Поезд мчался на запад. С холодным дождем
Ветер желтые листья на окна швырял,
А в уютном купе мы сидели вдвоем,
Мой попутчик пил чай и угрюмо молчал.
Был он крепок на вид, но не молод, в годах.
А в глазах затаилась печаль и тоска.
Подстаканник сжимая в красивых руках,
Он порою рукой чуть касался виска.
А потом, попросив разрешенья курить,
Трубку плотно душистым набив табаком,
Он, молчанье прервав, начал вдруг говорить,
Наполняя купе ароматным дымком.
Я различных людей на дорогах встречал
И о судьбах изломанных слышал не раз.
Он не мне говорил, просто, вслух рассуждал.
Повторяю услышанный мною рассказ:
… - Я всю жизнь прожил на глазах у других.
И всю жизнь мечтал я о стенах своих,
Но мечта полегла как под ветром трава.
Трудно жизнь прожить, не имея угла.
Много было ошибок на долгом веку.
Их простить я себе до сих пор не могу,
Ну, а самая главная все-таки в том,
Что вошел в этот злобой отравленный дом.
Взгляд у тёщи тяжел как боксерский удар.
От общения с ней я безумно устал.
Каждый день, каждый вечер я словно в бою,
Перед подлостью, злобой и ложью стою.
Ночью, в мыслях своих остаюсь я один.
Тускло светит фонарь из-за темных гардин.
В очертаньях неясных встают предо мной
Омертвевшие души, сокрытые тьмой.
Кто их сделал такими? Какая беда
Распустила над ними свои невода,
Напитала их подлостью, ложью и злом,
Удавив все хорошее мертвым узлом?
В этом доме живут как в дремучем лесу,
Хамство, словно дубину, держа навесу.
Тусклых глаз оловянные два пятака
Мне буравят затылок двустволкой врага.
Даже солнечный свет здесь как - будто потух.
И в углах затаился кладбищенский дух.
Здесь кусок и глоток часто ставят в укор,
Человека друг в друге не видя в упор.
Здесь не любят гостей принимать и встречать.
Не умеют торжественных дат отмечать.
А по праздникам в доме скандалы и брань
Переходят приличий незримую грань.
Месяцами друг другу ни слова порой.
Лишь шипенье змеею ползет за спиной.
И отравлены злобою члены семьи
Друг на друге срывают обиды свои.
Здесь разврату и лжи предоставлен простор.
Здесь кончается матом любой разговор.
И проклятья слетают легко с языка,
Превращая подчас своего во врага.
Здесь тяжелую поступью как домовой
По квартире шныряет в рубашке ночной
И в шипении злом доживает свой век
Радость в доме убивший один человек.
Человек ли она? Коль черту подвести,
К человеку ее не могу отнести,
Потому что живет по законам тайги,
В дикой злобе сжимая свои кулаки.
Лицемерная подлость и подлая лесть
Все у здешней хозяйки в наличии есть.
Мутный взгляд из набухших от бешенства век,….
Берегись Человек! Не входи Человек!...
Пролетело с тех пор тридцать тягостных лет.
И хозяйку Господь дать заставил ответ.
Нету памяти больше, но зла, как всегда,
Матерится и злится - такая беда!
Я всю жизнь прожил на глазах у других
И всю жизнь мечтал я о стенах своих.
Но мечта полегла как под ветром трава.
Страшно жизнь прожить, не имея угла.
А теперь, разрывая тугую петлю,
Дом оставил постылый и эту семью.
Отрезаю ненужные судьбы и боль,
Чтоб на старости лет разобраться с собой.
- Он сошел в Лиелупе, мне руку пожав,
Сумку взяв на плечо, в пальцах трубку зажав.
И, сочувствуя этой нелегкой судьбе,
И желаю, Попутчик,покоя тебе.
Май 1983 – февраль 2010