казалось, его ничем не растрогать,
он был ровен и вял. пробовал понемногу
рёбра равносторонние треугольника дня
на вкус. и этим как будто был сыт и пьян
грустен. в мороз и по осени стыл, чтобы понять
честность огня, его принадлежность к чуду
_и прежде, чем оседлать коня и брать под уздцы
хлопал его по морде…
_укус распознав кобры. источающей яд.
сцеживал его для лекарств в медицинские колбы.
строил углы острые - подоконник- улица- люди -
- я. и время в нем не присутствовало
как срок, отведённый на жизнь по инерции.
он не замечал стука слепых тростей
стрелок по циферблату пресных тротуаров будней.
казалось, он был угрюм и нем неестественно.
не мчался и не хотел быть первым. и не в хвосте,
и ни где-то посередине. будто бы терпел бедствие в трюме
затонувшего корабля. не надеялся на спасение
и не было у него в помине. чего-то на вроде вздохов о ней.
чего то на вроде любви до гроба. и ни страстей неистовых.
а что-то было еле уловимое.
как будто кисти рук на клавишах пианино.
играл или не играл…
_и никто никогда не узнал каким он был счастливым…