Сегодня у Штирлица ничего не получается.
Но он спокоен. Он закурил сигарету,
а сигарета шкворчит, да никак не кончается —
две серии курит, но только прихода нету.
Тринадцатое мгновение — самое страшное,
оно ломает Штирлица, как оригами.
Он даже хотел на Мюллера пойти в рукопашную,
да вот не пахал никогда, к тому же ещё и руками.
Штирлиц спокоен, но это спокойствие внешнее:
внутри ж всё клокочет — кефир, огурцы и фанта.
К тому же достали звонки от безумного Плейшнера,
который просит назначить его диверсантом.
«Надо бы выпить, — Штирлиц достал бутылку
палёного Наполеона. — Сто грамм и довольно.»
Но сначала ударил бутылкой себе по затылку,
как оказалось — это совсем не прикольно.
Выпил сто грамм, после — двести. Короче, кончил.
Достал вторую, но бить по затылку не стал он.
Сидел, вспоминал, что же было сегодня ночью.
Тринадцатое мгновение Штирлица просто достало:
радистка беременна, а от него ль — неизвестно,
с родины сообщают, что жена беременна тоже.
Но Штирлиц спокоен, хотя не находит места
куда сбросить пепел — две серии курит всё же.
Пепла в квартире — хватит засыпать Помпеи,
а сигарета шкворчит, но Штирлицу не до смеха
и не видно конца этой долбаной эпопеи —
пятница,тринадцатое мгновение в центре Рейха.
К чёрту! Рвануть в Швейцарию прямо сейчас же —
столько лет не катался на сноуборде!
И наплевать, что в Москве и Берлине скажут —
Штирлицу просто нужен глоток свободы.
Час в «Мерседесе» и вот она, заграница —
даже паспорт никто не потребовал на кордоне.
Швейцария. Берн. 7.40. Вокруг всё родные лица:
разведчики русские, эсесовцы и шпионы.
И мгновение №13 словно бы в каждом месте —
и от него не сбежать, не спрятаться, как ни старайся.
Штирлиц поспал пять минут в случайном бернском подъезде.
Проснулся. И прыгнул в окно на кирпичи Блюменштрассе...