В О С К Р Е С Н Е Т Р У С Ь!
Россия рядом и в груди,
С мечтой о новом Спасе,
С тысячелетьем позади
И с вечностью в запасе.
(Н.Дмитриев)
Николай Дмитриев -- поэт, верующий в воскресение Руси. Он родился в 1953 году. Первая его книжка вышла в 1975году в издательстве «Молодая Гвардия» и называлась она «Я от мира сего» .Поэту было 22 года.
Кто из значительных поэтов начинал в 70-е годы?
Это Юрий Кузнецов, зрелые стихи которого были впервые собраны в книге «Во мне и рядом даль»(М:1974) Поэту было 33 года. Кузнецов тогда определил свой путь: «Отмеченный случайной высотой, Мой дух восстал над общей суетой»(1974)
Годом позднее Николай Дмитриев написал о себе «Я ушёл…в мир хрустящих словосочетаний, незнакомых, словно первый снег», и задумался на этом пути: «Милость меня ждёт или немилость? Постучусь с тетрадкой на весу, - Хоть, - скажу и мало накопилось, Я один уже с трудом несу,»(1975) И малый груз того, высокого, что выпало ему, как снег - тяжело нести одному. А в 1973 году Николай Дмитриев определил место поэзии, красоты её, «между высью небесной и ширью земной», как бы предчувствуя слово великого своего современника: «Я нигде не умру после смерти».
Русь воскреснет, и Поэзия не умрёт.
Мы предлагаем читателям взвесить небесное её вещество в стихотворениях Николая Дмитриева
Екатерина Козырева
НИКОЛАЙ ФЁДОРОВИЧ ДМИТРИЕВ
( 1 9 5 3 - 2 0 0 5 )
Р А Д У Г А
Здравствуй, радуга, как ты сумела понять
Все земные цвета и над грязью поднять?!
Встать на время связующим звонким мостом
Между пашнями и высоты торжеством!
Между высью небесной и ширью земной…
А всего-то и было, что дождик грибной!
С К В О Р Е Ч Н И К
На лёгком мартовском морозе
У приподъездного крыльца
Скворечник ладит мафиози
Для бесквартирного скворца.
Я знаю: он великий грешник,
Угрюмей всех на этаже.
Поможет ли простой скворечник
Во мраке гибнущей душе!
Она уже ловила вести
О том, в какую канет тьму,
О самом незавидном месте,
Предуготованном ему.
…Когда на облаке покатом
Его досье возьмёт Творец, --
Вспорхнёт крылатым адвокатом
Семью пристроивший скворец.
Расскажет, как морозной ранью
Искал он прочного жилья
Ну что же, всякому дыханью
Внимает грозный судия.
***
Помню сонную позолоту
Володимирского села,
Помню бабушкину заботу
И, зарёванного, себя.
От обиды коленки ныли --
Пылью бросил в меня мой друг,
И набрал я ответной пыли,
Но -- меняется всё вокруг.
Как назло, подоспело стадо,
Сердце будущей мести радо:
"Ну-ка, бабушка, отпусти!" --
"Сколь пылинок, внучок, в горсти?
Ты сочти и, коль будет надо,
Столько раз ты людей прости…"
***
Памяти бабушки Прасковьи
Всю-то жизнь в земле она копалась,
Праведницей, говорят, была.
От неё одна земля осталась.
Где она? И где её дела?
Лишь трава забвенная волнами
Ходит по усадьбе родовой
Это то, что светит и за нами,
Если хочешь, сядь-- и волком вой.
Но какой-то здесь особый ветер,
Отчего -- не стоит и гадать,
Потому что есть места на свете,
Где благоухает Благодать.
Где само собою встрепенётся
И укажет мне наверняка
Сердце, как рогулька лозоходца
Гнёздышко святого родника.
Словно был за этою калиткой,
Словно не приснился мост Калинов,
Где расстался я с моим хвостом,
Где с самим собою смог сразиться
И теперь -- навек преобразиться,
Укрепясь молитвой и постом.
***
В то, что не воскреснет Русь, -- не верь,
Копят силы и Рязань, и Тверь.
На Рязани есть ещё частушки,
Есть ещё под Вологдой чернушки,
Силы есть для жизни, для стиха,
Не сметёт вовек ни Чудь, ни Мерю, --
В то, что не воскреснет Русь, -- не верю,
Не возьму я на душу греха.