(Из поэмы «Советский Союз»)
* * *
Интеллигенция в обиде…
Во всю ивановскую шум…
О чём неистово вопите,
властители народных дум?
Из-за чего бушуют страсти?
Что добавляет вам морщин?
Всё также клянчите у власти
служебных дачек и машин?..
Мечтаете в России снова
цензуру в обиход ввести,
и отменить свободу слова,
чтоб оказаться вновь в чести?
Страдальцев мучит ностальгия
по старым добрым временам,
когда вождям за чаевые
в стихах курили фимиам.
Как оды палачам слагали,
так жертвам их венки несут;
как при Советской власти лгали,
так точно и при этой лгут.
Что мы о времени том знаем?
Про низость их – ни, боже мой!
Теперь мы только поминаем
один лишь год тридцать седьмой.
Но где все правдолюбцы были,
в каких манежились краях,
когда простой народ губили
и мордовали в лагерях?
Когда в местах небезызвестных,
люд тысячами мёр и гнил,
в защиту тварей бессловесных
кто звук хотя бы проронил?
Наоборот, все воспевали
тот репрессивный механизм
и эту мерзость подавали
под соусом «соцреализм».
Пуды стихов и тонны прозы,
и фильмы, снятые в кино,
преподносили нам колхозы,
где жить за счастие дано.
Кино советского покроя
шаблонно строилось на лжи,
его экранные герои
напоминали муляжи.
Везли на выставки подарки
от вымени и от сохи
фотогеничные доярки
и франтовские пастухи.
Деревню все они любили,
надо сказать, издалека
и в фильмах больше надоили,
чем все колхозы, молока.
Актёрам полагалась слава,
а прототипам в наши дни –
жизнь в шорах крепостного права;
работа – барщине сродни.
Как много было, в самом деле,
в тридцать втором творцов слепых –
они в тридцать седьмом прозрели,
когда взялись за них самих.
Но и тогда любой пытался
уверить в преданности власть
и, растолкав других, старался
в «обойму избранных» попасть.
Когда репрессий центрифуга
зашвыривала их в ГУЛАГ,
они клепали друг на друга,
и обретаясь в лагерях.
Сексотов бренные останки
давно на кладбище лежат,
а их доносы на Лубянке
в архивах всё ещё хранят.
Увы, не фолиант толстенный
потомкам в руки попадёт,
а только этот труд нетленный
наверняка до них дойдёт.
Власть борзописцев приручала
системой званий и чинов:
их гениальность возрастала
по мере роста их постов.
За пафосность произведений
их ждали премии, почёт…
Лауреатов этих премий
сейчас навряд кто назовёт…
Творениям колоссов мнимых,
как оказалось, грош – цена,
а из-под спуда всё гонимых
наверх всплывают имена…