Как хороша! И взгляд – надменный, из-под ресниц, спокойный взгляд
поверх толпы, толпы презренной, взгляд – словно тысяча преград.
И, мнится мне, что за презреньем, ранима, прячется душа,
не оттого ли /всплеск прозренья!/, не оттого ли – хороша?
Не оттого ль завеса тайны /её почти прозрачна мгла/
на полотно – мазком случайным – ресниц завесою легла?
И зря толкуют про порочность – досужий вымысел толпы.
Игрой любуюсь красок сочных.
Что им до сплетен и молвы!
Полуулыбку губ – усмешку, румянец скул – отсвет зари
и взгляда царственную грешность художник миру подарил.
Факир, он памятью незримой наносит штрих – смыкает круг,
И вот уже /непостижимо!/ живёт душа в творенье рук:
на тайном зеркале планеты, запечатлённая игрой
бессмертного тепла и света беззвучной гаммы цветовой,
она уж никогда иначе не поглядит сквозь пыль веков...
Ей долгий /в вечность!/ путь назначен.
Путь без кладбищенских оков.
иллюстрация: