Легко вообразить себя творцом,
Кусочком света в стынущей округе,
Когда она вселенной подо льдом
Мерещится сквозь мельтешенье вьюги.
Но по весне, когда уходит лед
И сложность жизни ближе и виднее,
То смерть в обнимку с нею предстает
Неотвратимей, проще и страшнее.
И тяжесть знанья, как свинец крыла,
Грозит полету, с волей в бой вступая —
Так залитая солнцем повела
Тропа в горах, над скалами, по краю…
И времени безжалостный контекст,
Тебя вбирая безымянной строчкой,
Как паводок влечет, и твой протест —
Бессилье предложенья перед точкой…
А жизнь уже набросана вчерне,
Но груз тоски, усталости и страха
Препятствует почувствовать вполне
Наивное величье патриарха…
Не жалуйся, на судьбы не греши —
Ты на секунду задержал паденье
До мертвой точки, гибели души,
И этот миг был мигом сотворенья.
И Бог — Он разве от тебя далек?
Ведь Он дождался чистоты звучанья,
С тех пор, как голос твой Его привлек
Из бездны нестерпимого молчанья…
Он первый чтец того, что в глубине
Твоей души до звука дозревает —
Она, как жизнь, написана вчерне —
А Он на эти всходы проливает
Последний свет, садовник и отец,
К последней встрече, к выходу готовя,
Когда спадет завеса наконец
И возвестит иное голос крови,
Когда поймешь, что жизнь — впереди,
А то, что было, — только обработка…
И ты прильнешь доверчиво к груди
Вселенной, улыбающейся кротко…