что понял — свет тобою правит!
Свет победит и силы тьмы,
В нём скрыта воля взгляда Бога,
И только Богом мы сильны,
С ним ждёт нас в светлое дорога!
В руках у Вани оберег.
Он только что подарок принял,
И прошлый раз взлетел с ним вверх,
А как же он поступит ныне?
— Спасибо! — Ваня произнёс, —
Маруся, ты не обижайся,
Но до любви я не дорос.
Ты не обиделась? Признайся!
Ответом стала тишина,
Звенящая струною в сердце,
И в этой музыке — она,
Та, от которой нам не деться,
Она — Любовь! Да-да — Любовь,
В сердца входящая нежданно,
С ней и страданий наших боль,
Порой, приятна и желанна.
И эта чудо-тишина
Два юных сердца помирила.
Здесь без очков любовь видна.
Маруся, Ванечку, простила!
Он рассказал ей о друзьях,
Как пробирались они в Киев...
— Пойми, Маруся, должен я
Найти те книги колдовские.
А вот и солнышко взошло.
Пойдут сегодня третьи сутки,
Как Ваня борется со злом,
И битва эта не на шутку.
Рычанье, тявканье собак,
Возня их, у медвежьей туши,
Вдруг резанули ему уши,
Он понял, что-то там не так:
— Пойдём, посмотрим, что случилось? —
К Марусе это относилось.
И узел свой с земли, подняв,
Иван к медведю пошагал.
То, что увидели они,
Могло смутить кого угодно.
Там человек лежал в крови,
А псы, рычащие утробно,
От трупа пятились, дрожа...
Вид этот резал без ножа!
Маруся вскрикнув, рот прикрыла.
Ивана тоже затошнило.
Он узел взвешивал в руках:
"Взглянуть, наверно, не мешает,
Что здесь — под тканью узелка.
А вдруг, колдун со мной играет?"
Иван узлы все развязал,
Потом углы плаща раскинул,
И взгляд блуждающий поймал
Того, кто этой ночью сгинул.
Но солнца луч из-под небес,
Работу Вани довершил.
Под ним, в глазах метался бес,
Не скрывшись, так и задымил.
Спустя всего одно мгновенье,
Лишь пепел на плаще лежал.
И ветер, лёгким дуновеньем,
Тот пепел быстро раздувал.
От тела — пепла больше было,
Но он таким же был летучим.
К тому же, ветер дунул с силой.
Унёсся пепел к серым тучам.
И в это ж время, лось упал,
Забился в судорге кончины,
Чем Перха очень напугал.
Из-под лосиной вдруг, личины,
Возник живой князь Святослав.
Перх-Ратибор, подпрыгнув вверх,
Повис на шее друга-князя:
— За воскрешение не грех
Медку испить, хочу сказать я.
С ним, как с ребёнком, на руке,
Князь шёл к столу, к братине с мёдом:
— За Ваню, чтобы вдалеке,
Всегда живой был и здоровый.
Мысль деда, внука мозг найдя,
Туда вонзилась яркой вспышкой:
— Ну, наконец-то знаю я,
Как быть с колдунею-воришкой.
Теперь же, милая прости, —
Иван к Марусе обратился, —
Рогнеду нужно мне найти.
Лететь я должен, хоть не птица.
— Конечно, должен, знаю я.
Но так не хочется прощаться!
Мне говорит душа моя,
Что больше нам не повстречаться.
Иван тут вспомнил о подарке.
Ложась в постель, он взял кулон —
О маме память. Пусть не яркий,
Зато старинный медальон,
Который открывался, кнопкой.
Внутри лежало его фото.
И вот ладонь его, как лодка,
Плыла к Марусе с этим лотом.
Такой вещицы утончённой
Марусе видеть не случалось.
Приняв подарок, изумлённо
Смотрела, скромно улыбаясь:
— За что мне даришь это чудо?
— Да, за глаза, за голосок...
Ну а теперь, прощай покуда.
— Чуть погоди-ка, мил дружок, —
Маруся чмокнула Ивана,
И щёки краской залились, —
Ты, гостем самым долгожданным
Мне будешь, только воротись!
Иван согнул в коленях ноги
И оттолкнувшись, как пловец,
Нырнул на небо, туда, где боги
Решают судьбы всех сердец.
Печаль Маруси светлой каплей
Стекала тихо по щеке.
Застыв на месте, словно цапля,
Искала Ваню вдалеке.
Где может быть сейчас Рогнеда,
Иван, конечно же, не знал.
И бороздя просторы неба,
На случай только уповал.
Он то взмывал под облака,
То в бреющем полёте стлался,
Только колдуньи след пока
Ему нигде не попадался.
Но царь Морфей его любил,
Даря Ванюше сна полёты,
Не только всячески хранил,
А направлял полёт пилота.
Он силой мысли и сейчас
Отнёс Ивана к старой ели,
Где тот увидел тёмный лаз:
— Нашёл, — чуть слышно — еле-еле
Шепнул искатель сам - себе.
И опустившись возле входа,
Навстречу двинулся судьбе,
Как говорят, не зная брода.
Войдя в нору с мечом в руке,
Иван застыл, как изваянье.
Напротив, в дальнем уголке,
Марусю видит за вязаньем.
Чего угодно ждал Иван,
Но чтобы встретить здесь Марусю...
— Входи, милёнок, был ты зван,
И гость желанный, в том клянусь я.
"Слова и голос — всё знакомо!
Но не схожу ли я с ума?
Маруся оставалась дома,
И предо мной сидит она!"
— Но ты, как будто, мне не рад?
И меч в руке. Зачем он, милый?
"Так быть не может, тот же взгляд,
Кулон на шее — мой, старинный…»
— Не удивляйся, мой дружок!
Служа колдунье, я училась.
Волшебных книг впитала сок.
И вижу, что-то получилось.
Иван растерянно молчал.
И меч в руке его смущал.
Мозг, как компьютер, тихо щёлкал.
Луч света, просочившись в шёлку,
Напомнил Ване — деда мысль:
— Ты лишь, Маруся, не сердись,
Что я пришёл с мечом в руке,
Сейчас повешу на крюке... —
И сделал вид, что сунул в ножны
Свой мен, а сам же осторожно
К лучу и щелочке идёт,
И без замаха в кровлю бьёт.
Тут потолок и обвалился!
Свет солнца, что вокруг разлился,
Рассеял чары колдовства,
Злу, не оставив торжества.
Рогнеда громко завопила,
Глаза ладонями закрыла,
Упала на пол, крысой стала
И юркнув в норку, убежала.
Не захватила даже книг,
Хотя вся сила её — в них.
Читая их совсем недавно,
Она к их силе колдовской,
Тянулась взглядом своим жадно,
Пытаясь обрести покой.
Прочтя одно из заклинаний,
Из "Книги колдовских познаний",
В воде ковша, как на экране,
Она смотрела встречу Вани
С Марусей, слышала слова,
Как будто рядышком была.
Потом увидела Рогнеда,
Как воин Ваня прыгнул в небо
И полетел её искать.
Не став сидеть и просто ждать,
Она опять же колдовала.
Чтоб взглядом было не сыскать,
Создать пыталась покрывало.
Но царь Морфей, как уж бывало,
Сумел ей в этом помешать.
Когда Иван у входа стал,
Она в Марусю обратилась,
Чтоб в ней колдунью не признал.
Казалось ей, всё получилось.
Но нет! При свете ложь открылась.
Рогнеда бросилась бежать.
Ей выбирать не приходилось
Кем стать, чтоб смерти не видать.
Иван увидел книги зла.
Они лежали на топчане
Под жжёной шкурою козла.
В том было что-то от преданий.
Открыв одну из этих книг,
В смысл рукописного творенья,
Как ни пытался, не проник,
И даже испытал сомненье:
"А будет ли от книжек прок,
Прочесть хоть что-то в них, удастся?
Рогнеду, если б приволок,
Прок этот точно оказался.
Но крысу в норке не поймать!
Не кот же я, на самом деле.
Придётся счастье попытать, —
И сам себе сказал, — взлетели!"
"А вот и славный Киев-град.
Друзья, наверное, заждались?
Он их увидеть тоже рад.
На месте только б оказались". -
Иван прошёл в знакомый двор,
Открыл чуть скрипнувшие двери.
Лишь к темноте привыкнул взор,
Смотрел, глазам своим не веря.
Князь Святослав, теперь не лось,
Сидел на лавке, улыбаясь...
А объяснение нашлось:
Когда Иван, чуть-чуть смущаясь,
Друзьям поведал приключенье,
И не было теперь сомненья,
Что смерть медведя-колдуна
И обращенье лося в князя —
Связала ниточка одна.
— Спасибо, брат, хочу сказать я, —
Ивана, князь благодарил,
И крепко жал при этом руку, —
Я очень долго лосем жил.
Но помоги и Перху другу.
— Ну что ж, давайте поглядим,
Чем этот свёрток нам поможет? —
Сказал Иван и положил
Две книги. Кто прочесть их сможет?
Князь стал листать одну из книг,
Слова читал, деля на слоги,
А в смысл, как Ваня, не проник,
И рассердившись, вскрикнул:
— Боги!..
Да, что же это за слова?
— Возможно — это заклинанья?
— Не знаю. Кругом голова,
Но никакого пониманья!
И долго так бы им сидеть,
Ломая головы над текстом.
Перх книгу взял, чтоб посмотреть,
И наугад открыл при этом.
Иван взглянул через плечо
На пожелтевшую страницу,
И понял сразу — Горячо!
Он ощутил в руках синицу.
Теперь он понял, как читать.
Слова и смысл их стал понятен.
Взяв книгу, быстро стал листать,
Нашёл следы каких-то пятен,
Прочёл над ними дважды текст,
Достал зачем-то меч из ножен...
В сознанье Вани вспыхнул свет:
"Исполню всё, что сделать должен!"
И к Перху повернувшись, вдруг,
Мечом ударил в сердце прямо:
— Прости, так нужно было, друг! —
И головой мотнул упрямо.
— Да ты, совсем сошел с ума!
Перх был мне больше друга — братом!
Теперь его поглотит тьма? —
Князь доставал свой меч булатный. —
Ответишь кровью ты, за кровь!
Жаль, что считали тебя другом.
Клинок свой подлый приготовь...
К Ивану князь шагнул упруго.
Гнев полыхал в его глазах,
Пожара искры рассыпая...
Иван держал свой меч в руках,
Словно подарок предлагая.
Князь меч занёс над головой...
И тут случилось с Перхом что-то,
Встал невредимый и живой,
Причём, огромного стал роста;
Куда-то делся его горб,
Перх Ратибором стал, красавцем.
В свои объятья князя сгрёб,
Хоть и пришлось чуть нагибаться.
Иван вдруг сильно загрустил:
"А будут ли ещё свиданья?
Не будут! — тут же ощутил.
Приспело время расставанья!"
И подойдя к своим друзьям,
На плечи их закинул руки:
— Проститься должен с вами я.
Как не люблю прощаний муки!
Тебе, в подарок, Ратибор,
Оставлю меч. Без разговоров!
Чтоб ни один хазарский вор
Не нарушал бы договора.
Тебе же, князь, мой плащ и книги.
В тех книгах очень много зла.
Я не разыгрывал интриги,
Но в смерти Перха - жизнь была!
Теперь пора мне удалиться,
Коль сделал всё, что так хотел.
Иван присел, и словно птица,
Взмахнув руками чуть, взлетел.
Опять внучок упал с кровати! —
Дед подхватился, как боец, —
Старуха, спишь? Вот чудо в платье!
Когда проснёшься, наконец?
Босые ноги, сунув в тапки,
Дед к внуку в комнату вошёл,
Тот на полу спал очень сладким,
Наверно, сказочным спал сном!
Эпилог
Давно Ванюша-мальчик — взрослый,
Но сон свой помнит наизусть:
Полёты дивные над Росcью...
Кто не поверил в это, пусть!..
А оберег, что подарила
Ему Маруся, он хранит!
Любовь, так мама говорила,
Она — сильнее, чем гранит!
Иван свою Марусю встретил,
Узнал тот старый медальон.
И нет счастливее на свете,
Чем эта девушка и он!
Март 2006 год, Москва