Под терпко винным саваном коры,
В объятьях дуба, в колыбели древа
Закрыл глаза до неизведанной поры
Великий Мерлин...
И в узорах неба,
В причудливо вздымающихся облаках
Он видит купола...
Нет больше сил в его руках.
Дрожит в раскидистых ветвях
Напиток золотого марева.
Уснувший воздух так тяжел,
И дневным зноем сны закованы.
А мага чтоб никто на свете не нашел,
В том призрачном лесу
Все тропы зачарованы.
Зачем, о, Нимуэ, ты, ласково к нему прильнув,
Томила нежно...
Уж лучше б ты его убила!
Зачем свой стан манящий в пляске изогнув,
Ты ни о чем на свете не просила?
Лишь бы твоим он любовался танцем,
Уйти б не мог, и ты б уйти не смела.
И пело песню водяных дорог
Твое обманчивое тело.
Его так жадно трогали лучи,
Терявшегося в листьях, солнца,
И озорной ручей и по сей день журчит,
О том, как таяли в Его руках
Волос златые кольца.
Но знал давно уж чародей Мирдин,
Как гибель близко подползла,
Что он в конце останется один,
Покинутый...
И все ж не мог держать он зла
На деву вод.
Лишь хмурился бессильно маг,
Не в силах двинуть хоть рукою,
И слушал ее легкий шаг,
Бежавший от него
Извилистой ромашковой тропою.
Он все секреты передал,
Что выманить она посмела.
Был тих ручей,
И сонно листья дуб кидал,
Когда кора его теплом согрела.
Исчезла Нимуэ...
Лишь злато-медный волосок
Остался паутинкой среди трав,
Струился света нежный сок,
И песня тихая ручья
Вплеталась в колыбельную дубрав.
Погаснет день, умрет ручей,
И все уснет до неизведанной поры.
И дни пройдут, и тысячи ночей
Проскачут мимо спящего
Под терпко винным саваном коры.
09/09/09