погода не летная, настроение самолетное.
все не в принципе, все не кстати.
по большому счету, ты и я – летчики.
одного самолета. только места разные.
милая, может подсказку? сыграем в папиных дочек, а может в прятки на раздевания?
да на хрен эту формальность! снова просыпаться вне дома: пять утра, литры рома, кома.
личная кома. одеваясь утром у дивана, после поклона - кончить, для протокола.
а давай больше не будем дружить в губы? давай не будем пилить отчаянно невский?
не будем звонить в пол третьего ночи, не будем писать sms с жестким текстом:
- твое отсутствие осточертело мне очень, и ночь застыла отпечатком кожным.
на теле снова море ссадин и все печет, и выжигает искры в горле стоном.
у меня с зимой – своя паранойя, свои личные счеты, свои личные планы.
и из глаз вода не течет, не сочится в свежие раны, огибает вены: кровь и водка.
шрамы, драмы в соседних парадных, и на подоконнике окурков стопка.
усталый бог, пишет некролог, в нем масса событий, масса жизней. он их ворует
берет без спроса, рифмует. потому что, кроме смерти и налогов – его ничего не волнует.
это печатный март – печальный март, он прячет в себе январь:
« все мои любимые девочки грешат похожестью,
сводят лопатки как франческа вудман. думают, что думают.
а ты не похожа, поэтому они - любимые девочки,
а тебя я люблю (без точки)»
точка. еще одна строчка.
- ну, кто из нас смельчак? кто из нас одиночка?
вспоминаешь меня верочно, да так, что горят мочки,
абзац. красная строчка. снова точка. тетрадь в клеточку.
и я в каждой клеточке. смогу поставить точку.