Роман В стиле фэнтези

ВСЛЕД ЗА ВЕЧНОЙ ТОСКОЙ
Роман  фэнтэзи
Майя  ВАШИАДАН

Обязательные пояснения
Имена и названия, требующие расшифровки:
КЭР-МАГНОР: кельт. Кэр — замок, Магнор — от лат. Великий
КЭР-ДРАГОН — Замок Дракон
Леди ЧЕРФУЛ — от англ. Cheerful — веселый
КРОЗЕНБАХ — от англ.  Cross — злой
ЙЕРАНГ — вымышленный воинский чин, от слов Ранг, Генерал, Иерархия.
Чужие языки — составлены из набора близких по смыслу иностранных слов, измененных и переводу не подлежащих.
БРЕЙФ — от англ. Храбрый
ТИЕР-АП — tier up, титул составлен из нем. «зверь» и англ. приставки подъема
ТРОНД, случайно созвучие на норвежский лад, вымышленное имя.
ОСНОВНОЙ МИР — наш мир, реальность. Действие происходит в «потустороннем измерении».
КЕЛПИ — пони-демон в кельтской мифологии.
БЕЛАЛ, БЕЛИАЛ, БАЛ-САГОТ — разные ипостаси одного Бога тьмы, которому можно найти в разных мифологиях еще десятки имен.
НЬЮХОГГР — подземный дракон в сканд. Мифологии.
РАГНАРЕК — конец мира в сканд. Мифологии.
Э Р А — мера пути, вымышленная, равна примерно девяти-десяти километрам
ТОНОР — вымышленный музыкальный инструмент.

















Каждый чего-то ищет,
Погонею поглощен.
Ищут себе престолов,
Венцов, диадем, корон…
Шаг округляет земли —
За ними в погоне он.
Все вместе и каждый порознь —
Нищий, царь и лакей —
Каждый из них несчастен
В земной юдоли своей.
Их всех сожрала повседневность,
Оторванность от людей.
Молла Панах Вагиф

ГЛАВА 1
Марта
Великолепный замок Кэр-Магнор  возвышался над холмами, окруженный непролазными дебрями. Между этими зарослями к замку,   петляя, поднималась только одна дорога. Глубокий ров, с затхлой водой и испражнениями, выливаемыми из замка, окольцовывал его с трех сторон. Удивительный шедевр Древних, давно канувших в небытие, замок задней стеной  отвесно обрывался в пропасть. Старинный мост был опущен, и около него слонялась дюжина охранников, не знающих, чем заняться от скуки. Сверкающая островерхая крыша главной башни заканчивалась флагом с родовым гербом знатной династии Магноров: золотое солнце с шестью расходящимися лучами на фиолетовом поле с девизом «Никогда не угаснет». Великий род, действительно, не угасал уже 24 поколения, и его флаги гордо реяли над обширными владениями, но в последние полтора века ему явно не везло: вместо множества наследников мужского пола, продолжателей фамилии, рождались преимущественно дочери. Сейчас там жила последняя  и единственная наследница  некогда славного рода Магноров со своей опекуншей, и судьба династии целиком зависела только от нее. Она,  единственный прямой потомок великого рода, имела право дать будущему мужу  свой герб, титул и  будущего наследника. Ее звали   Марта  леди Магнор.
  С детства ей  прививали сознание важности ее миссии по спасению семьи, старались растить, как истинную леди. Гибель родителей во время охоты на горных оленей в Залесских владениях рано лишил ее родительской любви и опеки. Обвал  обрушившейся скалы поглотил их, оставив маленькую леди Марту на попечение тети по материнской линии леди Нор Черфул. Тетя отличалась веселым и легкомысленным нравом, а также беспорядочным образом жизни. Не имея на замок никаких прав,  она относилась  к нему и  наследнице совершенно несерьезно. Она вверила воспитание племянницы учителям и нянькам, лишь иногда заглядывая в башню Марты с неизменным вопросом — «Как дела, малышка?»
 Малышка так же неизменно отвечала «все спокойно, милая тетушка», и та с чувством исполненного долга удалялась по своим делам.  Дел у нее было невпроворот: пристыдить повара, плохо испекшего ее любимый пудинг; сочинить любовную записку  начальнику охраны;  хорошо выспаться и уделить три с половиной часа зеркалу, чтобы привести свои волосы и лицо в искусное произведение, для поездки на бал в соседний замок. Несмотря на все усилия Нор по наведению красоты,  мужчины из знатных родов не очень-то рвались ухаживать за стареющей леди, не имеющих собственных владений. После бала леди Черфул принимала расслабляющую ванну, затем с помощюю служанок натиралась благовонными мазями, делала травяные омолаживающие маски, завивала прямые непослушные волосы. А потом  жаловалась живописно лежащему в ее розовых благоухающих духами простынях  обнаженному начальнику охраны  на свою увядающую молодость. Начальник охраны отвечал ей, что она нравится ему и такой, шлепал любовницу по пышному заду,  и,  проведя в ее в жарких объятиях ровно сорок минут, одевался и с серьезным видом отправлялся проверять посты, здраво размышляя, что, хотя опасности нападения нет уже лет пятнадцать, бдительность никогда не бывает лишней. Утомленная  в любовных утехах счастливая леди Черфул с блаженной улыбкой на устах засыпала до самого полудня — чтобы потом встать с хорошим настроением и тонко намекнуть главному егерю, что она уже давно не была на охоте, а именно — в уютном шалаше главного егеря.
У проводившей время в постоянных  трудах и заботах о себе любимой  леди Нор совсем не оставалось времени заниматься племянницей.
А племянница, с десяти лет предоставленная наставникам и слугам, лишившись неусыпного ока родителей, частенько пребывала в одиночестве. К большому несчастью девочки, Марта не могла общаться со своими сверстницами, потому как их почти не было в округе — они жили слишком далеко. С ней не проводились душеспасительные беседы бабок и теток. Ее некому было научить светскому кокетству и манерам поведения настоящей дамы. Учителя приходили и уходили, а няни не могли находиться при наследнице день и ночь. Таким образом, за шесть лет Марта превратилась в странную, рано повзрослевшую, замкнутую и скрытную  личность. У нее появился свой собственный внутренний мир, куда никто не вторгался. Лишь неосторожным словом, намеком она иногда выдавала свои мысли и чувства, но этого было недостаточно, чтобы тетя обратила на это внимание и забила тревогу. Не по годам умная, Марта быстро научилась, как и с кем нужно  себя вести. Для тетушки у нее был припасен жизнерадостно-искренний тон, с нянями и слугами она разговаривала добродушно, но требовательно, давая понять, кто в доме настоящая хозяйка. Со стражниками, служившими интересам рода, была приветлива и холодна, с учителями почтительна и внимательна. Тихо сидя за учебным столом, она не проявляла  к ним никаких эмоций, даже если они были ей неинтересны. Она не была расчетливой или грубой, как это могло показаться со стороны. Обладая нежной ранимой душой, она тщательно прятала за внешним обликом будущей суровой владычицы  романтичную девушку. Бессонными ночами, читая  рыцарские романы, она вместе с героями  грезила о походах в дебрях колдовских лесов, о доспехах и конях. Покорив сердце замкового учителя воинского искусства своими знаниями о доблестных рыцарях, воинских регалиях и оружии, она уговорила его научить ее всему, что умеет он сам. Выслушав ее просьбу, он посоветовал ей сначала обратиться к тетушке за разрешением. Тетя, выслушав объяснения и  доводы Марты о том, что  знание самозащиты против бандитов и насильников  девушке не помешает, полностью согласилась с ней и даже сама приказала учителю снисходительно отнестись к невинному капризу девушки, вопреки всем протестам нянек.
— Пока я опекун, мне знать, что позволять, а что запрещать девочке! — встав на защиту племянницы, заявила леди Нор.
  Иногда, чтобы немного позлить нянек,  леди Нор даже интересовалась, как  идут  успехи у малышки  в фехтовании.
Марте шел семнадцатый год, а это значило первый ее выход в свет. Учитель этикета напомнил леди Нор, что пора готовиться к балу — и сам усиленно принялся за его подготовку.
— Леди должна вести себя скромно,— гундил он в нос. — Леди Марта, а как вы будете говорить с юношей, который должен стать вашим будущим му-ужем?..
Из-за постоянных занятий с оружием  кисти рук Марты огрубели и покрылись заусенцами и  мозолями. Няни каждый день напоминали ей о мазях для мягкости рук, сокрушаясь, что девушка занимается несвойственным для леди занятием, на что та только отмахивалась от них. 
Вскоре  в  замок из Совета феодальной знати приехал пожилой барон и долго и восторженно зачитывал списки достоинств  предполагаемых женихов. Этих  женихов оказалось великое множество: такое приданое, как богатейший монолитный замок Магноров,  для многих был лакомым куском. После каждой прочитанной строки  о положении предполагаемого кандидата барон напоминал ей о долге перед ее родом, его древними традициям и самим Советом…
  После этого свадьба ради продолжения рода снилась Марте во сне. Все словно сговорились непременно выдать ее замуж. В замок приходили письма — с целыми манускриптами титулов и перечней владений будущих женихов. От всего этого девушку очень скоро начало мутить.
Она мечтала путешествовать, как книжные герои, увидеть безграничный и необъятный мир! Она насмотрелась достаточно на эти величественные стены, за которыми жизнь стояла на месте, словно вода в их  затхлом древнем рве! Она хотела новизны, мечтая вырваться из этого замурованного пространства на свежий воздух.
Верховые прогулки по владениям не давали ей такого удовлетворения, а лошадиные, туповатые лица деградирующих от близкородственных браков знатных наследников, глядевшие с присылаемых портретов, вызывали только тошноту.
—Тетя! — взмолилась однажды Марта к леди Нор. — Ну к чему все эти приготовления?! Я НЕ ХОЧУ замуж!
—Как — не хочешь?! — удивилась опекунша,— В твоем возрасте ВСЕ девушки хотят замуж!
— Милая тетушка, но мне…  я не готова к замужеству! — воскликнула Марта.— Неужели вы так и хотите поскорей заточить меня в замужней башне?!
— О нет, конечно же, нет. Думаю, нужно созреть для семьи, ты всегда успеешь выйти замуж, какие еще твои годы. Надеюсь, ты  не влюбилась в какого-нибудь простолюдина?
— Еще чего, — обиделась Марта.— Я высокородная дама, герцогиня, и этим горжусь. Но я просто… не хочу делить свою жизнь с нелюбимым человеком. Я не хочу в семнадцать лет быть отягощена брачными узами.
— Ну конечно, — горячо согласилась леди Нор. — Это было бы очень плохо. Но, милая,  бал  в честь твоего семнадцатилетия мы все же устроим! Ты представляешь, бал в твою честь,  это твой первый бал! Представь, что ты входишь в большой тронный зал, и вся знать смотрит только на тебя одну, и тут… — тетя, воодушевившись, встала с кресла и, изобразив дворецкого, закричала:
— Ее Светлость, сиятельная герцогиня, высокородная леди Марта из славного рода Магноров!
   
Полная женщина, неуклюже кланяясь, так потешно изобразила дворецкого,  что Марта покатилась со смеху.
 — Ой, насмешили, тетушка! Если верить вашим словам, то будет много народа, а я так боюсь….
— Не бойся, это в самый первый раз немного страшно, а потом… —  леди Нор потрепала ее по щеке. — Это моя вина, что ты выросла дикаркой. Представляю, что бы сказала сейчас твоя мамочка? — и опекунша прослезилась.
— О, не надо, тетя,— поспешно обняла ее девушка.— Вы дали мне прекрасное воспитание. Я горжусь, что вы моя тетя, а  никто иной.
— Правда? — тут же успокоилась леди Черфул.— Что ж, думаю, мы все решили. А теперь у меня много дел…
— Да-да, конечно, не смею отрывать вас — вы и так потратили слишком много своего драгоценного времени, — улыбнулась ей наследница и подумала, что она действительно любит тетю, и другой бы ей не хотелось.
— В случае чего, обращайся ко мне, всегда буду рада выслушать тебя, — сказала напоследок Нор и поплыла собираться на охоту.
 

                *******************                .                                — Вы уже встаете, леди Марта?— няня с добродушным лицом заглянула в покои башни наследницы. — Как, вы уже  давно на ногах в такую-то рань?  Вы совсем не похожи на свою благородную тетушку.
— Пусть спит, если ей спится, не вздумай ее осуждать,— ответила Марта, — Тетушке  пятьдесят лет, неужели ты хочешь, чтобы она бегала по утрам по замку, словно девушка моего возраста?
— Упаси меня Хранители очага от такой напасти!— замахала руками няня и сотворила в воздухе рогатый оберегающий знак.— Не сердитесь на меня, старуху, но если ваша благородная тетушка будет бегать по замку с самого рассвета, от нее же покоя никому не будет! Она же трещит, как вон этот… флюгер на ветру, без умолку, и вечно лезет туда, где ничего не понимает. Вот, например, вчера она…
— Няня! — осадила Марта пожилую женщину, ополаскивая лицо холодной водой.— Принеси-ка  мне лучше штаны для верховой езды.
—  Как? Опять! Разве можно без завтрака?!
— Я съела яблоко и выпила воды.
— Ой, ой, что же это будет с вами, молодая леди? — запричитала няня. — Вы скачете с утра на таком страшном, черном, бешеном коне,  не кушаете сливок для полноты и размахиваете мечом, как какой солдат! У вас грубый голос! У вас не по-девичьи сильные мозолистые руки! Вы едите руками мясо, как викинг, вместо румяных пышек и нежных пирожных. Вы совсем скоро станете похожей на мужчину!
— Я и так здесь вместо мужчины. Лучше бы я родилась воином! Мне претит быть разнеженной клушей, годной только для вынашивания наследников мужу. Проклятье, все только и ходят кругами вокруг меня,  готовя к подобной жизни! — неожиданно воскликнула Марта.
— Ох! — испугалась няня.— Что вы такое говорите…
— Прости, — мягко улыбнулась Марта. — Я  слегка погорячилась. Пойми, ведь я уже  взрослая. Скоро няни будут мне не нужны.
Няня, обиженно поджав губы,  ответила:
— Все вы так говорите, а я, между прочим, служила еще вашей матери… Няни им, видите ли, не нужны… Может, вам и не нужны…, — она помолчала, думая, стоит ли продолжать, — Может вам и не нужны, а вот  вашей тетушке не помешали бы…  Вчера она весь вечер искала казну, пока я не нашла ее под кроватью. Ну кто из господ хранит там казну?! Ее запирают в железном шкафу, — выпалила она и убежала за штанами для Марты, пока та не рассердилась окончательно.
«Ну и дела, — подумала девушка,— МНЕ жалуются на тетушку!»
После скачки по замковым лугам  Марта приняла ванну  и, надев платье,  стала ждать учителя письма и Истории народов, сэра Валерия. История была  любимым предметом девушки, и она часами готова была слушать учителя. Видя страсть Марты к своему предмету, он охотно и красочно рассказывал ей о народах, населяющих Миры Мегалэнда, и об их отделении от Основного мира. Раскрыв рот, Марта внимала рассказам о свержении больше тысячи лет назад   в Основном Мире истинных богов. О том, как люди Основного возвели ее родные  Миры  в ранг «преисподней», «ада», «чистилища» — только ради запугивания себе подобных. О том, как поверили они ложным пророкам и изгнали все расы Мегалэнда — эльфов, троллей, гоблинов, кобольдов и прочих — из своих стран. Как вместе с этими расами спасались от смерти за веру в истинный порядок колдуны и друиды, жрецы и слуги Богов. Теперь, рассказывал учитель, все — и чисто человеческая, и нелюдские расы  — живут здесь, в Мирах Мегалэнда, в мире и согласии, не мешая друг другу, как и должно быть. Свергнутые в Основном мире Боги живут теперь в Центре Мегалэнда, затаив на Основной обиду, и ищут способы вернуть его себе, восстановить Порядок, присоединить к Мегалэнду и показать, КТО на самом деле верховный бог. Его зовут Маг-Майян, а Сын его, Белал Великий, есть верховный правитель Миров и Иерофант. Его нужно чтить и преклоняться перед ним, ведь Он — сын Главного Бога! Скоро власть ложной религии в Основном ослабнет, и тогда Иерофант поведет свои империи на великую последнюю битву. Его силы будут так велики, что Основной не выстоит. И боги будут вновь править им: Пан и Ариман, Водан и Локи… Но это произойдет неожиданно, и никто пока не знает, когда — кроме самих Иерофанта и его  Отца.
Рассказывал сэр Валерий и об особенностях разных рас,  представителей которых, живя в замке, Марта вряд ли когда-либо сможет увидеть. Но хорошее образование, включая обширные знания и языки, никому еще не помешали, поэтому пусть молодая леди старается и учит их — вдруг пригодятся. Марта с радостью изучала чужие наречия, представляя, как, путешествуя по странам, разговаривает с жителями на их языках. Певучий эльфийский давался ей легко, но, пробуя разговаривать на нем, девушка осознавала, что с непривычки слова у нее получается грубыми. Рыкающее наречие Оборотней было чуждо человеческому горлу, а вот тролльский, тяжелый и резкий, изобилующий двойными согласными, девушка полюбила сразу, хотя и осваивала с трудом.  Помимо изучения  языков и государств, учитель много рассказывал о сагах, песнях и сказаниях о прославленных воинах и королях, для  впечатлительной наследницы Кэр-Магнора  предмет стал живительным источником. Поединки! Мечи! Чудовища и сокровища!.. О, как бы она хотела убежать из замка и отдаться этой красивой, манящей героической жизни!
— И вот, — лился голос сэра Валерия,— Величайший из воинов всех времен и народов, о котором уже сложено более семидесяти больших саг и несметное количество песен и баллад, — у Марты округлились глаза,— обречен на бессмертное скитание по мирам. Как ты думаешь, это честь или мука?
— О, сэр! — воскликнула Марта. — Я думаю, это величайшая честь!
— Возможно,— кивнул  учитель,— Мы же не знаем мнения самого Скитальца —  ведь так  называют его в народе, вы слушаете меня?..
— Я слушаю вас! Пожалуйста,  рассказывайте дальше! Я хочу знать все песни и саги о нем! Читайте их мне!
— А вот это лишнее. Я принесу вам свои книги, и вы сами  прочтете и  осмыслите их. Еще я принесу вам портрет этого великого человека, если возникнут вопросы — мы вместе сможем обсудить их на следующем уроке, сейчас мне пора закончить наш с вами урок, пришел ваш учитель этикета...

— Ну-с,— прогнусавил молодой тощий педагог, — Приступим к  занятию этикетом, — он уселся в кресло, поправив чубчик жиденьких волос  изящным взмахом руки и  проверив, все ли оборки манжет его зеленого камзола чисты и расправлены. «Какой же он противный и нудный, — подумала Марта,— Похоже,  он собирается  очаровать меня раньше, чем состоится бал. Ишь, разрядился, как петух, весь напомаженный и надушенный, в ленточках и бантах! Ну точно, мечтает стать владыкой Кэр-Магнора…Могу поспорить с любым, или мой герб не солнце на фиолетовом поле!»
Учитель этикета происходил из  благородной, но обедневшей семьи, и был вынужден зарабатывать себе на жизнь уроками. Понимая, что Совет феодальной знати вовсе не горит желанием принять его  в свои ряды, он все же надеялся, что при определенных обстоятельствах  женитьба на богатой наследнице откроет ему дверь в Совет. Стараясь понравиться Марте, молодой человек надеялся своими манерами очаровать неискушенную девушку, не видевшую в глаза других молодых и знатных людей.  Он и не предполагал, что юная дева давно уже отдала  свою душу кому-то непостижимому.
— И так, леди, сегодня — о дворцовом этикете. Как вы  будете приветствовать даму менее знатного ро-ода?..

                *****************

За узким окном башенной комнаты светила луна. Было слышно, как где-то далеко в замковом лесу воют волки и поют таинственные друиды —  Хранители леса, держащиеся строгой обособленной общиной. Их ритуальные завывания в честь бога природы Цернунна наводили на Марту тоску. Закончив читать очередную книгу  о герое, Скитальце, она грезила наяву, не желая ложиться спать. Ее герой  где-то мчался сейчас на быстром коне, а возможно, стоял, задумавшись, и ничего не знал  о ней. А она вот здесь, в замке, любуясь его портретом, взахлеб читает  о его подвигах и сражениях,  желая быть такой же смелой и непобедимой, как он. Как бы она хотела ехать с ним рядом в доспехах  при оружии, и чтобы  о ней так же слагали саги и песни. Но кроме желания славы, в ее душе  было еще что-то —  что она и сама пока не понимала. Какая-то смутная тяга быть рядом  с ним  не покидала ее мысли в последнее время.  В тысячный раз, вглядываясь в его портрет,  его суровое и бесстрастное лицо, она убеждалась, что никогда еще в жизни не видела такого красивого и мужественного воина. Мускулистый торс тренированного тела говорил о силе и ловкости этого человека. Но все же чего-то не хватало в этом красивом сильном герое.  Возможно, какой-то живости, простоты.  Души?  Интересно, как это чувствовать себя вечным воином? « Как бы я хотела походить на него. Пожалуй, вот тот идеал, к чему я должна  стремиться. Я больше не хочу быть породистой кобылой, которую скоро выставят на торги, пора проявить характер и  сделать что-нибудь» — с этими мыслями девушка заснула уже перед  самым рассветом. В тревожном сне она видела себя с мечом и щитом, догоняющей далекого всадника на сером коне. Он стремительно удалялся, а она, стараясь догнать его,  рыдала от отчаяния, хотя  всегда презирала слабохарактерных. «Подожди меня, о, Скиталец!» — крикнула она и проснулась в странном смятении и чувством того, что ТЕПЕРЬ все будет иначе. Новое чувство взбудоражило ее, а душа наполнилась тревогой.
               
                **************************               
— Каре-ты и товары для леди Черфул! — возвестил один из стражей, завидев приближающийся к замку обоз. На подводах везли заказанные перед балом продукты. Сбруя, ткани, посуда — все это было данью подданных  принадлежащих замку деревень. Тетушка Нор помчалась встречать обоз, велев слугам позвать племянницу.
Одна телега была наполнена дорогими тканями от  знатного купца, который, узнав о предстоящем бале, сам  присоединился к обозу.
Ткани были шикарные. Даже Марта, уделявшая ничтожно мало внимания своей внешности и нарядам, ахнула от восторга.
 — Ты будешь великолепно смотреться  в платьях из этого материала, моя малышка. Я сегодня же прикажу портнихам сесть за работу, — сказала опекунша,— Я уже знаю, какие  фамильные драгоценности ты наденешь. Девочка, ты будешь выглядеть, словно великая королева!
Купец тем временем назвал сумму, которую следовало заплатить за материал, и леди Черфул поднялась за деньгами. Марта решила последовать за ней, чтобы проверить: действительно ли легкомысленная тетушка засунула все деньги в коробку под кровать. Войдя следом за опекуншей в ее комнату, она убедилась, что няня была права.
— Сколько там сказали? — обернулась Нор к Марте.
— Один белиал, — ответила та. Деньги назывались по именам Иерофанта: чем крупнее, тем выше имя.
— Ага, — пробормотала тетя, вытаскивая монету, — Он только один и остался.
    Марта похолодела от ужаса: неужели они стали нищими?!
— Этого не может быть! — вырвалось у нее.
— Ну да, вот он один,— Нор показала племяннице очень большую монету с выбитым на ней гордым профилем Иерофанта, окруженным ликами его Истребителей.
— Тетушка!!! — всплеснула девушка руками. — Вы что, не можете отличить одну монету от другой?! О, Боги рогоносные! Это же не белиал, это БАЛ-САГОТ!
— Ну и что? — не поняла леди Черфул. — Что Белиал, что Бал-Сагот — все одно имена нашего чтимого Иерофанта. Иерофант у нас один, следовательно, монета то же самое.
— О, тетя! Вы разорите нас всех. Монеты-то разные. На бал-сагот можно купить королевство!
— Даже так? — удивилась леди Нор. — Ах да, точно. Королевство. Какая же я глупая да забывчивая стала. Правительственная монета! А я-то запуталась. Мне что «белал», что другие двенадцать имен…
— Тетя,— ласково обратилась к ней Марта.— Вы хорошо себя чувствуете?
— Прекрасно, а что?
— Давайте, тетя, спрячем эту монету вот сюда,  в железный шкаф для казны,— предложила девушка.— И напишем, чтобы вы не забыли: «это высшая денежная мера». А потом пересчитаем белиалы и назначим самого почетного и преданного дому слугу быть казначеем. Пусть он хранит все деньги, чтобы  вам стало легче, пусть он ими распоряжается благоразумно по вашему приказу. Вы не против, а?..
— Я согласна,— кивнула леди Нор,— И правда, хоть искать не буду. А то одна проблема: где же казна да как уследить за казной. Как ты хорошо, все придумала!
— Тетушка, а немного ли вы выпиваете пива в последнее время? — вкрадчиво спросила Марта.
— Я…  ну, что ты, впрочем, это не для твоих ушек, девочка.
— Понятно. Давайте-ка, я займусь деньгами,  а  вы сегодня  будете отдыхать,—  Марта, качая головой, принялась пересчитывать монеты. «Неужели тетя совсем стала безголовой, — подумала она. – Надо бы  приставить к ней няньку, но так, чтобы она ни о чем  не догадалась. Что ж, придется взяться за замок,  иначе нам всем грозит полное разорение».


Все утро прошло в приятных хлопотах, после чего Марта поспешила на урок к сэру Валерию. Девушка рассказала ему о прочитанной книге и задала волнующие ее вопросы: «Почему Скиталец мечется по Мирам? Есть ли у него надежда на покой — ведь человеку рано или поздно приходится остановиться, ведь люди стареют и слабеют?» Выслушав свою ученицу, учитель ответил:
— Скиталец — настолько необыкновенный воин, что Боги наделили его бессмертием. Как когда-то и  они,  он жил  в Основном мире. Теперь же вынужден скитаться  по мегалэндским измерениям — бесстрастный, суровый, он совершает все новые и новые подвиги, которые уже не вызывают в нем никаких эмоций и чувств. Он не останавливается  ни перед чем, не ведает о том, что такое  «просто жить». Когда-то очень давно он познал любовь, но не смог  ее удержать. Теперь же, странствуя в мирах, он не ищет ни смерти, ни любви, ни покоя. Его сердце окаменело.  Он просто идет вслед за странной, вряд ли ему самому понятной вечной тоской, которая прочно поселилась в его душе  и НИКОГДА НЕ УГАСНЕТ!
— Сэр! — глаза Марты загорелись мистическим огнем.— Вы только что произнесли слова девиза, которые вышиты на моем гербе!
— Действительно,— задумавшись, произнес сэр Валерий.— Позвольте узнать, почему моя ученица заинтересовалась именно Скитальцем? Не королями, не богами-героями мифов и саг, а именно странствующим воином?
— Могу ли я вам довериться? — тихо спросила девушка,  и на ее лице отразилась вся глубина мысли и романтичность чувств.
— Конечно,  дитя мое, можно полностью доверять мне, более того, если понадобится совет, я охотно поделюсь им. Вижу, что сейчас настал как раз  такой момент, когда он как никогда нужен. Рассказывайте.
Марта проверила, нет ли за разрисованной веселыми танцовщицами дверью ушастых слуг, и рассказала учителю о пресловутом родовом долге, о своей мечте стать воином, и о странной тяге к бесстрастному лику Скитальца, виденному лишь на картинках. Также она добавила историю с тетушкой и деньгами, задав  вопрос: как быть в такой ситуации? Ее разрывали  противоречивые чувства между желанием покинуть замок и сохранением родовых богатств. Надо ли предпочесть поиск свое счастья или покориться судьбе, выйдя замуж за подобранного Советом напыщенного франта? Выбросить из головы дальние дороги и свежий ветер?
— Подумаем вместе,— сэр Валерий внимательно посмотрел на свою любимую ученицу, нисколько не удивившись ее ходу мыслей. — Я давно заметил, что вы выросли и носите в себе нечто, что скрываете от посторонних глаз.  У вас есть мечта, но задайте  себе вопрос: сможете ли вы  хотя бы вполовину стать достойной вашей мечты? Не сделаете ли ошибки, погнавшись за ней? Знаете ли вы вообще, что такое любовь и страсть? Сейчас вы просто идеализируете того, кто лучше, доблестнее и красивее тех,  кого вам предлагает Совет. Далее, не будет ли вас мучить в пути чувство родового долга? Намерены ли вы, после путешествия и попытки догнать недосягаемое,  вернуться  назад? Ведь с возрастом меняются цели и идеалы. И как вам быть с выпивающей стареющей леди,  способной  по своему легкомыслию разорить замок и оставить вас без гроша? Подумайте хорошо, леди Марта, не забывайте, что вы женщина и молодость не вечна.  Я  вижу в вас упорство, но мечтать дело одно, а претворять свои мечты дело не такое уж простое, как кажется. Хорошенько подумайте, Марта Кэр-Магнора. Не спешите… Надеюсь, мои слова  вам будут полезны.
— Спасибо, сэр! — девушка горячо поблагодарила уважаемого наставника.— Я счастлива, что открылась вам, и вы полностью понимаете меня, и то, чего я хочу.
— Милое дитя, это потому что я и сам романтик,— улыбнулся учитель.— Как-нибудь я расскажу вам о своих походах и опасностях… а сейчас нам нужно закончить наш урок, сюда идет ваш горячо любимый «Господин Этикет».

                **************
 
Приближался день праздничного бала в честь вступления Марты в наследные права, и к нему усиленно готовились слуги и поверенные. Даже леди Нор временно забыла о своих «неотложных делах» и активно отдавала распоряжения, вспоминая свой собственный выход в свет, на котором строгие родители сразу же подобрали ей мужа.
Лорд Черфул   поначалу не понравился юной Нор, но потом  ее покорили его ум, доброта и хорошее чувство юмора. Сейчас леди Нор вспоминала о нем с теплой печалью. Его жизнь оборвалась на поле боя в междоусобице шестнадцать лет назад. За короткий срок ее замужества они так и не нажили детей. Лишившись замка и угодий, потому что наследники лорда сделали жизнь леди Нор невыносимой, после гибели родителей Марты она спешно уехала  из замка Черфулов,  о чем никогда не сожалела.
 
В главном зале ярко сверкали начищенные люстры с сотнями зажженных свечей. Уносящиеся в высоту стены, завершенные украшенным лепниной потолком, блестели чистотой светло-серого мрамора.  Замок строили непревзойденные мастера еще в незапамятные времена, он был сложен не из отдельных камней, а гордо возвышался, высеченный из цельной скалы. Когда-то на его месте возвышалась гора, замок послужил поколению владык. Сейчас  былое великолепие некогда великого рода могло угаснуть. Замок, сверкая своим великолепием и величавостью, словно хотел поразить не любящую его хозяйку  своей красотой, чтобы навсегда удержать ее в  своих каменных владениях. В залах пылали камины, по длинным коридорам и винтовым лестницам то и дело сновали слуги. По опущенному мосту проползали нагруженные доверху обозы. Гонцы на гладких породистых конях галопом выскакивали из ворот и мчались в разных направлениях — по лесам, дорогам, полям, чтобы пригласить всех живущих в пределах досягаемости властелинов на предстоящее торжество.  Все балконы  были украшены родовыми флагами. Многочисленные спальни срочно ремонтировались, проветривались и принимали подобающий вид для принятия  почетных гостей. В швейной мастерской полным ходом  шла работа. Приглашенные швеи кроили и шили праздничные наряды. На кухне целый день стояла суета, там трудились повара…
И вот  настал день праздничного бала. В зале приглашенные музыканты непрерывно наигрывали гимн Иерофанту. Во дворе появлялись первые гости.  Сбруя их коней и дверцы  карет  были разукрашены родовыми гербами и орденами высшей знати. Гости важно и с достоинством проходили в замок.  Дворецкий, уже охрипший от постоянного выкрикивания титулов и уставший от низких поклонов, все возвещал и возвещал длинные заковыристые имена и фамилии входящих в зал лордов и дам.  Столы ломились от яств и вин. Гости медленно прогуливались по залу, рассматривая на стенах  многочисленные портреты Мартиных предков.
Удар гонга возвестил, что прибыл последний гость,  и внимание всех переключилось на церемониальные  двери, из которых должна была появиться наследница — предполагаемая невеста для каждого из приехавших на этот бал молодых людей. Приосанившись, они приняли такой вид, будто каждый из них — по меньшей мере был сыном Бога плодородия и Богини красоты.
Марту  бил озноб, ее руки и ноги дрожала от страха перед этим скоплением народа. Леди Нор, ласково улыбнувшись племяннице, взяла ее под локоть и слегка подтолкнула к выходу.
— Ну же, малышка, пришел твой звездный час. Иди же и удиви всех своей красотой и богатством.
 Трубач затрубил в  рог и  герольд объявил полный титул леди Магнор. Девушка вышла на середину зала и оказалась в центре внимания любопытных глаз леди, лордов и их наследников. Ей  показалось, что сейчас вся эта толпа набросится на нее, и будет  тянуть в разные стороны, разрывая  на мелкие кусочки  ее платье и фамильное ожерелье. Блеску  фамильных драгоценностей позавидовали многие дамы,  желание обладать ими читалось в их алчных глазах. Марта почувствовала себя не хозяйкой огромных владений, а товаром, выставленным напоказ. Откуда-то вынырнул барон из Совета феодальной знати и начал расписывать достоинства наследницы, делая упор главным образом на количество прилагающих к замку сел и деревень, а также сотни акров земли, принадлежащих владениям лесов и лугов. Он напомнил претендентам на руку герцогини, что после подписания брачного договора  они имеют полное право добавить к собственной фамилии  имя знатного рода «Магнор».
«Когда же это кончится?— думала Марта. — Я сейчас сойду  с ума. Неужели такие торжества кому-то нравятся? Неужели вся эта знать так зациклена на достоинствах предков и их деньгах?! Неужели под блеском это богатства они не хотят увидеть во мне прежде всего ЧЕЛОВЕКА!»
Церемониймейстер  пригласил гостей занять свои места за столом. Марта едва выдержала этот многочасовой пир и с облегчением вздохнула, когда объявили танцы. К Марте по очереди подходили молодые лорды, преподнося ей свои однообразные, дежурные комплименты, чтобы  исподтишка придирчиво оглядеть ее с ног до головы  во время их короткого знакомства. Всех их имен и титулов наследница не запомнила, удивляясь тетушке, которая на лету запоминала все титулы и фамилии претендентов,  забывая при этом  самое элементарное, вплоть до того, куда что кладет. Прогуливаясь по залу, девушка стала невольным свидетелем  услышанного разговора трех почтенных дам  весьма тучных форм.
— Я бы желала своему сыну такую жену: она сказочно богата и знатна, жаль только, что  не блистает красотой и изяществом. Но это и не главное при таком-то раскладе, — сказала одна.
— Не слишком ли многого ваш сын хочет?— поддела ее вторая.— И чтобы полная казна, и украшение замка. По-моему, такие владения уже сами по себе красят леди, будь она  такой  же нескладной, как именинница. Но я согласна с вами уже тем, что леди Нор многое упустила в воспитании этой дикарки. С ее вкусом, умением изящно одеваться и грациозно двигаться,  она совершенно не научила этому свою племянницу. Говорят, девушка даже… берет уроки фехтования у одного из рыцарей замка, не говоря уже о том, что  все ночи напролет читает какие-то романы!
— Разве читать плохо? — удивилась третья. — Я вынуждена предположить, что вы, милочка,  неграмотны, раз считаете чтение пороком!
— Я?! — взвилась вторая.— Да как вы смеете! Я лишь имела в виду, что уважаемой леди Магнор следует уделять больше внимания своим рукам и ногтям,  чем пустому чтению вместо сна.  По-видимому, у нее для этого и так слишком много времени. Вы только посмотрите на ее руки, ее кисти не нежны, это  даже видно издалека…  Если бы она уделяла себе больше времени, ее лицо не казалось бы слишком смуглым и обветренным. При всех ее богатствах я не пожелала бы своему сыну такую неряху. Не думаю, что она сможет управлять домом, за нее все делает опекунша. И после всего этого, вы позволяете себе меня называть неграмотной?! — возразила обиженно дама.
— Вы правы, ей еще многому нужно учиться, чтобы достичь совершенства, — добавила первая.
  Дамы еще долго перемывали косточки бедной наследницы, совершенно забыв о цели своего визита на бал.
Марта отвернулась к стене, краска стыда и волна возмущения переполняли ее душу. Она отошла от сплетниц, но тут же с другой стороны донесся обрывок другого разговора. Мужчины тоже обсуждали ее персону. Высокий голос изрек:
— Я за то, что нужно поговорить с опекуншей, за кого из нас она отдаст ее, тот и возьмет!
— Я предпочитаю устроить турнир,— ответил бас,— По традиции  наших предков.
«Это уже что-то,— подумала Марта,— хоть кто-то готов показать свою доблесть». Но бас продолжал:
— Мне нравятся такие девушки. Ее богатства меня не прельщают, у меня своего хватает.  Но по ней сразу видно породу. Она крепкая и сильная, а значит, родит мне здорового и крепкого ребенка.
  Марта бессильно опустила руки, задохнувшись от возмущения и, пробормотав тете что-то о головокружении, опрометью выбежала из зала, заперлась в своей башне.
— БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, КЭР-МАГНОР,— медленно процедила она сквозь зубы. — Будь ты проклят!!!
Выплакав все слезы, Марта посмотрела на портрет Скитальца, который  равнодушно смотрел в никуда со стены. Красивый, мужественный и, главное, свободный воин на сером коне, вот кто стал для нее пределом  мечтаний.
В книгах знатные князья и принцы были идеальными. Стройные, с ясными глазами, благородными сердцами. «Куда же все они подевались?— подумала Марта,— Неужели выродились все? Хоть бы один оказался  немного, ну самую малость, похожим на моего любимого героя! Но КАК найти такого? И как найти ЕГО?»  Сев у открытого окна, она грустно посмотрела на звезды. Гости давно разбрелись по своим комнатам и многие уже спали. Тетушка  в ожидании пылкой страсти поджидала начальника охраны Мурдета, позабыв  про бал,  и про те  впечатления, которые от него получила.  Сидя в тоске и полном одиночестве,  Марта вдруг почувствовала, что в голове неожиданно для нее самой  стали рождаться стихи:
Копыта песок взрывают,
Гриву ласкает ветер.
Конь — один друг на свете
Всаднику, что на рассвете
Скачет, куда — не зная,
Усталости не имея,
Не радуясь, не жалея,
Ища не любви, не покоя —
Под солнцем и под луною,
Вслед за вечной тоскою.
Он бывает Богами призван,
И поет его меч на воле;
Иногда он на горных карнизах
Ночь проводит с душевною болью.
Я же — птица, запертая в клети,
Не видавшая мир в полете,
Я — та птица, что разобьется,               
    Нежеланно попавшая в сети
Непонятной тоски и страсти,
Той тоски, что уже НЕ УГАСНЕТ…
Под солнцем иль под луною —
Я хочу полететь за тобою!
— Что это?.. Неужели у меня появился дар сочинять песни?! Я — менестрель?.. Бродячие певцы — источник культуры, их все уважают!— горячо шептала девушка. — Теперь… теперь я знаю, как вырваться за стены этого тысячелетнего проклятья по имени Кэр-Магнор! Я не стану выводить в этом замке потомство, не увидев прекрасный мир вокруг. Я не стану делить свою постель с нелюбимым самцом из знатного рода, слушая россказни о полной беспомощности леди вне своих владений, семейного оплота! Если состричь волосы и одеться в мужскую одежду, то я вполне сойду за молодого певца.  А это идея, я прямо сейчас  же начну готовиться! — и Марта, записав только что сочиненную ей песню,  прокралась в оружейную, где ее выбор пал на легкий, но прочный меч,  и обоюдоострый кинжал. Прихватив дорожную сумку кого-то из слуг, она начала составлять план побега.
— Скиталец, ты становишься  реален,— обратилась она к портрету, уже засыпая.— Я пойду искать тебя и буду стараться быть достойной тебя,  другого мне не нужно!
В свете луны  над портретом едва различался  фиолетовый герб  с солнечным диском и  надписью:
НИКОГДА НЕ УГАСНЕТ.
      
Три месяца Марта готовилась к побегу. Она усиленно тренировалась, доводя себя  до изнеможения, укрепляя мышцы для предстоящего похода. Не переставая посещать своих учителей, она все так же с удовольствием внимала  рассказам  сэра Валерия о мире за стенами замка и опасностях, которые могут подстерегать путника в долгой дороге. Зная о намерниях Марты, учитель обращал ее внимание  на речь простолюдинов, ведь она собиралась путешествовать именно как простолюдин; велел присмотреться к поведению воинов — охраны. Он одобрял намерения леди замка, так как понимал ее, и старался подготовить воспитанницу как можно лучше. «Если вы хотите быть похожей на настоящего менестреля,— учил он,— то держаться нужно непринужденно и приветливо, не стесняйтесь предложить попутчикам развлечься песней или сказом. Привыкайте говорить о себе в мужском роде: «Я пошел», «Я спел» и так далее». Марта искренне была благодарна ему за поддержку.
Учителя военного искусства она уговорила устраивать для нее поединки в виде развлечения, преследуя цель отточить свое мастерство владения мечом, луком, топором и алебардой. Сэр Валерий раздобыл для нее настоящую одежду менестреля. Главным отличительным знаком бродячего певца была  шапочка, с зеленым ободком с перышком. Зато учитель этикета, на лекциях которого Марта откровенно зевала и смотрела в потолок,  не выдержал, пожаловался на племянницу леди Черфул. Будучи  не в духе, тетя, поддавшись на  уговоры тощего франта,  соизволила подняться к племяннице, застав ее за сочинением похабных куплетов.
— Как дела, малышка? — как всегда, спросила леди Нор.
— Все отлично, милая тетушка,— как всегда, ответила племянница.
— А вот сэр… как его там… разве всех упомнишь? Ну, в общем, этикет…
— Жалуется на меня,— закончила за нее Марта.
— О да, малышка. Зачем же ты так несносно себя ведешь? Разве плохое поведение достойно юной дамы?.. Что бы сказала я твоей несчастной матери, если…
— Тетя! А что бы вы сделали, если бы  тосковали  по кому-то, кто от вас находится очень далеко? — перебила Марта   леди Нор, которая  моментально забыла и об этикете, и о покойной сестре.
— О, малышка! Я непременно бы кинулась его искать. Я бы пробиралась по дебрям лесов, плыла  по бурным рекам, звала бы его в ночи,  да я… — тетя поэтично стала описывать, что бы она еще сделала ради возвышенной любви и страсти, но неожиданно опустилась на землю.— Я вовремя  опомнилась!— с грустью в голосе, сказала она, и ее полные плечи затряслись от рыданий. Под ворохом оборок и рюшек колыхалась массивная грудь. — О, жестокая  племянница! Зачем ты бередишь мою рану, она так болит, неужели тебе не жаль свою тетушку? Я была еще слишком молода, когда любимый муж покинул меня, лишив всех радостей жизни, а я ведь так люблю радость,  песни и танцы. Мне совершенно не идет траурная одежда. Где все мои  многочисленные поклонники? Кому я теперь нужна — ста-а-арая-а-а…
— Успокойтесь, милая тетя,  и  простите    мою бестактность,— обняв леди Нор, Марта погладила ее по плечу.— Я не хотела…
— Знаю, что не хотела,— леди вытерла слезы, шмыгая носом.— Ой, каково  же тебе будет всю жизнь  просидеть тут… Мы леди,  слабые женщины, ни на что больше и не способные… Бедняжка. О чем бы ты еще хотела спросить у тети? Если хочешь, давай поговорим,  ведь мы так мало разговариваем с тобой.
— А вы когда-нибудь…э… живого Скитальца видели?
— Это того, что у тебя стене висит? Ничего, красивый. У нас в феодальном кругу такие давно закончились. Возможно, на дальнем юге еще и остались такие … Но я, малышка, давно ничего подобного не видела. Зато сегодня утром я видела…
— Кого, тетушка?
— Сегодня утром я видела… главного егеря! Этого недостойного осла Амраку.
— Что же он такого натворил, что вы называете его недостойным ослом? — едва сдерживая улыбку, спросила Марта.
— Натворил?! — вдруг сердито  бросила леди Черфул.— Этот Амрака расстроил меня до слез, повергнув в ледяной океан отчаяния,  ввергнув в самые черные мысли.
— Но чем же? Он всего лишь  недостойный егерь, который не достоин вашего внимания!
— Этот недостойный егерь собирается жениться на какой-то там простолюдинке, Фане или Пане. А, вспомнила: ее зовут совершенно безвкусно и безобразно — Пай!..  Но я ему устрою сладкую жизнь с любимой мерзавкой! — замогильным голосом возвестила тетя-властительница и вышла, громко хлопнув дверью. Перешагнув за порог комнаты, леди Нор тут же забыла и про племянницу, и ледяной океан отчаяния, и  загадочного скитальца, и даже  недостойного егеря. Гордо проплывая по замку, она крикнула слугам, чтобы те готовили экипаж для очередного выезда на праздник. А пока слуги суетились, выполняя ее приказ, она принялась наводить вечерний марафет.

ГЛАВА  2
      П О Б Е Г   и  НОВАЯ ЖИЗНЬ

Я свободен,
Словно птица в небесах…
«Кипелов»

Марта уже давно назначила казначея и попросила нянек присматривать за забывчивой, употребляющей чрезмерное количество пива леди. Она не сообщила сэру Валерию о дне и часе побега — все равно он ничем не мог ни помешать, ни помочь ей, ведь замковая охрана ни в коем случае не выпустила бы наследницу одну за пределы замка. План был гениально прост. Ссылаясь на то, что она хотела бы съездить на праздник в соседнюю деревню без соглядатаев, Марта уговорила мальчишку-конюха помочь ей в этом маленьком  капризе.  Она попросила его привязать  коня недалеко в лесочке, чтобы потом поутру он  спокойно смог вернуть его обратно. Весело посмеявшись шалости своей госпожи, он охотно согласился ей помочь, за что был щедро  вознагражден золотой монетой. На прогулку со свитой из замка леди Марта выезжала на другой лошади, но охрана не заподозрила  ничего непредусмотрительного. А  Марта уже заранее была готова и во всеоружии. Песни и  запас провианта были уложены в походный мешок. Дождавшись темноты, она потайным ходом вышла из замка.
В полночь, когда карета с пьяной тетушкой, поющей веселые песни, достигла подъемного моста,  Марта уже была за рвом. Прижимаясь к  чахлым кустикам,  девушка молила Маг-Майяна, верховного Бога, подольше задержать охрану  у кареты  леди Черфул. Зрелище в стельку пьяной и поющей залихватские песни леди Нор собрало немало любопытствующих. Все, кто был на стене, и в самом замке, встречали опекуншу наследницы едва сдержанным смехом.   
 «А я ласточка в не…ик!-бе!»— старательно выводила леди Нор. «Я лечу-у над поля-ами!»— подпевала ей нестройным хором свита. Воспользовавшись сумятицей, Марта короткими пробежками достигла леса. Найти привязанного для нее коня не составило большого труда. Едва почуяв хозяйку, он тихонечко заржал.
— Тише, Ворон, тише! – погладив его  по  морде, сказала Марта.
Взлетев в седло, она вывела его на лесную дрогу и, пришпорив ему бока, помчалась к долгожданной свободе. Впереди ее ждал новый, полный чудес и опасностей красочный мир, полный приключений и длинная,  трудная дорога.

Тем временем начальник охраны Мурдет бережно выгрузил госпожу из экипажа и, рискуя надорваться, потащил ее в покои. Мост подняли. Замок Кэр-Магнор уснул безмятежным сном.

Марту хватились на следующий день уже ближе к ужину.  Сначала никто не придал внимания тому, что девушки нет в комнате. Все знали, что она встает  очень рано, отправляется на ежедневные прогулки по окрестностям замка, затем, согласно ее распорядку дня, думали, что она в библиотеке. Конюх, думая, что леди Марта решила провести весь день, объезжая деревни, не стал беспокоиться, не обнаружив  ее любимого коня на месте. Ближе к полднику, когда девушка не появилась ни  на урок счета, ни на урок истории, в замке забили тревогу.  Ближе к ужину, когда Марта так и не соизволила появиться  в замке,  все по-настоящему забеспокоились.  Пряча от страха глаза, конюх доложил, что не обнаружил походного седла. Тотчас леди Нор отправила слуг просмотреть все закоулки замка. Не обнаружив девушку в замке, слуг  снарядили прочесывать лес.  В сотый раз заглядывая в комнату Марты, начальник охраны Мурдет нашел на окне  записку, написанную рукой девушки, гласящую:
Не ищите меня, я уже далеко.
Я ушла, словно льдина за великой рекой,
За дорогою длинной,
За своею тоской.
Записку принесли тете. В ожидании разноса няньки громко рыдали в углу, сбившись в тесную кучку. На нервной почве у начальника охраны Мурдета стало  подергиваться лицо, стражи тряслись от страха, а слуги попрятались кто куда. Но леди Черфул, прочитав послание племянницы, лишь пожала плечами, неопределенно улыбнулась и властным жестом выпроводила всех вон из покоев,  прекратив  дальнейшие поиски. В ее сердце появились тепло и радость от того, что хоть кто-то ищет свою мечту. Она догадывалась давно. Потом она мрачно посмотрела в зеркало на свое отекшее после бурного пира лицо, приложила ко лбу холодный компресс и с кружкой пива принялась сочинять любовную записку старшему конюху, используя строчки стихотворения сбежавшей племянницы.  После кружки ледяного живительного напитка красивые зеленые глаза леди Черфул вновь заискрились молодым задором.
— Ванну! — скомандовала она слуге.
               
 Глава 3.ДРУГОЙ МИР               

Ворон устало трусил по обочине большой дороги. На нем  в походном седле в мужской одежде сидела Марта. Позади всадницы разместились дорожные сумки с одеждой и провиантом. На коротко подстриженных кудрявых темно-каштановых волосах наследницы Магнора красовалась шапочка менестреля с зеленым ободком и забавным перышком. Если бы Марта могла увидеть себя со стороны, то осталась бы весьма довольной своим видом. Перед ней бы  предстал безусый юноша, среднего роста, с печальными глазами и  жестковатой улыбкой на загорелом лице. Сильная ладонь умело держала поводья, а  на поясе виднелись ножны меча. Породистый  конь седока говорил о том, что молодой певец неплохо умеет сочинять песни, коли смог заработать на такого красавца. В общем, вид у путешественницы был весьма правдоподобным. В краях, где леди не разгуливают в одиночку по большим дорогам в образе странствующих певцов, никто и не подумал бы, что перед ним юная девушка. Марта глубоко вдыхала утренний воздух, с удивлением и восторгом любуясь простиравшимися до самого горизонта лугами и рощицами. Завернув в одну такую рощицу, где звенели ручейки и ласково шумел тихий ветерок, она устроила себе привал, где умиротворенно заснула на траве. Густая трава показалась ей самым лучшим ложем, на каком когда-либо девушке приходилось спать. Ворон,  пущенный на волю, мирно пасся около хозяйки. К полудню она проснулась и, доехав до чистой мелководной речки, решила немного поплавать и искупать коня. Раздевшись до сорочки, она оставила всю одежду и оружие  рядом с седлом, на песчаном берегу. С восторженным визгом Марта помчалась верхом вверх брода, с шумом поднимая брызги.  Она чувствовала себя веселым ребенком,  улизнувшим от бдительного ока родителей, и теперь беззаботно наслаждалась обретенной свободой. Заведя в реку по холку фыркающего коня, она тут же стала нырять и кувыркаться в воде.
Вдруг Ворон вскинул точеную голову,  насторожился, затем попятился к берегу, шумно фыркая и прядя ушами. На противоположном берегу раздался треск  раздвигаемых прибрежных кустов,  из зарослей показалось трое вооруженных чудищ. Их облик напоминал что-то среднее между человеком и ящерицей. Заметив троицу, Марта оцепенела от неожиданности и внезапно охватившего  ее ужаса. Жеребец,  встав на дыбы, захрапел,  он тоже ни разу в жизни не видел ничего подобного.
«Это потомки древних хобгоблинов,— вспомнив рассказы сэра Валерия,  узнала девушка.— Вырождающаяся, глупая и  злая раса, вынужденная зарабатывать себе на пропитание разбоем.  Учитель красочно описал этих разбойников". Опомнившись, она бросилась к лошади и, пока троица уродливых существ спешила к ней, шлепая по броду,  успела домчаться  до оружия. Собирать вещи  времени не было. Схватив меч, Марта  приготовилась к обороне.
— Смотрите, да это же баба, — прохрипел один из бандитов, на своем языке,
— А ты думал — кто? — прогундосил второй.— Мужик не стал бы верещать на весь лес.
— Коня на ужин,—  облизнувшись, прошипел третий.— Чего встали, вперед!
— Ага,— с опаской обернулся к нему первый,— А у нее меч, и довольно большой.
— Она же баба! — презрительно фыркнул второй.
Достав короткие острые мечи, они кинулись на девушку. Растерявшись, Марта чуть не свалилась с коня, когда Ворон, взвившись на дыбы, подмял под себя желавшего им поужинать. Бандит остался лежать на песке с пробитой головой. Другой, размахивая своим мечом, противно взвыл и, оскалившись, ринулся в решительную атаку.  Марта оборонялась отчаянно, отбиваясь сразу от обоих нападавших. Ворон, громко фыркая, крутился на месте, стараясь лягнуть и  укусить бандитов. В памяти возникли слова наставника по бою, учившего  девушку обороняться. Но воевать с учителем — совсем не то, что отбиваться от двух вооруженных, решительно настроенных бандитов, тем более — без седла, на брыкающемся коне, — мельком подумала она, ожесточенно орудуя мечом.  Ранив одного из нападавших, она не заметила, когда его товарищ, изловчившись,  вонзил в шею коня свой меч. Из нанесенной раны хлынула кровь  и Ворон, захрипев, повалился на бок, придавив собой хозяйку. На некоторое время Марта лишилась возможности обороняться,  и бандиты накинулись на нее, выбив из рук меч. «Позабавимся!» — радостно завопил один из бандитов. Липкие, как у лягушки, лапы выдернули девушку из-под коня, бьющегося в агонии. Громко смеясь, они потащили ее к прибрежным кустам. Марта сопротивлялась, как могла, стараясь вцепиться в своих мучителей зубами и ногтями. Ударив ее в живот, бандиты бросили девушку на песок и, схватив за ноги, продолжили свой путь к кустам. Неожиданно для бандитов,  Марта наткнулась рукой на меч убитого конем чудища. Вцепившись в подвернувшийся под руку меч, она, резко извернувшись, молниеносно пырнула одного их  монстров в спину. Громко уркнув, тот удивленно глянул на нее и осел на песок. Оставшийся в живых третий бандит, схватив меч, двинулся в атаку. В пустых желтоватых глазах навыкат читалась ненависть и злоба. Но девушка, ободренная первой победой, ловко уворачивалась от неуклюжих ударов бандита и вскоре без всякой жалости прикончила врага.
Это была ее первая настоящая битва, ее «боевое посвящение». Сжав губы и заставив себя не плакать, она погладила остывающую морду коня, верного друга. «Что я наделала,— подумала она,— орала, как маленькая, привлекая к себе внимание бандитов. А если бы мне не попался под руку меч?! Что тогда? И как мне быть дальше без коня?» Собрав вещи и то, что уцелело из провизии,  не попавшее под копыта коня, она оделась и медленно пошла в сторону дороги, волоча за собой седельные сумки и тяжелое походное седло.  «Поделом тебе,— ругала она себя,— Хоть в замок возвращайся. То-то охрана будет ржать, увидев вздорную девчонку, которая захотела стать воином и в первый же день пути оказалась пешеходом. И почто денег так мало взяла?  Они же мои! Не-ет,  зарабатывать самой захотелось! Балда! Хотя, если подумать, бродячие стихоплеты вряд ли трясут белалами где попало…» Намучившись с тяжелым седлом и сумками, она решила от него избавиться, спрятав в густом ельнике. Удрученная потерей Ворона, Марта брела  по дороге, и теперь она казалась ей долгой и унылой.
Пока путница думала, как достать хоть какую-нибудь клячу, впереди показалась таверна — точь-в-точь такая, какой художник изобразил ее в книжном рисунке. Приближался вечер, и Марта, уже валившаяся с ног от усталости, завидя ее, заставила себя прибавить шагу. Оглянувшись в сторону своего замка, девушка посмотрела, виден ли еще на горизонте Кэр-Магнор,  но путь, покрытый за ночь и день, давно уже удалил ее за пределы замковых владений.  Страшновато ей было подходить к таверне:  ведь всю свою жизнь Марта общалась только со своими слугами и родными, а теперь ей пришло время  вступить в новое общество! Как примут ее люди? Получится ли у нее вести себя естественно? Набравшись храбрости, она  вошла в просторный двор таверны. Оглянувшись по сторонам, она заметила  человека, возившегося с гнедой кобылой. Пересилив страх, Марта заглянула в двери помещения. Стараясь придать себе  непринужденный вид,  она переступила порог таверны. Ее появление привлекло внимание всех постояльцев, которые оторвавшись от еды и питья уставились на нового посетителя. Оценивающий взгляд хозяина скользнул по входящему юноше в одежде и шапочке менестреля.Все увидели: безусый молодец стоял в  запыленном плаще и едва держался на ногах, по-видимому,  шел издалека. Наметанный глаз сразу же отметил отсутствие  инструмента. Загорелое лицо и мозолистые руки говорили, что он из простой семьи. Приветливо кивнув певцу, хозяин жестом пригласил его за стол и спросил:
— Ты надолго поэт?..  Ели тебе нужна комната, то  это встанет тебе одну единицу,— приступил он к делу. Единица была самой малой денежной мерой. — Стол в день на четверть единицы.
Марта улыбнулась и села за стол. Поужинав тушеным мясом с овощами и выпив кружку хорошего пива, что в замке она делала крайне редко, немного осмелев, стала  присматриваться к постояльцам.
Вот  сидит сердитый, наверное,  недовольный пивом воин; а там два изящных молодых человека явно эльфийской расы. Их выдают чуть заостренные уши и  утонченные черты лиц, а так же золотистые волнистые волосы и яркая одежда. За соседним столом сидят еще двое, седой до белизны старик с дорожным посохом и  странного вида человек в волчьей шубе при такой-то жаре. Возможно это оборотень-полуволк, его улыбка очень напоминает волчий оскал. Из женщин Марта заметила  хозяйку таверны и прислугу. Внутри таверны было чисто и уютно, в небольшие окна, открытые настежь, проникал мягкий вечерний свет.  Вскоре служанки стали зажигать свечи и перед Мартой на стол поставили примитивный подсвечник с сальной свечой. – Похоже, к нам сюда забрел менестрель! — громко сказал полуволк. — Эй, менестрель! А ну-ка дружище, спой-ка нам чего-нибудь!
— Не думаю, что он исполнит, что-то новое,— проворчал старик.— Поют все об одном и том же.
— Ты откуда будешь, друг?— мелодичным, приятным голосом спросил эльф. Этот вопрос застал Марту врасплох. Задумав побег и уделив внимание мельчайшим его деталям, она ни разу не подумала о том, кем себя будет представлять. А ведь сэр Валерий предупреждал ее об этом с самого начала!.. Лихорадочно вспоминая все самые дальние страны, она наугад выбрала самую далекую, заброшенную страну  и, собравшись с духом, ответила:
 — Я из Форба, ученик менестреля. Мое искусство, еще  не достигло мастерства, поэтому мои песни  вам могут   не понравиться. Зовут  меня Мар…, - тут Марта осеклась
— Как?— не расслышал хозяин.
 — Мартин! — поправилась девушка и про себя подумала, что отныне ей следует думать, как Мартин, ощущать себя Мартином, чтобы выглядеть настоящим Мартином.
— Ну, Мартин,— сказал хозяин,— Твоя профессии обязывает  радовать нас своими песнями и стихами, если твои песни  усладят наши уши, то разрешаю  тебе какое-то время есть и жить у меня бесплатно. Надеюсь, и гости раскошелятся  тебе на пиво. Ну, а если ты нам не понравишься, то не обессудь,   он  красноречиво посмотрел на дверь, разведя руками.
— Кстати, а по какой дороге ты шел? —  спросил ее хмурый воин.
— Мимо кэр, кэр.. как его там? Маг…?
— Магнора? — оживился воин. — Как там, все — спокойно?
— Да, — кивнула Марта,— Но  не совсем. Когда я ехал сюда, на меня напали трое уродцев из племени потомков хобгоблинов. Они убили моего коня и чуть не добрались до меня.
— Как же ты спасся?! — воскликнули все разом.
— Я сразил…ся с ними. Одного задавила лошадь. Двоих уложил я сам.
— Какой храбрый паренек! — улыбнулся воин.— Неужели сам — двоих?
—  Будь я  похрабрее, а главное поумнее, я бы не остался без лошади. Просто мне несказанно повезло.
Постояльцы оживленно возразили: двое вооруженных бандитов не шутка, и даже если поэту просто повезло, все равно он проявил отвагу, вступив в неравный  бой.
Марта почувствовала за себя гордость и, сделав скромное лицо, ответила :
— Чего уж там. Они были тупые и неповоротливые.
Воин, вновь улыбнувшись, спросил:
— Тебе действительно повезло, приятель, это оказались простые любители поживиться, а что слышно про настоящую опасность? Не слышно — тролли не нападают?
— Тролли?!— очень удивилась Марта. — Я про то ничего не знаю. Разве у нас не единый мир со всеми расами?
Воин медленно проговорил:
— БЫЛ единый мир. Видимо, ваш Форб такая глушь, что до вас совсем еще не докатилось новость о том, что Белал Иерофант Великий поднимает войска, чтобы идти последней битвой на Основной!
— Правда? — обрадовалась Марта, вспомнив рассказы сэра Валерия о свержении Богов в Основном и обещание Иерофанта вернуть его им.— Это же просто отлично!
— Ничего тут отличного! — сердито огрызнулся воин, и все остальные постояльцы стали прислушиваться к их разговору.— Ты знаешь, КАК он будет завоевывать Основной?! Он выпустит бесконечного Левиафана, и тот своим водяным телом потопит половину материка. Оставшись без земли, люди столпятся на одном месте, не зная, что и делать. и тогда волки, полубоги, кобольды и прочие полулюдские расы — все с радостью кинутся на оставшиеся земли и устроят резню. Будет мрак и страх, и это ВЫНУДИТ людей Основного принять наших Старых Богов! Их останется мало. Их привычные устои рухнут… К нам приходили жители Тех Миров. Они просят о помощи.
— Но,— Марта не могла согласиться с тем, что так делать нельзя,— Разве  ОНИ в свое время не поступили так со старыми Богами?
— Выгнали Богов их предки, а не они. Пусть себе бы жили дальше своей верой — разве мало Иерофанту наших безмерных миров?
— Прости,— Марта встала из-за стола,— Но я не могу говорить с человеком, осуждающим действия самого Иерофанта, которого мы все должны благодарить за наш чудесный мир и почитать. Так учил меня мой учитель! Если сам Правитель собрал войско, то такова его справедливость.
Услышав это, воин потупился, а полуволк протянул Марте руку, покрытую с тыльной стороны шерстью. Улыбнувшись во весь рот, он показал звериные клыки. Марта, с некоторой опаской поглядев на его ладонь, пожала ее и получила в его глазах одобрение:
— Правильно ты все говоришь, дружище! Вот это ответ. Твой учитель, видно, был очень достойным человеком. А ты, — он обратился к воину,— шел бы лучше домой заниматься своими делами и не лез бы куда не просят.
— Да что вы понимаете?!— вскричал воин.— Они же ЛЮДИ! Моя раса! Иерофант будет их карать!
— А от вас таких,— съехидничал полуволк, — толку-у… Вы соберетесь со всего мира и пойдете.. ха-ха! Выражать протест самому Сыну Верховного Бога! А он это уже слыхал и пошлет теперь самого лучшего из полководцев, супергенерала Тронда, громить вас непокорных. Тронд поведет ТАКУЮ армию троллей с севера, что вам мало не покажется — помяни мое слово, когда будешь помирать поверженным на поле своего бессмысленного боя!
            Завязался спор. Кто-то из постояльцев поддерживал воина, другие же соглашались с полуволком. Лишь эльфы — исконно мирный народ — молча наблюдали за этим спором, да старик с посохом  покачивал головой,  не проронил при этом ни слова. Он все приглядывался к Марте, а она в пылу спора этого не замечала.
— Иди сюда! — кричал воин оборотню.— И я сражусь с тобой! — он уже было выхватил меч, но хозяин заведения громко стукнул кастрюлей по скамье и заорал, чтобы они прекратили устраивать войну прямо у него в таверне. Воин, сжав кулаки, сел обратно за стол, процедив оборотню сквозь зубы: 
— Ты ведь идешь воевать в Основной, звериная раса!
— При чем тут моя раса? — оскалился полуволк. — Мы все,  эльфы и   тролли, не хуже любой другой расы и, между прочим, похожи на вас! Когда я в человечьем облике, меня  трудно отличить от тебя! Все мы человеки, вот так-то!
Марта спрятала улыбку, подумав, что вот тут он, пожалуй, хватил. С такой вытянутой физиономией, как у него, острыми зубами и шерстью на руках сразу видно, что это вервольф.
 А воин продолжил:
— Ты говоришь, что наша война бессмысленна. Пусть так! Но Иерофанту будет трудно вести бои и там, и тут, хоть он и называет себя непобедимым. Даже если он и полностью прав вместе с Трондом,  НАШИ люди пошли воевать с Центром Иерофанта. Их будут громить тролли, а я должен отсиживаться?! Я воин и буду воевать вместе со своим народом. Я не хочу, чтобы армии троллей безнаказанно попирали мою расу грязными ногами!
   Несмотря на строжайший приказ Правителя жить всем в мире, люди и полулюди все еще хранили где-то в глубинах сердец древнюю неприязнь друг к другу, и иногда достаточно было сказать «наших бьют», чтобы дремавшая веками вражда подняла голову и началась война.
— Иди, иди за своих, — пожал плечами полуволк.— Все равно твоя смерть будет бессмысленна.
    Из своего угла вдруг подал голос старик:
— Нехорошая путаница… Нехорошая.
После такого разговора уже ни у кого не было настроения слушать менестреля, чему Марта была несказанно рада и поскорее отправилась спать, размышляя, не стоит ли ей самой пойти на войну — разумеется, на стороне великого и чтимого Иерофантая.

Утром ее разбудил лязг стали во дворе  таверны. Выглянув из своего окна, она увидела, как воин и полуволк вновь выясняют отношения, устроив поединок на мечах.  На протесты хозяина таверны, бегающего вокруг них с криком, призывая немедленно остановиться, они совершенно не обращали внимания.
— Господа!  — умолял он. — Здесь же не поле боя! Это постоялый двор! Да чтоб у вас руки отсохли! Остановитесь, уроды вы этакие… Господа, вы принесете мне неудачу! Умоляю вас, прекратите… Эй, кто-нибудь, да разнимите же этих головорезов!
Марта, высунувшись из окна  запела тут же сочиненный  ей куплет:
— Время еще не настало
Для ваших мечей из стали.
Силы поберегите
Для настоящего боя,
Оружие опустите,
И споры свои решите
Миром, а не войною!
Ненависть поберегите!
Как ни странно, пение Марты подействовало на дерущихся. Бросая друг на друга гневные взгляды, они медленно разошлись. Рыча, полуволк принял образ зверя и с достоинством удалился восвояси, а воин, пробормотав проклятья ему вслед, пошел в пивной зал  заказать себе кружку крепкого пива. Хозяин таверны благодарно кивнул Марте, вернее — менестрелю:
— Спасибо тебе, менестрель! У тебя поистине дар разнимать дерущихся. Жаль, что я не заметил у тебя инструмента, на котором ты подыгрываешь себе.
— Ничего страшного, у нас просто так принято, поют или читают голосом, — нашлась Марта
— Пес-ню! Пес-ню! — дружно завопили уже успевшие с утречка подвыпить постояльцы. — Менестрель, мы хотим услышать песню о героях!
Марта поклонившись, как  положено менестрелям, встала на лавку и запела подготовленную заранее песню из «копилки» учителя, в  возвышенном стиле.
Все завороженно стали слушать сагу о герое, и даже ворчливый старик странник, тихо сидя в своем углу, о чем-то задумался, упершись подбородком в набалдашник посоха.
Марта закончила свою песнь, и ее попросили спеть что-нибудь веселое, поднеся хорошего пива и набросав на стол мелкие монеты. Вслед за веселыми песнями в ход пошли разухабистые, хулительные и похабные куплеты. Марта раскраснелась от пива,  горланя свои песни во всю глотку. Постояльцы и сам хозяин со слугами хлопали в ладоши, отбивая ритм ногами по полу и кружками по столу. С каждой песней заработок менестреля увеличивался все больше и больше. Особенно хорошо платили эльфы, им нравилось слушать грустные и нежные песни о любви и страданиях.
Этот день стал для  Мартина-менестреля днем признания, днем славы для Марты — последней наследницы рода Магнор! Если бы в этот час ее видела тетя и многочисленная челядь замка…

                ***********************   
Марта развлекала публику еще несколько дней, пока тоска по неизведанному и ненайденному однажды не пришла к ней с рассветом. Как она могла забыть то состояние души, которое погнало ее прочь из родового гнезда? Сон, приснившийся ей ночью, был странен и предвещал что-то странное и необъяснимое,  направляя ее в неизведанное. Ей снился мрак и свистящий ветер, в этом мрачном хаосе вдруг пронеслось бледное лицо матери с погребальным обручем на лбу. Марта знала, что не могла этого видеть наяву, так как родителей не погребали, их могилой стала скала. Белые волосы матери развевались в порывах ветра, и голос, почти позабытый, произнес:
— Милое дитя, не ходи туда. Там воюют империи. Война и здесь успеет застигнуть тебя. Береги мой амулет, в нем моя Сила, переданная тебе… но только искренность чувств дает им владеть. Как мне жаль…
 Тут мимо нее, неотрывно глядя перед собой, промчались призрачные бородатые всадники в рогатых шлемах, где-то бухнул громовой молот. Над пустошью взвился черный стяг с белым лозунгом гласивший — «Никогда не угаснет». Из черных туч вылетел и заметался в воздухе колючий снег, обжигая ледяным крошевом лицо Марты. В этот момент она увидела одинокого воина  верхом на усталом коне, стоящего под  развевающимся  стягом,  он указал мечом на дорогу  и глухо произнес:
— СЕВЕР.
— Скиталец! — вскрикнула Марта и побежала к нему навстречу, увязая в песке и снегу. На голове у нее был надет погребальный обруч матери с тусклым  ониксом.
— Север,— повторил бесцветным голосом воин-легенда, и вдруг, повернувшись к ней лицом, взглянул ней прямо в глаза. Страшная тоска пронзила ее сердце: в его взгляде сквозила боль, странная, нечеловеческая. — Я тоска, я боль… Я судьба…
— Можно, я разделю ее с  тобой?— умоляюще проговорила Марта.— Вот увидишь, я стану достойной тебя.  Я обязательно найду тебя.
— Нет,— всадник резко развернулся и помчался вдаль.
— Посто-о-ой!!!— закричала  вслед ему Марта и проснулась в холодном поту — от собственного крика.
В дверь тут же забарабанили.
— Эй, поэт, что с тобой?! – барабанили в дверь. -  Ты там живой?! Открывай, если жив, а не то я вышибу дверь!
— Все в порядке,— отозвалась Марта, узнав утробный голос оборотня.— Я прекрасно себя чувствую.
— «Чувствую!» Как барышня прямо! А чего тогда орешь как резаный?
— Я… просто распеваюсь, — нашлась, что сказать, Марта.— Пою. Голос пробую.
— Послушай, ты, безмозглый кретин! — разозлился полуволк.— Катись-ка ты в овраг к карликам и распевайся там, сколько влезет,  нечего в такую рань  орать, словно взбесившийся петух! Все нормальные вол… люди еще спят!
— Ты сам орешь не больше меня,— не сдавалась Марта,— Своими воплями поди  всех уже поднял. 
    И точно, захлопали двери, и сонный бас воина загремел: «Какого…», послышалась злая ругань хозяина, ставшего наводить тишину и порядок.
Одевшись, Марта вышла в зал. Хозяин, невыспавшийся и сердитый, недовольно поглядел на нее.
— Прости, что разбудил,— сказала ему девушка.
— Да ладно,— отмахнулся он рукой,— И не такое бывает. Сегодня хоть  с мечом никто  не носиться по двору… А у вас там , в Форбе, все по утрам так орут или только менестрели? — поинтересовался он, ковыряя булавкой в зубах.
— Только менестрели. Знаешь, добрый человек, пожалуй, мне пора в дорогу,  что-то задержался я у вас. Сколько с меня?
Невесть откуда  взявшийся полуволк  встрял в разговор:
— За побудку  с тебя песня!   
Хозяин таверны улыбнувшись, добавил:
— С хорошего менестреля брать деньги есть огромный  стыд. Если не секрет, куда двинешься? — спросил он.
— На север.
— Что-о?! Да ты спятил, приятель! Какой бы ты хороший не был менестрель, ТАМ тебе делать сейчас совершенно нечего, даже и не мечтай!
Марте не понравился приказной, покровительственный тон хозяина.  Она, забывшись, отчеканила тоном леди, изъявляющей свою волю безмозглому простолюдину:
 — Я поеду или пойду туда и только туда, куда  желаю, или мой герб не…
Кто-то вовремя дернул ее за рукав.
— Какой еще твой герб? — не понял хозяин.
— А… никакой. Это из песни. Да… О Лорде серебряного щита, — сказала Марта, внутренне похолодев от страха, что выдает себя с головой. Обернувшись посмотреть, кто это удачно осадил ее, она увидела старика. Старик хитро улыбнулся, и незаметно подмигнув ей, шепнул: «Не угаснет...» — и показал в сторону дальнего столика.
— Пива, хозяин,— распорядилась Марта, поняв намек посидеть и поговорить со странным стариком,— Мне и этому достойному человеку.
Когда они  устроились за столом, странник  оглянувшись по сторонам, не подслушает ли их кто, тихо произнес:
— Я провидец и ведаю очень многое. Поверь, я знаю, что с тобой происходит! Доверься зову своего сердца и  иди туда, куда указывает твой сон! Ты обязательно прославишься, и о тебе запоют песни, Марта Магнор.
— А если там уже идет война? Стоит ли мне туда стремиться и воевать под знаменами Иерофанта Великого? — задала вопрос девушка, удивленная провидением незнакомого старца. — Скажи, стану ли я Его воином в Основном?
— Нет, — нахмурился старик.— Скажи,  хорошо ли ты запомнила свой сон? Там, в Основном, нет места твоему подвигу. Иди на СЕВЕР. Может, именно там ты найдешь свою любовь и обретешь покой. Именно там тебе предстоит понять саму себя, и сделать выбор: КЕМ  быть. Обретя свободу, ты вышла   в непонятную для тебя жизнь, твоя цель так же расплывчата и непонятна.  Словно повозка, влекомая конями-призраками по мраку пространства без дорог и звезд, ты не властвуешь сама над собой. И чтобы выбрать настоящий путь, тебе предстоит узнать множество ложных путей.
— Скиталец?
— И, да и нет. Для тебя он просто образ неведомого, чего ты не можешь постичь. Ты хочешь героически разделить с ним судьбу. Но сама не знаешь ни судьбы, ни искренних чувств, ни сочувствия! Иди. Иди путями самих Богов… Больше мне нечего сказать тебе, леди Марта. А теперь стань снова менестрелем и подумай, не нужен ли тебе конь. Дорога дальняя, не пешком же ты хочешь  на Север идти! Резвый конь — вот помощник в тяжелом пути.
—  И правда, мне очень нужен конь. Куда я без него? А… где его взять?
— А ты попробуй поговорить с людьми вокруг себя.
Поверив старику, она обратилась с этим вопросом к хозяину таверны и его постояльцам. Услышав о коне, все покатились со смеху. Девушка недоумевала: что же она такого смешного сказала? Что тут такого смешного она  ляпнула?
Давясь от хохота, хозяин поперхнулся и сквозь слезы выдохнул:
— Смотрите на него! Ему нужен КОНЬ!
— Ко-онь! Хо-хо-хо!— подхватил воин.
 — Какого коня ты хотел найти в это время и в этих местах?! — закатывался полуволк.— Все кони давно оседланы и держат путь в Центр! Видать, парень, ты свалился с неба, коли не знаешь, что идет  война… ох, охо, ха-ха-ха! Нет, ты только посмотри на него, дайте, выньте да положите ему скакуна! Своего надо было беречь, болван!
— Разве что ты попросишь коня у одного из Викингов Валгаллы, — присоединились эльфы.— Они как раз пробудились и ВЫШЛИ сегодня ночью!
— Как — вышли? — ужаснулась Марта и вспомнила сон: призрачные, с мертвенными лицами всадники в рогатых шлемах.— Наступил Конец мира?
Все сразу посерьезнели и смолкли. Старик подал голос:
— Конец. Конец! Но не нам, а Основному. Будет неслыханная и невиданная до селе резня! Белал Великий проводит смотры. Боги выходят, выводятся войска, спящие Силы пробуждаются.
— Наши-то дураки куда полезли?  вставил эльф. — Между собой собираются бойню устроить? Ну конечно же, ведь там звери ЛЮДЕЙ громят! — презрительно выплюнул он.
— Идиоты потому что, что еще можно сказать,— огрызнулся оборотень, а воин тут же вскочил, выхватил меч, пронзая вервольфа убийственным взглядом.
— А ну прекратить! — рявкнул на них, отважный после выпитого пива, хозяин. — Деритесь где хотите, но только не у меня в таверне! Пошли вон отсюда! Собирайте свои манатки, или я буду вынужден отобрать у вас все оружие на время постоя!
Старик многозначительно посмотрел на него, снова подмигнул Марте.
— Ну, так что, хозяин,— девушка изобразила канючащего простолюдина.— Помоги с лошадкой. Ты ведь знаешь все места, где ее еще можно достать,— а старик поддержал:
— Помоги парню, продай! В наше время поэтам давали коня даром. А путь-то ему  предстоит ох, какой до-олгий…
— Ладно,— кивнул им изрядно захмелевший хозяин таверны. — Уступлю конька за сто единиц. Дешевле сейчас нигде не купишь.
— Ну уж, сто,— погрозил ему пальцем старик. — За такого, кхм, скакуна, что я заметил у тебя в стойле?  Самая большая, учитывая время, сорок пять единиц.
— Сорок, жмот! — взвыл полуволк и оскалил на хозяина крепкие зубы.
— Тридцать,— поддержал своего врага воин.
— А в на-аше время…— мечтательно возвел к потолку глаза старик
— Да ладно,— замахав на них руками, наконец, сдался владелец таверны.— Забирай так, поэт. Мне будет тебя не хватать. Такого умельца и такого чудилы я еще в жизни  не встречал. Хотя, может, все-таки взять с тебя единиц десять за седло? — прикинул он, но, встретив неодобрительные взгляды своих постояльцев,  махнул рукой. — Ладно, наплевать, богаче не стану. Пойдем, паренек! Ты хоть узду-то со своего дохляка снял? А то я с уздой не дам, самому нужно.
…Попрощавшись со всеми постояльцами и приняв от них на прощание  нехитрые, но полезные подарки, Марта отправилась на север. Подарки были по истину полезными в дальней дороге. Воин подарил старый, но прочный  пояс для меча, хозяин таверны походную флягу, оборотень нож и перчатки, а богатенькие эльфы не пожалели легкую и прочную, как раз по ее размерам, кольчугу. Марта, стукнув по бокам свою новую лошадь, низкорослую пузатую клячу, когда-то серую, но ставшую молочно-белого цвета от старости,  заставила сделать ее  несколько шагов  к воротам таверны. Эта старая изможденная от работы и старости кляча, которая  и рядом-то никогда не стояла с боевым конем и не носившая на себе седла, с недоумением посмотрела на своего всадника.
И  все же у Марты теперь было пусть нелепое, но хоть какое-то средство передвижения. Она бросила прощальный взгляд на таверну, в которой впервые успешно прошел ее выход в большой мир. Пришпорив кобылку, она выехала на дорогу, ведущую на север.
Вынуждая скакать лошадь  быстрее, она  ехала по обочине дороги. Вдруг кобыла недовольно зафыркала и, заплясав на месте, стала коситься в сторону. Оглянувшись, Марта увидела полуволка, бегущего за ней. «Стой!» — рыкнул он на наречии оборотней.  Девушка, натянув поводья, остановила лошадь,  которая тяжело дышала от усталости.
— Ну и конь! — первым делом после принятия человеческого вида усмехнулся полуволк. — Она пробежала у тебя всего-то три эры, а уже вся в мыле.
— Лучше плохо ехать, чем хорошо бежать,— парировала ему Марта.— Ты тоже в мыле и вдобавок  еще весь в грязи.
 — Все, все, дружище, сдаюсь! — засмеялся полуволк.— Ты хоть и молодой, а палец тебе в рот не клади. Может, остановимся на пару часиков, и немного подкрепимся?
— Чем именно? — Марта с сомнением взглянула на него: никакой котомки с едой при нем не было. — Ты решил позариться на мою кобылу?
— Вот еще! Я все-таки хищник, со щенков охотник. Сейчас  завернем в этот лесок,  и пока ты разжигаешь костер, а я что-нибудь поймаю. Нам ведь по пути, приятель, я тоже иду на север.
Они удобно расположились на  поляне. Марта, разнуздав свою кобылу и спутав ей ноги, пустила  ее тут же пастись. Свою старушку она нарекла по-королевски, Региной, и узнав об этом, полуволк долго до колик смеялся, заметив, что менестрели  чудики и большие шутники. Оставшись у костра, девушка ожидала своего нового попутчика, который исчезнув в зарослях, промелькнул серой тенью. Природа вокруг была спокойна и доброжелательна, светило радостное солнце, тихо шумели деревья, и на душе у Марты стало легко и приятно. Она была несказанно рада неожиданным попутчиком,  умиротворенно улыбаясь удачному дню.
Вскоре вернулся полуволк, неся с собой небольшую козу.
— Ты где же это охотился? — усмехнулась Марта. — Твоя добыча очень напоминает мне имущество с крестьянского подворья близлежащей деревни!
— Ну и пусть напоминает. Давай-ка лучше поджарим ее  и возьмем остатки с собой. Ну их, всех этих оленей и кроликов — только зря время терять! Показать, как делать самодельный вертел? – предложил он, заметив, что менестрель не знает, что делать с тушкой.
После вкусного обеда они улеглись отдыхать в тень дерева, ведя ленивую беседу.
 — А знаешь, поэт,— поведал оборотень,— Ты дурак.
— Это еще почему? – возмутилась Марта.
— А вот почему. Ты познакомился со мной в таверне. Мы перебросились с тобой  парой слов. И вот я догоняю тебя на дороге, на большой, безлюдной дороге, и ты, разинув рот, идешь со мной в лес, не подумав вынуть меча из ножен. Ты оставляешь лошадь и деньги без должного присмотра, лежишь тут ря…  Эй! Я же просто пошутил! — завопил он, когда подаренный им же кинжал молниеносно оказался у его горла. — Я же просто, чтобы ты знал на будущее что нельзя доверяться первому встречному...  Быстрая же у тебя реакция, а вот бдительности тебе надо бы поучиться!
— Вот и поучи,— предложила Марта, убирая оружие в ножны.

               
Глава  4
Д  Ж  И  Н  Г  И
Наступила поздняя осень. Марта все ехала и ехала по дороге, которая, казалось, никогда не закончится, изредка останавливаясь в трактирах и постоялых дворах. Однажды ей пришлось даже заночевать в небольшой деревушке эльфов, Вместо того чтобы просить менестреля петь для них, как все это обычно  делают, они сами старались развлечь гостя. Эльфийские девушки на своем мелодичном языке пели песни и танцевали для мнимого юноши. Их легкость и гибкость изящных движений в блеске серебристо-золотистых волос цвета солнца и луны заставляли Марту восхищаться их красотой, она подавляла в глубине души  возникшую зависть. «Красоте и изяществу Эльфиек позавидует любая девушка, — вздохнула она,— Красота и легкость, вот их идеал. Какую беззаботность и счастье  можно прочесть  в их лицах! А я?.. Кто я? — мужеподобная дева, как верно подметил странник, идущая незнамо куда и, не зная точно, за какой целью. Я — оторванный  лист, уносимый прихотью ветра. Одним счастье в красоте и нежности, другим в семье и детях, третьим в любви, четвертым в боях, пятым в высоком положении… Я нигде не вижу его для себя.  Хотела помахать мечом — пожалуйста, сколько на нас с полуволком  нападало разного сброда.  От простых бандитов до идущих воевать против Иерофанта солдат. Оказывается, это вовсе не так интересно, когда сражаешься не ради славы, а ради необходимости, чтобы спасти собственную жизнь. Хотела дорогу — вот она, дорога, тянется бесконечным мировым змеем и конца-краю не видно ей. Скиталец недосягаем! Вот уже не первый месяц я еду вперед, а все так и не встретила его! Но ведь все это было задумано только ради того, чтобы встретиться  с ним и стать  достойной ему!»
Полуволк отстал еще месяц назад, сказав, что его путь больше не терпит спокойного продвижения и привалов. Его войска ждут последних прибывающих солдат и  больше им не по дороге, разве что если поэт согласится двигаться с ним с предельной скоростью, чтобы сражаться в Основном миру в рядах отважного волчьего воинства. Нет, твердо отказалась Марта, ей предначертана другая дорога и на войну она не торопится. Полуволк, грустно взглянув на друга, к которому успел привязаться, рыкнул «Прощай» и умчался на свою войну. «Жаль»,— опечалилась девушка. Она так же, как и он, уже привыкла к своему первому другу, с которым ей было  так весело и хорошо. Он учил ее бдительности и осторожности, присущей зверям, часами был готов рассказывать байки и всякие веселые случаи  из волчьей жизни. Несколько раз они спасали друг другу жизнь, сражаясь бок о бок. В одной из стычек с любителями легкой наживы полуволк был ранен, и Марта, которую оберегала эльфийская кольчуга, спасла  ему жизнь. Она сама охотилась, добывая пищу для них обоих. Когда он ушел воевать, она вспомнила, что даже не знает, как его зовут. У них не было принято интересоваться подробностями друг о друге. Хранили собственные тайны, и им не приходило в голову вникать в жизнь друг друга. Просто они  шли вместе, называя друг друга «дружище» и «ты», болтая о чем попало,  да занимаясь дорожными делами. «Вот она какая, оказывается, — настоящая мужская дружба,— говорила себе Марта. — Просто понимать все с полуслова, идти в одном направлении, есть из одной чашки и доверять друг другу». Даже лошадь стала относиться спокойно к бегущему рядом зверю и больше не прижимала уши.   
Марта старалась перенять от друга самое лучшее и полезное, что могло бы пригодиться  ей в пути. Он оказался неплохим учителем  в  искусстве особого обращения с оружием. Благодаря ему она стала лучше понимать звериное наречие, в котором не было ни родов, ни падежей и произносилось все без каких-либо интонаций. Язык волков до предела был прост. Если дословно перевести с него, к примеру, «сначала поедим, потом поймаем твоего коня и поедем дальше», вышло бы «рано есть — ловить ты-конь — движение». Иногда оборотень сбивался с мысли и начинал непроизвольно выражаться по-человечески именно так. Теперь же, без его смешных фраз, его юмора, Марте стало тоскливо и одиноко. Не с кем было поговорить, некому было подковырнуть ее колкой шуточкой.  Единственным спутником за последний месяц стала кобыла Регина. Тщедушного вида старая кляча, привыкнув к ежедневным передвижениям по бесконечной дороге на север, она, в результате, оказалась довольно выносливой лошадью. «Теперь ты у меня одна осталась», — говорила ей Марта, гладя Регину по плюшевой белой шее. В ответ, как будто соглашаясь со своей хозяйкой, та, тыкалась мягкими розовыми губами хозяйке в лицо, обдавая его теплым дыханием. Оставляя за собой леса, поля и болота, они медленно продвигались все дальше на север. А он уже чувствовался по холодному дыханию приближающиеся зимы. Сочной травы уже не было, листья деревьев пожухли и опали. Север еще был там  впереди, он  уже было видно, что он обещал показать всю свою мрачную суровость. 
Мир был огромен. Были дни, когда на многие эры простирались одни только безлюдные ландшафты. Лицо путешественницы осунулось, обветрело и огрубело, между бровями пролегла еле заметная складка, зато  от  постоянной физической работы и упражнений с мечом тело ее окрепло и налилось силой. Но  при всем этом она чувствовала, что очень устала.  Последние несколько суток и вовсе измотали путешественницу так, что она уже начала  жалеть, что не свернула в село, попавшееся ей на дороге. «Как же далек этот Север! Даже Иерофанту пришлось сзывать всех своих воинов почти полгода. Как длинен путь. Скорее бы подвернулась какая-нибудь таверна»,— подумала Марта, разглядывая однообразные голые заросли у дороги.
— Стоять!— прервал ее мысли резкий окрик.
"Домечталась, — со злостью вполголоса произнесла про себя Марта. — Сколько раз повторял полуволк, что надо быть ВСЕ ВРЕМЯ начеку"
 Она  медленно повернула лошадь вправо, приготовившись выхватить меч. Из-за столба, на котором была прибита доска  со стрелкой и надписью «Гостиница там», осторожно выдвинулась хрупкая женская фигурка с луком. При первом взгляде на это миниатюрное создание с тонкой талией и огромными влажными глазами цвета ночного неба на смуглом лице трудно было представить, что тяжелый боевой лук — это  именно то оружие, с которым это милое создание  легко обращается. Не верилось, что эти хрупкие руки — с легкостью натягивают тугую тетиву.
Но как бы ни выглядела эта женщина, именно она целилась в Марту из боевого лука, и весь ее вид говорил, что стрелок не промахнется.
Чуть пригнувшись, Марта приготовилась резко дать шпоры и наугад броситься в кусты. Хотя на ней была надета кольчуга, все же  от стрел  все тело она не защищала. Заметив, что наездник готов пустить шпоры, лучница  крикнула сразу на трех языках,  решив, что тупой менестрель разучился понимать простой человеческий язык:
—Элт! Рэй! Стиин! Я успею оставить тебя без ноги или руки. И шн*найг…
— Я прекрасно понимаю тебя,— огрызнулась Марта.
— Вот и славненько. Давай-ка, менестрелишка, слезай с лошади и отойди от нее вон к тем деревьям,—  указала  она луком, куда следует ей отойти.
— Зачем?
— Затем, тупица, что если ты сейчас не сделаешь, что говорят, я не посмотрю на твою зеленую кепку и уложу тебя прямо здесь отдыхать очень надолго, — лучница выступила вперед. На ней была изрядно потрепанная, некогда  богатая одежда — замшевая куртка и атласная юбка-брюки для верховой езды. На груди красовалась большая защищающая сердце бляха-щиток с изображением оскаленной пасти ньюхоггра. Марта ахнула, изумленно вытаращив на нее глаза.
— Герб Кэр-Драгона?! Ты принцесса Джинн Ийр-Хайген?! — Марта распахнула свой потертый плащ и рубаху, показав прикрепленный к кольчуге свой родовой герб — фиолетовый круг с солнцем. Опешив в свою очередь, разбойница опустила свой  лук.
— Откуда у тебя этот герб… и знание  геральдики?
— Я путешествую под видом простолюдина — я, Марта Кэр-Магнора.    А изучение геральдики я начала еще будучи младенцем в подгузниках,— высокомерно возвестила ей Марта, сразу почувствовав, что опасность миновала. — Я очень удивлена, как может позволить себе высокородная принцесса Драгон охотиться не на лис в своем замковом лесу, а на  мирно проезжающих менестрелей,  как какой-то бродячий бандит или безродный бастард хобгоблинов! Если ты решила путешествовать под видом бандита, то хоть бы сняла родовой герб  и не срамила себя таким поведением. Ты, недостойная феодального титула, не позорь память своих предков!
—  Ты не Совет знати  и не тебе судить меня,— проговорила принцесса, весьма  пристыженная этим. — И потом, какого хрена ты вырядилась именно мужиком?
— Стиль речи Вашего высочества оставляет желать лучшего, — отчеканила Марта холодно и резко.
— А, мне плевать на мой стиль. Да, я промышляю разбоем на дороге, потому что у меня закончились деньги и подохла лошадь. Разве твоих ушей еще  не достигла  моя история? Разве тебе не известно, что я опозорила своего мужа и проклята собственным братом, уехала скитаться по Мирам?
— Нет.
— Но это так и есть. Миры, все миры моего пути — от нашего и даже до Основного! Слушай, давай забудем о моих глупостях и подружимся. Я давно не общалась с равными себе!  Давай поговорим просто — без титулов, от которых  устает язык. Зови меня просто: Джинги.
Немного подумав, Марта согласилась. В душе она уже радовалась встрече с новым человеком. Принцесса села  на лошадь позади Марты, и они  повернули к гостинице.
 — У меня есть кое-какие сбережения,— сообщила Марта принцессе. — Давай перекусим для начала, а потом решим, что можно сделать дальше с ездовым средством.
— Ты шутишь? В начале войны-то? — с сомнением пробормотала Джинги. — Да еще в этой глуши? Сомневаюсь, что у тебя что-нибудь  выйдет, Марта.
— Называй меня Мартином,— поправила ее девушка.— Привыкай называть меня так. Запомни, у незнатного бродячего певца проблем в этом мире намного меньше, чем, например, у тебя – знатной особы.  Выступать перед публикой, зарабатывая единицы, ты ведь не будешь с гербом на шее. Давай представим, что  я  твой воздыхатель  и спутник, идет?
— А это идея...  Мартин. Поехали, мой юный воздыхатель — кепка менестрелева…

Когда позже, сняв уютную комнату в гостинице, они отдыхали после сытного обеда лежа на широкой кровати, Марта решилась рассказать  новой подруге о своей тайне.
…— И ты решила найти его? — изумилась Джинги, когда девушка раскрыла ей свою тайну. — Не глупо ли, Марта?
— Мартин, — поправила девушка.— Привыкай, а то ляпнешь где-нибудь не то…  Да, я пошла за ним и его тоской, пусть это и звучит глупо. Сначала я просто мечтала начать путь воина, а потом все как-то разом усложнилось. Читая про Скитальца, я грезила стать такой же, как он, доказать ему, что я могу быть достойной его, хотя толком сама не совсем знаю, что мне для этого нужно. Ты, наверное, будешь смеяться, но я, кажется,  влюбилась в него.
— Ха-х- ха! В кого ты там могла влюбиться? В образ? Кто же это в картинки и легенды влюбляется, а затем  тащится за тысячи эр искать мифического героя? Ты глупая девчонка, сидеть бы тебе спокойно в своем замке и мечтать,  но искать выдуманного героя, бродя по бескрайним дорогам?..  Да ты же его совсем даже не знаешь, не говоря уже о том, какой у него характер и привычки…
— А у него их и нет. У него только тоска в душе есть. Знаешь, я во сне видела его глаза. В его взгляде одно отчаяние и застывшая боль. Может, встретив его, я бы смогла разделить эту боль, остановить его и заставить остаться со мной…
— Во дура! — принцесса аж подпрыгнула на месте. — Он же почти бог! Бог печали! Орудие высших сил! Когда-то он не сумел найти ни себя, ни покоя,  обретя бессмертную жизнь в безысходность, без  мыслей и чувств! И ты вообразила, что нужна ТАКОМУ, э-э… почти призраку? Да ему не одна сотня лет. Ты что, возомнила себе, что он придет — совершать очередной подвиг в твой замок?! Погляди на себя, погляди, «героиня» нашлась. Бросила обитель на попечение выживающей из разума тетки!
— Но мне не хочется всю жизнь сидеть возле этой самой тетки, — Марта обиделась на резкие слова Джинги и уже пожалела, что доверилась ей. Ее романтичная и поэтичная история, все самые светлые грезы эта грубая, разболтанная женщина нещадно критиковала и втаптывала в грязь реальности жизни.— Пойми, я не хочу тихо прокисать возле мужа. У меня тоска, — она постучала себе в грудь. — Ты вот, такая рассудительная, что тебе-то  не сиделось в поместьях?
— У меня совсем другая ситуация. Мне деваться некуда. Знаешь, как  надоело? Рано или поздно надоедает ВСЕ. Какие я видела миры, сколько разных людей  — и что же теперь,  брожу как бездомный и безродный нищий. Наша общая беда в том, что нас плохо воспитывали. Тебя тетка, меня отец, мы обе не испытали материнской любви. Результат: гордые характеры, никакого смирения перед судьбой и женской долей.  Одно озорство и своеволие. Нет, на месте твоей тетки я отыскала бы тебя и хорошенько выдрала бы розгами!  А чуть пораньше занималась бы не собственной персоной, а тем, чтобы показать тебе достойный пример.
— Но она показала мне самый лучший пример. Пример, как не надо жить.    Сейчас сидит  и пытается поймать улетевшее счастье, которого, скорее всего, никогда и не было. Ищет любимых, недостойных  ее любви. А МОЙ путь начался и продолжится.  Мой девиз — «Никогда не угаснет». Мое стремление не угаснет, поверь.
— А, чего с тобой ссориться, — устало вымолвила принцесса, — Без толку спорить. Пока сама жизнь не увидишь, не поймешь. Нет его, счастья-то, а счастье, которого ты ищешь, попросту не существует. Все это мишура. Поверь, ведь я на десять лет старше тебя, а следовательно, и опыта  у меня больше. Все мишура, и любовь, и жизнь сама, и роскошь, и битвы твои. Все...
Джинги, как и Марта, родилась  в богатой и знатной семье.  Получив надлежащее образование, положенное титулованной особе, она начала давать балы и выезжать в свет. За ней толпами волочились многочисленные поклонники, но отец оставил любимой дочери право выбора, и она долго вкушала мужское внимание, не торопясь кому-то одному отдать свое сердце. Поклонники устраивали настоящую осаду у стен ее замка, устраивали поединки за право сопровождать карету гордой красавицы. В конце концов она  сделала свой выбор. Руку и сердце Джинги отдала на первый взгляд достойному лорду Обителей Юга, влюбившись в него без памяти. Ему, одному, она решила посвятить всю свою жизнь, всю себя без остатка, быть лучшей, чтобы он мог гордиться ей, быть верной, чтобы он ценил ее, быть послушной, чтобы никогда не огорчать его. Но лорд, женившись на красивой девушке со знатным и родовитым именем, не очень-то собирался отвечать   всепоглощающей любовью на эту самозабвенную страсть, так как  был довольно распущенным молодым человеком.  Он постоянно пропадал на пирах и устраиваемых охотах с такими же повесами, как и он, игнорируя молодую жену. Джинн Ийр-Хайген тем временем искала себе отдушину, пробуя себя в искусстве: занималась скульптурой.  Любовь к искусству скрашивала ее одиночество днем, но по ночам,одиноко лежа в супружеской постели, она  давала себе волю выплакаться в  подушку. Однажды, дойдя до отчаяния,она даже пыталась выброситься из окна, но бдительные слуги остановили ее. После неудачной попытки Джинги оставила мысль о самоубийстве и с головой ушла в ваяние скульптур. За два  года их накопилась целая галерея. В этих произведениях Джинги давала выход всем своим чувствам, мечтам и фантазиям.
Между тем с каждым годом характер леди Обителей Юга  портился. Она не раз впадала в неистовство от малейшего пустяка, приказывая высечь оплошавших слуг, начала ругаться отборными словами и вести себя, как разбойник с большой дороги. Понемногу муж-лорд стал уставать от истеричной жены. Он отделился от нее в своих покоях, показываясь у жены только для выполнения супружеских обязанностей, которые стали крайне редки, потому что пиры стали основным  образом его жизни. Когда Джинги забеременела, друиды, живущие  в замковом лесу, по ее горячей просьбе напоили ее ядовитыми травами, лишив  плода. Таким образом она хотела отомстить ненавистному мужу за невнимание к ней, лишив его наследника. Едва не умерев от отравы, она стала объектом для сплетен, вмиг разлетевшимся по соседним владениям.  Узнав о ее проделке, властелин Обителей Юга пришел в ярость. Он приказал слугам  разнести в осколки галерею ее скульптур. Чудесно выполненную статую морской владычицы Ран он сам лично искрошил алебардой.
Настоящая морская владычица, узнав о его вандализме, подкараулила его торговый корабль у берегов западных владений и штормом разметала его в щепки. Голову своего обидчика, насадив на алебарду, она прислала принцессе с одной из своих дочерей-сирен.
Принцесса не знала, благодарить ли ей Ран за содеянное  или ужасаться, ведь богиня отомстила своему обидчику за испорченную статую. Приняв дочь богини с подобающими почестями и угостив роскошным обедом, она с трепетным ужасом слушала рассказы дочери Ран о жестоких развлечениях, которые мать и дочери устраивают  на море. С веселым  смехом дочь богини рассказывала, как они завлекают мужчин на кораблях и разбивают их суда о скалы. Как от волшебных песен сирен капитаны, не в силах совладать с собой, поворачивают штурвалы  прямо на гибельные рифы, после чего сама Ран с дочерьми складывают сокровища с погибших кораблей в  свои подводные пещеры. На прощание сирена, смеясь, напутствовала Джинги:
— Никогда не люби и не жалей этих недостойных самцов рода человеческого!.. И, знаешь,моей матери очень понравилось изваяние и в награду за его создание она готова выполнить твое любое разумное желание – лишь бы оно не противоречило постулатам Богов. Задумывай.
 Джинги, получив признание самой Ран, немного  растерялась и не смогла сразу сообразить, какое желание ей загадать. Смеясь, дочь богини великодушно пообещала  принцессе оставить желание на тот случай, когда Джинги действительно понадобится помощь. Нырнула в ров и  исчезла.
Джинг Ийр-Хайген брезгливо взглянула на мертвую голову бывшего супруга. Ее охватил ужас, когда она представила, какая дальнейшая жизнь ожидает ее  с заносчивой родней умерщвленного по ее вине мужа. Взяв драгоценности и деньги, она навсегда покинула Обители Юга, чтобы больше никогда не видеть эти владения, принесшие  ей столько страдания и горя.  В ее родном Кэр-Драгоне после недавней смерти отца правил высокомерный брат Ян. Осуждая ее взбалмошный и гордый нрав, а также непокорность  участи несчастной жены, он приказал больше никогда не появляться в родном замке. Гонимая братом принцесса  поселилась у друидов, зажив новой, странной жизнью. Она бродила по лесам с оборотнями и время от времени развлекалась тем, что, подыгрывая себе на тоноре, распевала песни  своим чарующим голосом, заманивая мужчин в придорожные рощи. Обезглавливая их, она гордилась  своим оледеневшим сердцем,  мстя  всему мужскому полу сразу. Вскоре она устала от своих кровавых развлечений.
— О, какой ужас рассказываешь ты, Джинги! — сказала потрясенная повествованием Марта. Жуткие откровения некогда благородной дамы заставляли ее волосы на  голове стоять дыбом.
— И ты еще осуждаешь меня, предлагая безропотно покориться судьбе обычной дамы?!
— Не всем же не везет, в конце концов, — неопределенно пожав плечами, протянула принцесса. — Может, я и вправду советую тебе не совсем то…   Но замуж, дорогуша, следует выходить за кого угодно. Пусть будет он без роду и племени,  лишь бы  не был господином родовитым! Любой полуволк искренне ответит на твои чувства, если будет знать, что твое сердце открыто для любви. Любой  из «чуждых» приосанится и подарит тебе нежный цветок, сравнив его с тобой, если заметит в твоих глазах доброжелательность.  Даже грубый северный тролль, воинственный от рождения, подарит тебе нежность и ласку, если ты подаришь ему  мимолетную улыбку. Лишь  родовитый человек способен расчетливо перебирать в голове все твои имения и звания, прикидывая, насколько ему выгодно получить тебя.  Ну, а бедный простолюдин,   кроме своей любви, не сможет тебе ничего предложить, потому что у него ничего нет. Не думаю, что тебя прельстит жить в бедности, ибо любовь быстро пройдет, когда на вашу голову свалятся все мыслимые и не мыслимые тяготы жизни.   И лишь человек способен ударить свою женщину, демонстрируя перед ней свое превосходство. Подчинить, поработить – вот природа человека. Я жила в Основном:  там мужчины еще хуже  чем наши, хотя это совсем другой мир! Мало кто из них считает женщину равноправной по природе. Мало кто из них готов выслушать и признать ее мнение на право  свободы, счастья и любви! И вот ведь парадокс: если кто-то и признает ее самостоятельность в выборе, то он сам – недостойный тюфяк… Сложно все донельзя. Нет, дочь Ран права: любить просто нельзя…
— Дочь Ран богиня, ей без чувств жить можно, она не имеет души, — возразила Марта.— Ты-то душу имеешь?.. Я ведь ищу не такого, Джинги!
— Ты вообще ищешь недосягаемый идеал, каких среди живых уже нет.
В дверь забарабанили, и незнакомый голос крикнул:
— Принцесса, ваше высочество! Позвольте вашему спутнику-менестрелю спуститься к нам в зал и спеть для наших гостей, храбрых солдат армии Противостояния?
— Позволяю! – крикнула в ответ принцесса и улыбнулась Марте:
— Ну, иди, Мартин – кепка менестрелева. Хоть денег заработаешь. Я бы подыграла тебе на тоноре, но сама понимаешь – как можно принцессе  опускаться до твоего уровня… Иди, потом я научу тебя песням из Основного. Там такая культура! Блеск. Они еще пригодятся тебе – у нас таких не поют.
И «менестрелева кепка», взяв тонор Джинги, отправилась зарабатывать единицы на жизнь, себе и  горе-принцессе.
Зловещая атмосфера надвигающейся войны тяжким бременем висела над головами солдат. Их хмурые, небритые лица  мрачно глядели на менестреля поверх кружек с пивом и груды обглоданных костей.
— Валяй про героев, — произнес один из них.


       

ГЛАВА  5
ИЕРОФАНТ  ВЕЛИКИЙ
Мы идем, летим, плывем.
Наше имя — Легион.
(«Агата Кристи»
)
Тем временем у Центра Мегалэнда, Соединенных Миров Р*Льохлэнд + Маг Морр, готовились к последнему смотру бесчисленные войска.
Из пучин Моря Забвения величественно и медленно всплывал пахнущие  тиной и обросшие водорослями черные корабли с безжизненно повисшими на сломанных мачтах остатками парусов. Вслед за ними стройными рядами  на берег выходили морские полубоги. Они молча принимались чинить и чистить судна, украшая их носы оскаленными деревянными драконами. Мировой Змей вздыхал в мутных глубинах, и от его ленивых движений по водной хляби прокатывались волны. ВРЕМЯ ПРИШЛО.
Люди Основного Мира не видели или не хотели видеть, как в дебрях лесов огромного материка  тяжело и шумно взлетали полукони-полудраконы, издавая зловещий рев, набирая скорость на дорогах ветров. Люди Основного не чувствовали обжигающего дыхания и леденящего страха, предвещающего приближение медленно, но верно идущего к ним древнего Бога Огня и Воды. Да и что они могли понять и увидеть, погрязшие в мелочах борьбы за существование, прикрывающиеся ложной религией и отвергнувшие две тысячи лет назад Истину, возвращающуюся теперь, чтобы отомстить?! Как они могли помнить о Первой огненной женщине, летящей к ним сейчас с горящими жаждой справедливой мести глазами,  и прекрасной в своем гневе, если их жрецы тушили ее, поливая нечистотами лжи, ее, несравненную, те же две тысячи лет?!
Крылатый конь-дракон с превратившимися за долгий путь по ветрам  ногами  факелами мчался, запрокинув рогатую голову, с пронзительным воем, по немыслимо длинным пустотам Центра на зов своего хозяина: «Венди-и-го-о-о!!» Хозяин, Белал Иерофант с Тринадцатью Именами, гордо прошествовал из тронного зала ему навстречу.
— Вперед, — скомандовал Он Вендиго, сев на лохматую спину своего жуткого скакуна.
Смотр начался.
Он длился неделю. Без устали горящий на ходу конь-дракон ровно мчал Иерофанта вдоль нескончаемых колонн вооруженных воинов всех рас, мимо сверкающего новыми парусами Флота. Миллионы глоток великолепной армии  восторженно  приветствовали Белала Великого, когда видели его проносящимся с пылающими от радости очами в предвкушении Победы и Возвращения. Над полками реяли знамена: со звездами Силы, стрелами Хаоса, клыкастыми зверями, скрещенными Мечами… «Непобедимая Сила! – подумал Иерофант.— Восславься, Маг-Майян, Мой Отец со множеством Имен!»
— Войска-а!!! – прокатился его  властный и чарующий голос, и на протяжении сотен эр вытянулись по стойке смирно солдаты, жадно и благоговейно внимающие словам обожаемого Владыки. – Мои отважные воины!.. Я всех вас люблю и горжусь вами!.. Вы идете на великую битву, и она станет последней и победоносной!!! Да восславится навеки мой Отец! Да воцарятся достойные Владыки на престолах, по праву принадлежащих Им!!!
— Приветствуем Отца Богов, и всех великих Богов и Тебя от всех Обителей света, тьмы и време-он!!! – заревели миллионные армии. – МЫ ИДЕМ!!!
Время всколыхнулось, пространства преломились. Иерофант выпускал грандиозную Силу в Основной Мир!
Белал Великий вздыбил Вендиго и поднял над головой сверкающий меч.
— Войска-а!!! Впере-од!! –  так начался поход, равного которому не видела история Миров.
— Супергенерал Тронд, — произнес Белал, не разжимая губ. – Ты остаешься с троллями здесь. Наши люди так же глупы, так же неугомонны, как и в Основном Мире. Они возомнили, что можно перечить МНЕ, и не хотят спокойно жить в замечательных царствах, что Я им дал. Им не по душе МОЯ война в Основном! Супергенерал! Подавить Сопротивление и Противостояние, соблюдая при этом все законы справедливой войны!
— Супергенерал Тронд по вашему высочайшему приказу установит порядок в Единенных Мирах! – рявкнул грубый бас из темноты. – Супергенерал Тронд приступит к боевым действиям по первому вашему сигналу, Принц божественной Короны!
— СИГНАЛ ДАН!!! — раскатился под невидимыми сводами Центра сильный голос Белала Великого, и еще долго носилось под ними эхо.
Армия супергенерала Тронда, состоящая из несметного количества северных троллей, бряцая оружием, решительной поступью двинулась подавлять Сопротивление и Противостояние в Единенные Миры. Личное войско супергенерала Тронда состояло из верховых,  на вороных, выносливых  боевых конях и  легионеров – рослых, прекрасно обученных, вооруженных до зубов тролльских бойцов,  прирожденных воинов, подобранных самим супергенералом, к которому привычно обращались "тиер-ап". Армия застила собой линию горизонта и, как зловещая туча, растеклась в разных направлениях.
И пока усталый менестрель пел солдатам Противостояния в пограничной гостинице «Юг-Север», война началась – великая и победоносная в Основном и бессмысленная, вынужденная – в Мегалэнде, или единенных Мирах.
На громадном вороном с белым пятном на храпе мускулистом коне  ехал решительный и непреклонный супергенерал Тронд. Его грубое, как у всех представителей тролльской расы, обветренное лицо выражало единственное желание и твердое намерение – сломить жалкие силы глупых людишек,  которым вечно не жилось спокойно. Под лоснящейся кожей его мощного коня при каждом шаге змеились бугристые жгуты мышц. Он ступал тяжело, неся на широкой спине массивную тушу старого супергенерала, который внимательно вглядываясь вдаль, кривя свое лицо в гримасе, обнажающей  длинные клыки. Резкий северный ветер шевелил жесткие огненно-рыжие с проседью волосы Тронда. Сильный кулак сжимал рукоять огромного двуручного меча, сделанного лучшим оружейником Центра. Оранжевые глаза, казалось, пламенели сами по себе, но это был всего лишь рассвет, играыший в них резким лучом.

ГЛАВА  6
В О Й Н А
Пронзительный ветер рвал плащи спутниц, в воздухе метался снег. Джинги и Марта медленно ехали на усталой отощавшей Регине.  Они с надеждой  высматривали постоялый двор или харчевню, но вокруг не виднелось ни одного строения, а те, что попадались иногда, стояли безнадежно пустые. Здравомыслящие хозяева давно покинули их, рассудив, что никакой прибыли от  бесплатного кормления голодных солдат с дырками в карманах, нет. «Скоро доедем уже да Кэр-Драгона,— утешала принцесса приунывшую и замерзшую Марту.— Это все-таки МОЙ замок. Надеюсь, не выставит  меня братец  за дверь в такую-то дрянную погоду!» Подружившись окончательно в гостинице, Джинги и Марта решили не расставаться: одну заставил скитаться зов странствий, другая же осталась без всех благ по воле судьбы.
Вдоль дороги лежали неплодородные поля; в сумерках непогоды уныло колыхались сухие ветви редких низкорослых кустов.
Кэр-Драгон поднялся из пелены снега и ветра, величественный и неприступный.  Стрельчатые окна не горели гостеприимным огнем люстр, массивный мост зловеще дыбился над полузамерзшим рвом, всем видом показывая, что опускаться он не собирается. Холодные каменные башни возносилось, казалось, до самого неба, глядя прорезями бойниц  на нелюдимый зимний пейзаж вокруг.  Серые стены, бесстрастные и равнодушные, были словно созданы по образу и подобию этой степи.
Сколько ни кричали и ни свистели Марта с Джинги,  со стороны замка не отозвался никто. Принцесса достала лук.
— Что ты собираешься делать? – спросила Марта охрипшим голосом.
— Стрелять по окнам, пока мы не превратились в ледяные статуи, — ответила Джинги и натянула тетиву, стараясь прицелиться как можно лучше, чтобы при таком ветре попасть прямо в бойницу. – Представь, какая славная бы из нас получилась скульптурная группа!
Стрела свистнула и исчезла за каменной оградой.
— Никакого толка, — заключила Джинги, выждав минут пять. – Будем пробовать дальше.
После двенадцатой стрелы раздался звук рога, и стражник в сверкающих латах возник в проеме окна.
— Э-эй! – закричали девушки. –  Опустите мо-ост! Откройте нам ворота! Мы путники!
Страж  рассудил, что от двух жалких фигурок на дохлой кляче вреда особого не будет. Зато, возможно, хозяину  будет интересно  узнать новости от столь странной парочки, а если так, то стража несомненно похвалят. Рассудив так, он пошел к мостовым рычагам. Мост с протестующим визгом и скрежетом начал опускаться.
— Сейчас наступит Рагнарек, — процедила Джинги. – Он начнется, когда братец увидит, кого впустил в замок.
Узрев герб на груди принцессы, охрана рухнула на колени, приложив руки к сердцу в знак почтения и полной покорности. Бросив повод дрожащей лошади подбежавшему конюху, леди Драгон гордо вошла в каминный зал, сделав знак спутнице следовать за ней.  Судя по выражению ее лица, она приготовилась к нешуточной битве с любимым братцем.
— Кто позволил тебе возвратиться сюда?! – закричал, побледнев от гнева,  принц Ян, узнав в изрядно потрепанной гостье свою родную сестру.
— Я  и  не вернулась,  просто хочу немного отдохнуть и переждать буран, —  ответила Джинги.
—  Вон из моего дома! Пусть занесет тебя снегом, и пусть волки растащат по полю твои грязные недостойные кости!
— Кости у меня такие же, как и у тебя! Ты что, забыл, братец Ян, что я – твоя единокровная сестра и ношу тот же герб, что и ты?
—  Ты недостойна его носить! И вообще, у меня больше нет сестры – мужеубийцы и шлюхи, чей послужной список включает в себя даже лесных вервольфов! У меня больше нет сестры, нарушившей все родовые традиции!
   В этот момент в зал вошла миловидная беременная женщина, жена принца:
— Ян, милый, как ты можешь?..— с болью в голосе сказала она.
— Замолчи и выйди вон! — убийственным тоном приказал «милый».— Я сам разберусь с этой  шлюхой и ее очередным любовником! – прорычал он, имея в виду Марту.
— Я не очередной любовник!— воскликнула Марта, покраснев от возмущения. — Я путешествующая леди. Так-то знатный владыка приветствует у себя  дома внучку прославленных завоевателей, Марту Кэр-Магнора?!
Пристыженный принц Ян был вынужден извиниться и, скрипя зубами от распирающей его ярости, вежливо предложил дамам быть в его замке гостями. Правда, он тихо пригрозил сестре повесить ее ночью на фамильном стяге, на что та так же тихо ответила ему  обещанием воззвать к богине Ран, которая уже несколько лет терпеливо ждала произнесения  заветного желания Джинги. Помня печальный и бесславный конец лорда Обителей Юга, братец окончательно сдался и в знак протеста заперся у себя  в покоях, не показываясь в зале для трапез, ворча в бессильной ярости на свою непутевую сестру.
— Ну и брат у тебя, — покачала головой Марта после ужина.
— Да пошел он,— энергично покрутив руками у висков,  сказала принцесса. — Был тупой осел и остался таким же ослом. Лучше скажи, куда мы дальше поедем? Видишь сама, тут надолго не задержишься.
— Я  иду на север!
— Война тоже на севере.
— Плевать мне на вашу войну! У меня своя цель, — упрямо и твердо ответила девушка. – Лично я ни с кем воевать не собираюсь. Мне хватает и  бандитов на дорогах. Скорей бы Иерофант победил и навел порядок в странах.
— Балда ты, кепка менестрелева,— заключила Джинги. — Что ж, на север так на север. Ложись спать, —  отправила  она подругу в кровать, хотя сама, удобно устроившись у  столика в гостевых покоях, все никак не могла насытиться вкусной едой. Даже лежа в кровати, она продолжала пережевывать жесткий кусок мяса.


глава7
Призраки страсти

Рано утром, когда подруги встали и приготовились к продолжению пути. Марта обнаружила Регину лежащей пластом на соломе. Лошадка, не выдержав трудного пути с двойной ношей на слабой спине, тяжело дышала. За стенами замка непогода разыгралась не на шутку,  и дальнейший поход на север – пешком — теперь представлялся Марте невыполнимой задачей. Требовалось переждать хотя бы до хорошей дороги, но как  это сделать  в обители злого принца Яна?!
— Джинги, нам нужно что-то придумать…— начала девушка, но ее прервал какой-то шум внизу.
— Тревога-а! – заорал охранник и затрубил в рог.
— Кто вы такие и что вам нужно?!— прокричал в рупор, высунувшись из бойницы, начальник стражи, обращаясь к полководцу окружившего замок войска Противостояния.
— Запасы продуктов, оружие и всех имеющихся в замке лошадей! – проорал, тоже в рупор, закутанный в лисью шубу полководец.— Мои люди голодны, моя кавалерия истекает кровью. Мы разбиты и отступаем от полка тролльского генерала Крозенбаха и хотим занять у вас оборонительную позицию!
— Они не только голодны, но и безумны,— выразил свое мнение пребывающий рядом с начальником охраны замка младший страж.— Им мерещится, что ГЕНЕРАЛЫ теперь ходят САМИ с ПОЛКАМИ.
—  Иди ты в пень,— бросил начальник стражи.— Лучше его высочество позови. Тебе разве неизвестно, что у троллей похожий чин называется йеранг и что этот йеранг не сидит в штабе, а орудует мечом?.. И полк-то у них не такой, как принято. Сколько отрядили в один поход, то и полк. Хоть тысяча, хоть сотня…
— Вы обязаны, — продолжал тем временем  тот, что  одет был в лису,— предоставить нам убежище от Крозенбаха, как и любой человек!
— Передай, — тихо сказал стражу подошедший лорд Драгон,— Что мы никого  не пустим, и эти оборванцы ничего не получат, в случае чего, им придется  сражаться  с нами, а  не только с каким-то там напугавшим их до полусмерти Росенбанком, если тут же не уберутся отсюда немедленно.
Страж передал приказ принца Яна слово в слово. Отчаявшееся войско возмущенно взревело и перешло в наступление в надежде успеть занять негостеприимный замок до пришествия страшного тролль-генерала. Солдаты перебирались через полузамерзший ров, стрелки посылали сквозь ветер горящие стрелы за ограждения. Стражи в ответ стреляли и поливали лезущих на стены солдат варом, заботливо приготовленным заранее по приказу предусмотрительного принца. Сам Ян нервно ходил взад-вперед по сторожевой башне, сжимая кулаки.
— Почему вы им не помогли? – удивилась Марта, подойдя к нему. – Они же люди, армия Противостояния.
— Армия?! – задохнулся в гневе принц Ян.— Да вы посмотрите на них! Разве это армия?! Голодные! Оборванные! Плохо вооруженные! По-вашему, они способны выиграть войну, которую затеяли?! Принцы Драгона всегда были и будут на стороне сильного! «Почему не помогли»! А я сам потом чем должен буду питаться? На чем ездить? И зачем они мне тут вообще нужны?
— Но сейчас приблизятся тролли и перебьют их! – с отчаянием закричала Марта. – Нелепая смерть!
— Их все равно всех перебьют, — отрезал лорд Драгон. – Вот и пусть приблизятся тролли. Уж они-то не тронут частных владений, если владыка спокойно занимается своими делами и придерживается хотя бы нейтральной позиции. Супергенерал Тронд отдаст палачу того тролля, который посмеет нарушить этот закон войны. Идите внутрь, леди, вы мне мешаете.
В этот момент раздался грохот и вопли, через зубчатую стену в разных местах перевалилось с дюжину солдат неприятеля, разя направо и налево стражей замка. Сам принц выхватил меч и бросился к одному из нападавших. Марта, защищаясь от другого, одним прыжком взлетела на зубец, рискуя с него сорваться, стала отражать атаку. На помощь лорду подоспели несколько стражей в сияющих доспехах.
— Джинги! – крикнула Марта. – На помощь!
— Я уже здесь, — отозвалась из верхнего окна принцесса, и в доказательство ее присутствия запела тетива. Стрела сразила здоровенного громилу, оттеснявшего принца Яна в угол. Принц с удивлением посмотрел на свою отвергнутую сестру и продолжил бой с врагами, прибывшими на помощь своим товарищам.
— Эй, кепка менестрелева! – позвала Джинги, доставая новую стрелу.— Помоги братцу, а я сниму со стены парочку. И не разевай рот, у нас теперь нет выбора!
Спрыгнув с зубца и споткнувшись о чей-то труп, девушка помчалась на помощь принцу Яну. В дальней башне истошно завопила жена лорда, отчаянно защищавшая себя подвернувшимися под руку фолиантами. Один такой том угодил прямо лезущему в ее покои воину Противостояния, который тут же свалился со стены, зацепив своего товарища. Подоспевшая охрана увела хозяйку в безопасное место, обезопасив ее апартаменты  от непрошенных гостей. Стража отчаянно билась во дворе с неприятелем, принц  Ян отражал удары бородатого простолюдина, а Марта разила карабкающихся на зубцы солдат, морщась от боли в раненой руке. «Их слишком много, — подумала она, — еще чуть-чуть – и мы не выдержим».
Но грохот и лязг приближающегося верхового полка троллей вселил в нее надежду, и она с ожесточенным лицом продолжала бой, уворачиваясь от топоров и сабель, под свист бесконечных стрел умелой лучницы Джинги.
— Поднять белый флаг с гербом! – закричал пробегавшему мимо окровавленному слуге принц Ян. – Узнать имя генерала троллей! Пригласить сюда! Живо!
Буйные, сильные, закаленные северными ветрами тролли ворвались в гущу войска обреченной армии Противостояния мощно и победно. Принц велел опустить мост, открыть ворота, и первые десятка три всадников на крепких боевых конях проскакали во двор. Исход битвы был предрешен.
— В… э-э… Венд хъез Йеранг? – коверкая и без того трудный для произношения тролльский язык, обратился слуга к веселому и злому молодому бойцу на танцующем  породистом скакуне. Тролль криво улыбнулся широким ртом и гаркнул:
—Верт*ллен Йеранг Йорг Кррозенбах! –
Сей диалог означал: «Как зовут вашего генерала?» — «Доблестный генерал Йорг Крозенбах».
Слуга внутренне напрягся от страха: ему хватило событий за это утро, сначала нападение, а потом эти ужасные воины самого непобедимого Белала Великого.  Вроде люди, но больно грозные и ужасные на вид, грубая наглость так и исходит от них. Мало ужасов выпало на долю бедному слуге, ан нет, еще и этот генерал в придачу. Сама фамилия которого переводится: злой! Ой, горе замку…
Но молодой боец, криво улыбнувшись, не стал ждать, когда  ничтожный слуга долго будет собираться с мыслями. Хлопнув его по плечу, он заставил соображать его быстрее. Слуга,  присев от ужаса и неожиданности, тут же  пропищал дрожащим голосом  на тролльском:
— Передайте сэру йерангу, что наш… э-э…— он поискал в своем словарном запасе обозначение «принц» на чужом языке, но не нашел. — В общем, лорд благодарит его, вывесил белый флаг в знак признательности и приглашает… просит йеранга остановиться в замке…
— Ай-Я! – взвизгнул тролль и, резко развернув коня, помчался передавать послание владыки Кэр-Драгона своему доблестному йерангу. Йеранг, разумеется, с удовольствием принял приглашение. Поев и выпив самого лучшего вина, он подарил стороннику Яну охранный браслет и отправился в гостевую комнату немного вздремнуть, пока его солдаты расчищали территорию от мертвых тел, перебрасываясь резкими, непривычными для человеческого уха фразами.
Несомненно, принц Ян умел извлечь выгоду из всего!.. Даже из войны.

Рана Марты оказалась пустяковой, и подруги решили денек-другой переждать в замке , чтобы убедиться, что тролли зачистили территорию от шляющихся  бедовых войск, сделав их дальнейший  путь  безопасным. Глядя на Марту, Джинги сказала:
— Валить отсюда надо! И быстрее. Пусть братец  сам  тут за все отдувается, мне лично  не хочется отдавать за него свою  жизнь. Если появятся после ухода троллей еще какие-нибудь противостоянцы и захотят отомстить...
— А ты подумала, на чем? Пешком нам не дойти, – горестно произнесла Марта — Регина совсем обезножила и годится разве что тролльским солдатам на похлебку.
— Что они сейчас и делают, — указала принцесса на двор.
 Во дворе, мощеном булыжниками, валялась залитая кровью белая шкура кобылы. Воины-тролли готовили себе обед,  разведя костры прямо во дворе замка. Принц Ян терпеливо молчал и смотрел на все это сквозь пальцы.
  Джинги положила руку на плечо подруги, которая задумчиво разглядывала северных солдат, предвкушавших трапезу, и то, что осталось после Регины.
— А я знаю, как мы поступим!  Ты сама обратишься  к Яну. Тебе-то он не откажет, как леди благородных кровей. Надеюсь, он что-нибудь и предпримет!
Марта, поправив выданный женой лорда наряд, который ей был немного великоват, направила свои стопы к владыке замка,  в душе надеясь  заполучить хоть каких-нибудь лошадей,   при этом  не столкнувшись  с загадочным и грозным Крозенбахом, которого она почему-то заочно боялась.
— Благородный лорд,— попросила она, найдя брата Джинги в библиотеке,— не будете ли вы так любезны выделить благородной даме средство передвижения?
Лорд Драгон вздохнул и прикинул: что для него будет убыточнее – загостившиеся гости или конь на вес золота. Вдобавок его невыносимо злило присутствие неожиданно свалившейся на его голову беспутной сестры со своей спутницей, их очень хотелось побыстрее выпроводить из замка.
— Хорошо, — после долгого молчания проговорил он, — Я помогу вам, леди, но  дам  только одну лошадь.
— Но как же так… а вашей сестре?
— Не называйте ее моей сестрой, — поморщился Ян, словно от резко настигшей его зубной боли. — Пусть пешком идет. Наш разговор окончен, — добавил он сердито и удалился в винный погреб.
— Я знаю, что мы сделаем, — сказала Джинги, узнав от Марты об отказе братца и  ничуть не удивившись и не расстроившись. — Другого ответа я и не ожидала! Слушай, мы пойдем  к самому Крозенбаху и у него  попросим лошадь, пожаловавшись на его доблестных солдат, по недоразумению слопавших нашу лошадь… Ты хорошо по-ихнему говоришь?
— Так, совсем немного, — ответила Марта, удивившись рискованной идее принцессы. – Кое-что помню еще из уроков: двойные сонорные произносятся не слитно в нос, а выделяются, и «Й» не смягчает, а отверждает и разделяет. Хотя учила его с удовольствием!
— Ниче, как-нибудь объясним. Он-то наш язык понимает, как-никак важный чин.
— Все-то у тебя просто! Вот ты сама и иди. Я генералов боюсь. Вдруг он какой-нибудь…
— «Генералов боюсь»! — потешно передразнила ее Джинги и надулась:
– Ну и хрен с тобой. Для лучшей подруги не может постараться…— она сама не хотела говорить с «чином», потому что знала свой безудержный некультурный язык, и справедливости ради опасалась ляпнуть что-нибудь лишнее. – А я так вообще с ними говорить не умею!
— Ладно,— примирительно сказала Марта,  — Пойдем ловить этого йеранга.
     Йеранга они «поймали» в картинной галерее, где он прохаживался, мельком скользя взглядом по портретам предков Драгон, совсем ему неинтересных, и думал о дальнейших военных действиях. Все его думы были о войске, фураже, пище для солдат, замках и городишках, а так же о Противостоянии и супергенерале Тронде, который уже заметно стареет и скоро будет подбирать себе замену. О, стать «супером»! чтобы к тебе обращались «тиер-ап», то есть «зверь-над»!.. Мечта, голубая, сверкающая мечта любого офицера, а он, Крозенбах, в свои сравнительно молодые годы уже успел дослужиться до йеранга, и лишь один шаг остался для только чтобы прославиться своим умением вести войну, дисциплиной и преданностью армии!
— Йеранг? – робко окликнула его Марта. Застигнутый врасплох, он резко обернулся, машинально выхватив меч.
—  Леди?! – его меч вернулся в разукрашенные серебром ножны.
— Чем могу быть полезен? – спросил он на родном языке, едва сдерживая свое раздражение. Он страшно не любил, когда его размышлениям мешали, да еще такого странного вида, одетая в балахон, неуклюжая девушка  не тролльской расы.  За колонной он заметил маячившую изящную фигурку сестры лорда Яна,  о которой йеранг нечаянно услышал нелестные слова принца и составил о ней свое мнение.
— Я…  — растерялась Марта. Крозенбах стоял перед ней, стройный, плечистый, с вычищенными до  блеска серебряными узорами эполет и прочими знаками отличия настоящего полководца – настоящего, воспитанного суровым севером и воинским уставом, прирожденного бойца, закаленного в сражениях за честь Иерофанта.  Холодные, колючие серые глаза выдавали стальную волю и какую-то внутреннюю лютость, готовность получить свое, добиться своего любой ценой. Холеная рука — странное сочетание силы и утонченности! – небрежно лежала на рукояти меча,  Марта хорошо видела его аккуратно отполированные ногти. «Когда только он успевает еще и следить за своей внешностью, — пронеслось у нее в голове,— а я вот – даже стыдно представить…! Первый раз стыдно перед… мужчиной».
— Так чем я вам могу быть полезен?! — холодно повторил йеранг, уже готовый взорваться, его раздражал  пристальный взгляд девушки,  рассматривающей его, как  какую-то статую в галерее.
— Я, сэр… — Марта испугалась его тона и совсем оробела. Путаясь в словах и окончаниях,  она начала плести такое, что прятавшаяся за колонной Джинги чуть не расхохоталась на всю галерею. Бедная Марта старалась изо всех сил, строя предложения по-тролльски, но у нее выходило лишь:
— Йеранг… мы сторонимся вас и не против… брат не дает дохлую принцессу взамен тролля… отважный конь сварил в супе моих солдат и армию Иерофанта… плохо говорю, ехали Север, Джинги и одна лошадь поедут на мне…
 
Чем дальше она говорила, тем больше запутывалась и краснела от стыда. Тролль пытался вникнуть в смысл сказанного, но понял только то, что кто-то кого-то съел и теперь почему-то хочет съесть и его, йеранга, вместе с лошадью. Остановив эту словесную белиберду резким повелительным жестом, он вопросительно глянул на Джинги и, усмехаясь, предложил  пересказать все это на человеческом языке, который он превосходно знал, как и  другие восемнадцать языков.
— Ваши солдаты лошадь нашу сожрали! — выпалила Джинги.— Не могли бы вы, генерал, оказать несчастным дамам благородных кровей и воспитания в бескорыстной помощи?
— Воспитания…— йеранг задумчиво покрутил вычесанную для красоты на щеку аккуратную прядь жестких серебристо-серых волос, странно посмотрел на Марту, с усмешкой — на принцессу,  кивнул:
— Разберемся. Что еще?
— Больше ничего, господин йеранг, спасибо, что выслушали нас! Марта, пошли… пошли же, чего стоишь?!
     Принцесса вытащила Марту из галереи за руку, а йеранг, возобновив было свои грезы о вожделенном титуле «сверхзверя», к своему неудовольствию поймал себя на мысли, что растерявшаяся от одного его грозного вида нелепая девушка с короткими волосами и грустными глазами чем-то привлекла его внимание — холодного и занятого только войной будущего «супера». Он тотчас постарался выкинуть такую мысль из головы и, проверив у зеркала, великолепно ли выглядит его замысловатая прическа  и на месте ли все ремни и пуговицы, чеканным армейским шагом двинулся приводить в боевую готовность разнежившийся отдохнувший полк.
 
— Ты чего уставилась на него? —  прошипела принцесса, когда они с подругой вернулись в комнату.— Чего так вперилась в этого злюку? Он аж сморщился весь.
— А ты-то! — обиженно прошептала Марта.— Нет чтобы меня поддержать, так стоишь и давишься от смеха. Нашла кого послать разговаривать с ним!
— О-ох, умора! — заливалась громким и неприличным смехом принцесса Драгон.— Ну как не ржать?! Ты же ТАКОЕ ему несла-а!.. Ха-ха! Ой, до слез уморила, кепка менестрелева. «Отважная лошадь сварила супчик из армии Иерофанта...» А-а! Тебе самой-то не смешно разве?
Марта вспомнила свой несуразный лепет и, перестав злиться на пренцессу, тоже засмеялась.
— Джинги, — сказала она, -  Я первый раз видела ТАКОГО мужчину. Настоящего  воина. Вот и смотрела…  Я троллей вообще раньше никогда не видела, только разве на картинках, а тут...  Думала, они некрасивые все,  страшные, а этот… красивый, такой красивый!
— Ка-ако-ой?! — удивленно вытаращилась на нее Джинги. — Ты откуда сегодня упала, подруженька? А? Тебя словно сегодня мешком из-за угла пришибли! ЭТО у тебя называется красивый? Да у него рожа, как топором из дерева вырублена, грива дыбом  и рот в пол-лица. Ты глаза-то его злющие хоть рассмотрела?
— Не знаю. Мне он показался красивым и достойным. Вот они какие, воины Белала…
— А лет ему знаешь сколько?
— Нет, я же не спрашивала. На вид лет  тридцать с чем-нибудь. А тебе это зачем?
— Затем, что тролли триста лет живут, а твоему красавцу сейчас уже, как пить дать, сто с гаком. Ты состаришься, умрешь и в гробу сгниешь, а он все  будет в расцвете сил скакать и размахивать своим оружием.
— Ты это к чему? Мне с ним жить, что ли?
— Ну-у… раз понравился. Переспать хотя бы.
— Дура ты, Джинги, хоть и родовитая леди! И как только я тебя терплю?! Зачем доверила сокровенные мысли? И вообще, у тебя только пошлости на уме! Я честная девушка! Оставайся с братом, а я поехала!
—  Куда ты собралась?! — перепугалась Джинги.— Уже время к вечеру!
— А куда глаза глядят! — крикнула ей Марта, быстро собралась и буквально вылетела во двор, не попрощавшись даже с хозяевами. У конюшен ее ждали две кобылы: тощая гнедая  — видно, «оторванная от сердца» жадным принцем — и рыжая, гладкая, судя по всему, выделенная йерангом из пищевого запаса. Вскочив на тощую, Марта галопом помчалась  в еще не за закрывшиеся ворота. Вдали виднелись уходящие к линии горизонта последние всадники — то был покинувший Кэр-Драгон полк Йорга Крозенбаха. Марта, пришпорив лошадь,  поскакала в другую сторону. Ранние сумерки уже неумолимо наползали на холодную степь.
     Джинги нагнала подругу через эру.
— Прости, — попросила она виновато, потупившись.— Огрубела  я совсем и ничего с этим поделать не смогу. У тебя еще есть чистые мечты и странные переживания, а я уже…
— Я уже не сержусь. Ты едешь искать мои странные переживания?
  —Да!
— Тогда вперед!
Впереди  простиралась бесконечная череда неплодородных полей. Небо затянулось серым одеялом туч. Вдоль дороги кое-где торчали голые кустарники, да на глаза изредка попадались обглоданные хищниками кости. Одно  лишь было неизменным —  ледяной ветер, носившийся над землей.
Суровый темный Север угрюмо встречал непрошеных гостей.
Эти несколько дней пути показались Марте долгими месяцами. Однообразная картина повсюду голой земли удручала. Жестокий ветер грозил перерасти в ураган. На их пути  ни попалось ни одной таверны, ни одного дома, где можно было бы укрыться от холода. Чтобы кони не упали с голода, их надо было  кормить, а кроме жалких кустиков с сухими ветками, да  редкими пучками жесткой жухлой травы под ними, ничего не росло. Злобный колкий снег катился по голой земле, подгоняемый ледяным ветром, он не покрывал ее, а  лишь ненадолго сбивался  в кучки, тут же рассеиваясь по бескрайнему простору. Угрюмый край, казалось, жалел для своей земли даже снега.
Марта уже пожалела, что отправилась в это путешествие, потянув за собой Джинги, которая, простыв, натужно кашляла и  несла по ночам, когда металась в жару,  бредовую бессмыслицу. Для ночлега Марта выбирала самые густые кусты, где спутницы, плотно прижавшись   друг к  другу, тревожно засыпали, завернувшись в плащи, прямо на голой земле. Тощий сухостой не защищал их  ни от ветра, ни от крупки снега. Бедные лошади, бродя кругами рядом, выгрызали до мерзлой почвы жухлые былинки,  боясь отойти дальше — ветер приносил запахи зверей. Марта жгла костры, часто гаснувшие от его порывов.
Наконец им на глаза попался маленький дом, одиноко маячивший в двух эрах от дороги. Марта повернула к нему лошадей в надежде на жарко натопленный  камин, горячую похлебку и пару ночей отдыха в теплой постели.
 Но в доме никого не оказалось. Черными  пустыми глазницами зияли выбитые окна. Распахнутая дверь жалобно скрипела  под порывами ветра, играющего рваными занавесками. Похоже, хозяева давно покинули его либо были убиты бойцами одной из скитающихся по равнинам армий. «Приехали», — удрученно подумала Марта.
Но все же это было хоть какое-то укрытие с крышей, сохранившей на себе остатки соломы. Марта тут же ободрала охапку для лошадей, заведя их под навес и напоив водой из колодца. Заткнув дырявые окна, она растопила черную от сажи,  дымившуюся печь, и уложила Джинги на чудом уцелевшую в этом разгроме кровать. Та забылась горячечным сном, как только комната стала  немного прогреваться. Простыней и  одеялом  ей послужило рванье, которое  Марта смогла собрать в доме. Валясь с ног от усталости, она  заставила себя пойти обыскать дом, надеясь найти хоть какую-то еду или оружие. Дом оказался разграбленным начисто. Ни куска хлеба, ни целой одежды, разумеется, не было; сиротливо валялись по углам в куче разбросанных обломков мебели детские игрушки. В пустом погребе  шуршали голодные крысы. Вся эта картина говорила о том, что дом посетили храбрые солдаты Противостояния или Сопротивления: хорошо обеспеченные самим Правителем тролли не позарились бы  на бедняцкий погребок маленького дома.
Марта пожалела дом, как жалеют живое существо, осиротевшее и беспомощное. Сколько лет стоял он, крепился под натисками непогоды, давая тепло и нехитрый уют своим хозяевам. Его ворота прочно закрывались от диких зверей, а в колодце была ключевая вода.
Наверное, хозяину издалека приходилось привозить сено и зерно, меняя на него шкуры, добытые охотой. Наверняка они всегда были рады путникам.
«Война треклятая, — озлобилась Марта,— не жилось мужичью спокойно!»
Взятая в дорогу провизия была на исходе.  Джинги,  раздираемая кашлем, совсем ослабела, а  путь впереди лежал бесконечно бескрайним. В тавернах, заколоченных наглухо и опустошенных во время войны, не ждали менестреля. И с этим ничего, совершенно ничего нельзя было поделать. Положение становилось безвыходным.
Марта не раз уже пыталась применить ту загадочную Силу материнского талисмана, о котором призрак матери говорил ей во сне.  Звездочка в голубом круге, на простенькой цепочке — талисмане — видимо, не была предназначена для чего-то такого, что могло бы помочь выйти из затруднительного положения. Все, что пока удавалось вызвать ей с помощью магии, — это был язычок  огня, для разжигания костра.  «Маг-Маяйн великий и всемогущий,— мысленно воззвала Марта,— Молю тебя,  пошли  мне свою помощь!»… Верховный бог,  занятый содействием своему воюющему сыну, несравненному Белалу Великому,  к сожалению, совсем не обратил свой неземной взор на мольбы бедной девушки из никчемной  человеческой расы, но эта отчаянная мольба достигла ушей какого-то бога. Вспыхнув вдруг  пятном света,  предстало перед Мартой  видение —  она увидела Скитальца, окруженного непомерно огромной стаей волков. Волки рычали и скалили клыки, а воин, развернув своего серого коня,  направил  его туда, где вдалеке громоздились скалы и слышался шум морского прибоя. «Опасность,— произнес он, перед тем как исчезнуть,— беги».
Видение пропало.
— Какая опасность? — вслух задала вопрос Марта, но он повис в воздухе, не ознаменовавшись ответом. — Волки? Что они означают? Ведь Вечный Скиталец не сын великого бога Локи, чтобы быть предводителем волков?
Ее вопрос беспомощно повис в тишине.
— Может, опасность ждет меня там, куда он поскакал? — размышляла девушка. — Мой путь лежит к морю! О, Скиталец, ты вновь явился ко мне — прекрасная моя мечта,  лишь из-за тебя  одного иду я! Есть ли тебя достойнее в этом мире?
Ей почему-то вспомнился тролль-барон, лютый и красивый, точно вылитый из серебра и твердый, как гранитная скала, с презрительным выражением на лице и холодно-вежливым тоном хрипловатого голоса,   отмеченный знаками высшего отличия. Интересно, он когда-нибудь переживает, плачет, любит, жалеет? Нет, наверное: это качества присущи только женщинам, они не для военачальника,  наводящего ужас одним только своим именем. Какая честь, наверное, быть  его солдатом!.. Впрочем, если принимать во внимание вид Крозенбаха, его солдатам очень и очень достается  от него. Наверняка за любую провинность он дерет с них по три шкуры. Лучше быть вольным бойцом, сам себе хозяином, чем подчиняться кому-нибудь.
А Джинги видела в мутном болезненном сне Ран. Ран погрозила пальцем и сказала:
— Не забудь! — и ее лицо превратилось в жуткую волчью морду.

               
 глава 8
Свершение

Через несколько дней солома закончилась, жалкие остатки пищи были съедены. Отдохнувшая Джинги почувствовала себя лучше, и подруги вновь  собрались в дорогу: оставаться в приютившем их разоренном доме дальше означало верную смерть от голода. Джинги  попыталась подстрелить  степных зайцев, но за весь день их попалось только двое, и они были настолько тощими, что жаркое состояло почти из одних костей. Видимо, шел сезон бескормицы.  Принцесса, собираясь в дорогу, ругала Марту  последними словами из своего богатого лексикона:
— Если бы тебе, сквернавка, не пришло в пустую голову искать всяких там тысячелетних призраков, то сейчас  мы  мирно спали и ели бы где-нибудь в хорошем месте на юге страны. Но нет, вместо мало-мальски достойного леди существования вынуждены бродить по безлюдным дорогам под ледяным ветром  и постоянно  бороться   за свою жизнь. Такая жизнь совсем нас  превратила в мужеподобных простолюдинов!
 Марта молча признавала, что принцесса права  и  пообещала себе, что в первой же гостинице она оставит ее,  продолжая  искать своего воина в одиночку: в конце концов, это ее цель, а значит, она не должна подвергать другого человека разным опасностям.
— Ты всегда можешь повернуть свою лошадь назад,— сказала она принцессе.
— Куда, дурья голова?!— вскричала та. — В замок Драгон к брату?! Да его удар хватит, когда он вновь увидит меня! Нет уж, подруженька, никуда я от тебя не уйду, потому как грабить больше мне  не хочется, а кушать хочется всегда. Никуда я тебя одну не отпущу, или я не леди Джинн Ийр-Хайген знака Ньюхоггра…  Но что  это происходит за окном?.. Такое впечатление, что нас окружает целая сотня волков…
— Волков?! — Марта метнулась к окну.— Сон, Джинги, это мой сон! Мне предсказали  бесчисленную стаю волков! Скорее! Они еще далеко, может, успеем от них ускакать!
 Вскочив на своих лошадей, они постарались избежать неминуемую гибель, но не успели. Очень скоро лавина  голодных зверей  настигла их. Марта обратилась к ним на наречии Оборотней, но это были не вервольфы, а обыкновенные волки. Выхватив оружие, спутницы отчаянно отбивались от голодной стаи. Марта крошила зверей мечом, Джинги ловко орудовала боевым топориком. Обезумевшие от близкой добычи,  волки кидались на шеи и крупы лошадей, девушки вот-вот должны были стать пищей для диких   зверей.
— Ра-а-ан! — чужим, отчаянным голосом закричала Джинги.— Унеси нас отсюда, я  вспомнила о тебе, спаси нас!
Наступивший мрак поглотил девушек, что-то подняло их вверх и, закружив в вихре ледяного ветра, понесло неизвестно куда. Марта вытянула руки и уперлась в гладкую поверхность. Серебристый свет,  прорываясь через густой мрак, осветил огромный кокон, в котором оказались всадницы вместе с конями. С высоты птичьего полета они увидели серую стаю волков, которые, задрав свои  морды к небу, выли, раздосадованные внезапным исчезновением добычи.
Кокон, несущий девушек вместе с конями, опустился и рассеялся.  Подруги увидели, что находятся на прибрежных скалах холодного мрачного фьорда. Вокруг  них вспыхивали  и гасли многочисленные огоньки, волны с монотонным шумом бились о прибрежные камни.
— Джинги,  — простонала Марта, — не далее как несколько дней назад я зареклась приближаться к мор… — но ее прервал мелодичный женский голос:
—  Приветствую вас у Поющих Фьорда, в самом сердце севера! Я исполнила твою просьбу, принцесса Обителей Юга. Чем на этот раз отблагодаришь ты меня?
Марта обернулась на голос и застыла, пораженная. Из прибрежных волн к ним выходила ослепительная красавица, сама богиня Ран. Ее обнаженное тело, белее самого белого мрамора, казалось, было создано самым искуснейшим мастером из всех времен и народов. Волны золотых блестящих  волос ниспадали до самых колен. Следом за Ран из воды вышли ее семь  дочерей, ничуть не уступающих матери в красоте.
— О, Ран! — Джинги спешилась и распростерлась ниц перед великой богиней. Марта последовала ее примеру.
— Встаньте, — мягко улыбнулась им Ран.— Я знаю, КАК вы отблагодарите меня.  Пусть твоя подруга споет нам самую лучшую из своих песен, а мои дочери подыграют ей.
Марта, смутившись, ответила:
— Разве могут мои блеяния сравниться с чудесными голосами  твоих дочерей,  владычица!
— Это мне решать, а теперь пой, — приказала Ран. — Спой мне о том, что привело тебя на Север.
И Марта запела песню о том, как без устали скачет воин-скиталец, его одиночестве и пронзительном взгляде полных вечной тоски глаз. Нет у него ни покоя, ни радости, а девушке, которая в восхищенном порыве отправилась вслед за ним, никогда не согреться в его сильных объятиях.
— Я та птица, что разобьется… — пела Марта, а дочери морской богини, всхлипывая, выжимали из струн тоноров самые печальные, надрывные аккорды. Проливая слезы, они подпевали:
— Грохот копыт и проклятье свободы…
Он не ответит тебе, не надейся,
Искрой горячей холодную воду
Ты не согреешь… Как птица — разбейся!
Ты обрекаешь себя на страданья,
Ты не нужна ему и не поможешь.
Лучше на скалах закончи исканья,
Камни прибрежные пусть станут ложем
Той, что пришла за тоскою на север,
ВЕДЬ ТВОЕЙ ЦЕЛИ ДОСТИЧЬ НЕВОЗМОЖНО.
В такт песни подвывал влажный морской ветер, и шумели волны Поющих фьорда. Зачарованная припевом коварных богинь, Марта поднялась с места и медленно двинулась к краю скалы.
— Нет! — завизжала Джинги, мигом очнувшись и  едва успев схватить Марту за накидку.
— Хорошая песня, — похвалила  довольная Ран. — Жаль, что ты не прыгнула в море. Мы бы сложили свою песню и спели бы ее твоему воину… Хотя, ему она не нужна. Дочки! Хватит прохлаждаться: вон плывет корабль,— богиня указала  дочерям на плывущий корабль — Пора завлекать матросов  своим  пением им на погибель.
— Зачем она так?!— зарыдала Марта, когда прекрасная, но жестокая богиня удалилась. — Они бы убили меня своим чарующим пением!
Джинги тяжело вздохнув, обняла свою подругу:
— На то  она и Ран. У них  дар такой — словами завораживать. Но перестань реветь, все уже позади! Что ты как маленькая… запомни, на богов не злятся. Расхныкалась она тут, а еще воином себя считает. Давай-ка садись на свою покусанную лошадь и валим отсюда, пока они не передумали.
Многие эры пути до самого городка, где находилась большая  процветающая гостиница «Фрегат», спутницам слышался злой звенящий смех Ран: «Хорошая, хоро-ошая песня!»…

Двое суток, утомленные битвами, голодом,  ветрами и приключениями  по пустынным степям и скалам Поющих фьорда, подруги, добравшиеся до гостиницы, проспали беспробудным сном, завернувшись в мягкие перины, в тепле и покое. Вокруг них не кружили злобные хищники, не выли бураны и голодные волки. Для них, утомленных долгим путешествием, это стало самым лучшим подарком судьбы!
 Отдохнув и приведя  себя в порядок, Марта принялась за свое ремесло менестреля. Спев все песни для гостей «Фрегата», она вышла на разведку в город, чтобы поискать места, где бы были  рады бродячему певцу.

                глава 9
ПРОРОК       

Столпившуюся народную массу девушка заметила на площади, служившей, как видимо, местом собраний горожан и ярмарок. Это были немногочисленные мужчины и женщины, вооруженные кто мечом, кто топором, а кто и вовсе большими кухонными ножами. Эти люди были родными погибших в боях воинов Сопротивления и Противостояния, они собрались  здесь, чтобы пойти по следам своих дорогих и близких. «Что делается! — растерялась Марта.— Не иначе мир сошел с ума! Это же никуда не годится! Ведь все эти люди, эти милые домохозяйки просто бесславно и бессмысленно полягут под копытами тяжелых тролльских коней. Неужели  им так хочется поиграть в войну?»
Толпа гудела. Слышен был скрежет затачиваемого оружия.
— Менестрель! — окликнула ее  широкая, круглолицая, с добрыми смеющимися глазами женщина. — Ты вовремя пришел сюда, певец! Спой-ка нам для поднятия боевого духа, как поешь ты воинам, идущим на войну.
— Вы хоть с мечом-то обращаться умеете? — спросила в ответ Марта.
— Научимся! — весело отозвались сразу несколько женщин. — Пой, а мы соберем со всех  по пол-единицы, залатить певцу перед походом — священное дело, оно способствует удаче!
     Марта задумалась. В голове у нее настойчиво крутилась только одна песня — из репертуара Джинги, услышанная принцессой еще в Основном. Песня была замечательная, в Основном мире поющих ее музыкантов очень любили. «Буду пародировать»,— решила она и влезла на перевернутый воз. У нее созрел план не допустить женщин до бессмысленного кровопролития.
Она начала петь, подняв руку с мечом в знак благословения:
— Я вижу женщин… Я вижу женщин, шагающих смело…
Женское войско восторженно заревело, стало рукоплескать ей, когда она начала воспевать их знамя,  развевающееся на длинном кривом древке. На его полотне была изображена спираль, символизирующая, что  возмущение еще только набирает обороты, но скоро в него вольется по капле целое море силы.
— Бог мой! Сколько витков
Соберет в себя эта спираль!
Самые молодые мужчины начали показывать неприличные жесты.
 Песня гремела:
— Вижу — злой генерал
Смотрит вслед им, вступающим в даль!
— Сме-е-ерть Тронду!!! — взвыла толпа, но Марта, понизив голос,  запела нежнее и проникновенней, почти умоляюще, припомнив, как это делают дочери Ран, :
— Но не будет победы, ведь все сразу поймут,
Что в каждой из вас под панцирной каской
Есть слабые корни, а это — опасно,
Ведь злой генерал…
Закончила Марта совсем жалобно, горячо обращаясь к притихшей толпе приунывших румяных домохозяек, чьи пухлые руки должны держать поварешку, каравай теплого хлеба, кувшин с молоком, но никак не оружие:
— И что мы скажем вашим детям,
Когда матери уйдут на войну?
И что мы сделаем, люди,
Когда женщина станет
Во-ойно-о-ой?!
Женщины, побросав свое оружие, уже плакали навзрыд, утирая слезы рукавами мужниных и сыновних охотничьих курток. Затем,  опустив головы, медленно разошлись по домам к своим детям и хозяйству, оставив на площади одного менестреля  с деньгами.
Они вернулись к той привычной для них жизни, что приносит свои заботы и радости: к скудным летним урожаям и долгим зимним холодам, календарным праздникам с гостями, к сказкам для маленьких детей перед сном и бурным метелям, когда волки воют прямо под окнами их домов, к первым весенним ручьям  в ясный ласковый день.  И пусть Боги сами решают, кому править миром и как поступить с далеким, совершенно незнакомым и чуждым Основным! Зачем идти против высшей воли? Чем он, Основной мир, может быть дорог здесь?..
— Молодец менестрель,— произнес кто-то рядом, и Марта, обернувшись, увидела знакомого ей старика.
— Дедушка… Ты откуда здесь? — бросилась она к нему, но тот, сделав от нее несколько шагов назад, вдруг исчез, словно провалился сквозь землю.
«Уж не Водан ли Праотец  ходит по земле в виде старца в это тревожное время?" — задалась вопросом Марта. — "И не сами ли Боги надоумили меня на этот ненормальный поход вслед за Скитальцем?» «Ты можешь быть права…— ей показалось, что прошелестел бесцветный голос призрака.— Ты не права только в одном — думая, что все знаешь о себе…»

               
глава10
ВОИН      

Мир был огромен.  Тронд шел и шел из Центра к мятежному югу, а за ним, гремя  сотнями тысяч копыт, ехала конница и тяжело топала пехота. Он шел  уже очень долго, но до  юга было еще очень не близко. Войска сочувствующих Сопротивлению, кое-как сколоченные  впопыхах, небольшими и разрозненными группами, слонялись вразнобой по степям и городам, впустую расходуя провизию и корм, вместо того чтобы сплотиться и двинуться разом на своего неприятеля. Супергенерал рассылал небольшие  отряды в разные направления вперед главной армии, и эти малочисленные, но вездесущие войска успешно разбивали в пух и прах неорганизованных сопротивленцев. Тронд особенно был доволен одним из своих йерангов, Крозенбахом. Ни одного просчета, идеальная дисциплина, победы одна за одной.  Военного такого ранга обычно Тронд с полками не посылал, на это были предводители и сотники, полковники и прочий офицерский состав, при перечислении которого у кого угодно язык устанет. Но Серебряный барон Йорг Крозенбах не был создан для сидения в штабе. Планы он составлял на лету, каждого солдата знал в лицо, умел одним взглядом вызвать порыв усердия даже у самого нерадивого.  Он всегда рвался в открытый бой, горел желанием победы и наводил  на врагов такой страх, какой наводил разве что сам Тронд.
Поэтому супергенерал с удовольствием отправлял с солдатами именно барона и с нетерпением ждал его возвращения с хорошими новостями.
…Распределив между командующими направления и цели, неторопливо двигаясь в сторону южных земель, Тронд с удовольствием наблюдал, как храпят вокруг него рвущиеся в галоп едва сдерживаемые верховыми чудовищно крупные вороные кони; с каменными лицами, решительно и неумолимо идут солдаты правительственной армии отстаивать честь Иерофанта. Где-то впереди, на Юге,  там, где  граница, собираются силы помощнее и посерьезнее тех, что  сейчас отчаянно бегут от него, заслышав лишь весть о приближении троллей. Но спокоен и уверен в своей  победе старый супергенерал, тиер-ап. Так же зорко, как и почти двести лет назад, смотрят его оранжевые глаза, так же остер его двуручный меч и тверда рука, держащая поводья. И так же вымуштрованы не знающие страха его бойцы.
Мельком взглянув на карту, супергенерал увидел на своем пути маленький город, примечательный всего лишь  одной  гостиницей, но подозрительный ходившими слухами о партизанах. Тронд дойдет до него через неделю, не тратя сил. Очистить город прямо сейчас он поручит Серебряному.

Глава 11
Й Е Р А Н Г
Итак, женщины разошлись по домам, оставив  Марту с целым  мешком денег,  позволяющим безбедно жить в гостинице целый сезон, набираясь сил.
  Вскоре в  город пришел и расквартировался полк троллей, перевернув для начала все дома в поисках  партизан — тайных бойцов Сопротивления. Притихшие горожане  ходили по своему городу с недовольными лицами; а  Марту и Джинги  тролли совсем не волновали —  ведь они шли своей дорогой, никого не трогая и ни к кому не примыкая.
Но на второй день после вторжения троллей в город Марту снова охватила тревога: ей послышалось несколько раз имя Крозенбаха. Непонятно почему он и  и никто иной все более занимал ее мысли. Она поделилась своими страхами с принцессой, но та, примеряя новый плащ,  решала проблему гораздо важнее, чем тролли, все ее мысли склонялись к тому, куда пришить гербы. Посмотрев на подругу, как на сумасшедшую, она спросила: почему это он ее так волнует, и что  за необоснованный страх перед ним посещает ее юное сердечко. Не позабыла Джинги и съязвить — насчет того, что у подруженьки, похоже, появился Скиталец номер два. Снова обругав леди Драгон дурой, Марта спустилась в обеденный зал и занялась там рассказами и песнями для толстого хозяина гостиницы и нескольких мирных гостей. Всего нескольких, потому что для путешественников был «не-сезон», а горожане в последнее время остерегались посещать его  заведение, потому что во дворе по три раза в день  толпились тролльские солдаты в ожидании выдачи еды.
Со своей немногочисленной публикой Марта и провела весь день, до самого вечера, отвлекаясь от страхов, терзавших все ее утро. Расшалившись, она забралась на стойку для раздачи и  импровизировала веселую сценку из баллады, когда распахнулась дверь и в зал ввалились военные. Марта вдруг побледнела и сникла, замолчав на полуслове: на нее недобро глядел… барон, йеранг Йорг Крозенбах.
Она молча слезла со стойки  и, бочком протиснувшись, мимо двух мрачных  солдат, в зеркально начищенных сапогах,  стрелой взлетела наверх.
— Чего это менестрель вдруг сбежал от нас? — процедил Крозенбах, свирепо глядя на хозяина. На этот раз он кипел  от гнева больше обычного: с партизанами все было не слишком гладко вопреки блестяще построенному плану.
— Не могу знать, господин… генерал, — расплылся в подобострастной улыбке хозяин, — чего изволите, сэр… игранг?
— ЙЕРАНГ! — припечатал «господин генерал».— Пива, на первое горячую похлебку, на второе  жареных гусей. ЖИВО.
— Сию минуточку, сэр… тролль-барон,— пискнул толстяк и помчался в кухню, путаясь в развевающемся фартуке.
— Шевелитесь, бездельники! — вопил он, подгоняя  поварят, усиленно работавших в душной раскаленной кухне.
«В обращении с лицами ниже тебя рангом, ты всегда должен быть холоден» — воспитывал себя с детства барон Серебряный. И Ему это удавалось. Но в последнее время у него стали сдавать нервы. Он не мог понять нечто такое, чего как бы и не было, но оно было. Казнь подпольщиков, готовящихся  улизнуть из города и позвать на помощь тайных воинов, уже состоялась утром. Но в воздухе витала опасность, взгляды горожан не выражали смирения. Это могло вывести из себя кого угодно. Тролли всегда сражались открыто и не знали другого способа ведения войны. Его не знал вообще никто. И вдруг — пожалуйста, какие-то подпольщики. Йерангу стало не по себе. Раньше все было понятно: смотр, война, победа, пир. Снова смотр; война, победа, пир. Теперь это было новое состояние шаткости, от которого никак невозможно было  отвлечься… Пусть катятся все подозрения в пивную пену! Он просто устал, но, как и раньше, он непобедим. 

После своей неожиданной встречи с бароном Марта сидела в своем номере, боясь высунуть оттуда нос и ненароком  наткнуться  на НЕГО. Почему — она и сама не знала,  просто было какое-то  нехорошее предчувствие и странное любопытство, которое она считала очень постыдным и пыталась его подавить. Оно охватило ее, когда мимо двери стройно прошагала охрана барона. Хотелось взглянуть на Крозенбаха еще хоть одним глазком, услышать его властный, хорошо поставленный голос. Как назло, Джинги где-то болталась целыми днями, видимо, искала себе веселую компанию, чтобы предаться развлечениям и пополнить свой «послужной список», как бы выразился  принц Ян.
Однако выйти девушке все же пришлось: вечно взаперти не просидишь. Крадучись, Марта пробиралась вдоль стен темного коридора, когда прямо перед ней распахнулась дверь одного из номеров и из него вышагнул именно ТОТ, кого она так боялась встретить. Пришлось вежливо поздороваться и попятиться назад. Но йеранг, удержав девушку движением руки, с ухмылкой поинтересовался, как продвигаются у леди дела с тролльским языком,  и что за наряд на ней и, самое главное, почему она убегает от него, Йорга Крозенбаха, словно он ей злейший враг, хотя у него и в мыслях нет преследовать ее.
Помявшись, Марта все же нашла в себе силы ответить ему:
— Ваш язык я учила у себя в замке, но практиковаться в разговоре мне было не с кем, поэтому я прошу извинить меня за ту околесицу, что несла ранее. А менестрелем я нарядилась, чтобы спокойно путешествовать по стране и зарабатывать деньги на свое существование, — неожиданно ей захотелось, чтобы он знал, что южные девушки тоже способны на подвиг.
—  Вот как? — приятно улыбнулся Крозенбах.— Очень интересно. Поведайте же мне юная леди, почему вы покинули свой замок? Наверняка у вас есть родители, которым вы дороги.
— Я сирота, меня воспитывала  тетя.
 «Да он обаятельный!»… Марта понемногу перестала бояться тролля и с удовольствием рассказала ему о балах, женихах и романтике, опустив лишь мотив побега за призрачным Скитальцем. Йеранг смеялся от души  заметив, что беседа ему очень понравилась, как и сама Марта. Девушка после слова «понравилась» снова смутилась и, извинившись, проскользнула мимо сверкающего всевозможными орденами красивого воина, скрывшись от него во дворе.
Но, когда она вернулась в гостиницу   за полночь —  йеранг вновь стоял на том же месте, словно и не сходил с него, глядя на нее с настораживающим интересом.
— Проветрились, леди?— осведомился он.— Я вот тоже решил проветриться. Бессонница. И — вот чудо — опять встречаю вас. Может, вернемся  к нашему недавнему разговору? Вы забыли ответить мне еще на один вопрос: почему вы от меня бегаете? Неужели я  такой страшный, что вы избегаете меня? У меня уродливое лицо?
— Э… при чем тут ваше лицо, сэр, я…
— При чем?! Но вы же меня рассматриваете все время, как какое-то удивительное чудо. Не пойму только, как можно совмещать откровенное любование мною и дикий страх.
— Я… не вас рассматриваю, сэр. То есть я хотела сказать, смотрю на ваши  знаки воинского отличия. Они замечательно вам идут.
— Знаки отличия?— блеснув безупречными зубами, расхохотался тролль.— Это на лице-то? А я раньше и не знал, что глаза, нос и рот являются знаками отличия генерала!
«Боги,— взмолилась мысленно Марта. — Ну за что вы его мне послали? У него настроение меняется пять раз за вечер. Он ужасен, он наглый, распущенный и… видит меня насквозь. И у него такие манящие губы, с жестким изломом. Интересно, что я почувствую, если он вдруг меня поцелует? Боже, мне стыдно даже думать об этом. И правда, чего это я уставилась на его рот?..», - нервно облизнув пересохшие губы и холодея от крамольных мыслей, подумала Марта.
— В общем, леди,— серьезно произнес йеранг.— Война есть война. Времени у меня мало. Послезавтра я отсюда ухожу. Я вижу перед собой девушку, которой очень нравлюсь. О своем отношении к вам я уже высказался.— Он резал предложениями — тяжелыми, медленными. Спокойно глядя  на нее беззлобным и равнодушным взглядом.
В ее голове пронеслось, что он похож на магнит, притягивающий другие металлы. «Он не стальной и не серебряный, он из магнита»,— некстати подумала она, не в силах отвести от него взгляд.
— Сегодня, после  проверки постов,— между тем  продолжал йеранг,— Я буду ждать вас у себя в номере. Там, Марта, вы сможете получить меня близко и насмотреться  вволю.
 Развернувшись, он спустился по лестнице, и выглядело это так, словно он не назначал девушке свидание, а давал поручение младшему офицеру.
— Что-о?! — прошептала оскорбленная Марта. — Да что он себе вообразил! Да я… да  я  не такая совсем! Это   Джинги может позволить себе такое! «Получите меня близко»! Да кто он такой!  Говорит о себе, как о великой награде!.. Да я не могу и не хочу  здесь больше оставаться. Где Джинги?..
 
Проверив, не спят ли на посту и не занимаются ли каким-нибудь развлечением караульные, йеранг не спеша поднялся на свой этаж. Война войной, а развлечься никогда не плохо, пока вокруг все спокойно. Милая непосредственная девушка  очаровала его своей трогательной чистотой. Почему бы не дать ей шанс согреться в его крепких объятиях и не проговорить до самого рассвета. Если раньше ее любопытство было ему неприятно, то сейчас Йоргу Крозенбаху, захотелось побыть с ней рядом.
Джинги возлежала на сиреневом бархатном покрывале, мечтательно закатив глаза, в которых отражалось темное окно и свечи. Марта ворвалась в номер и бессильно упала рядом.
— Что с тобой? — лениво обернулась принцесса.
— Он! Ты знаешь, как он на меня смотрел? Говорит вроде бы вежливо, но как язвителен, а  жесткость какая при этом  глазах. Он сказал…
— Да кто, в конце концов?!
— Крозенбах! — выдохнула Марта и, сбиваясь, рассказала принцессе о своей встрече.
— М-да…— промычала принцесса, выслушав до конца подругу. Положение оказалось двусмысленным, и непонятно, чем  могло обернуться. С тролльской знатью видавшая виды принцесса, никогда не сталкивалась, и предположить ничего не могла. Непонятен ей был и удивительный «магнит», сталкивающий этих двоих  вместе!
Они решили выехать из города немедленно, но оказалось, что этого сделать  нельзя. Тролльская охрана из города никого не выпускала. Долго подруги молча ломали головы, как поступить дальше. Стоя у окна, Марта слушала ночные звуки.  Вот прошла по мостовой чья-то лошадь: «чик-чак, чик-чак». За ней пробежал жеребенок, догоняя — «цак-цак-цак!»  «Все было так мирно,— загрустила окончательно Марта.— Как будто и не было никаких троллей».
— Марта,— прервала ее мысли Джинги,— а если он от тебя и не отстанет, что из того? Ведь он тебе нравится. Поведение, конечно, у него не очень этикетно-лилейное, но, может, у них так принято…
— Иди ты! — взъярилась та.— Ты что, меня ему в лапы  готова отправить?! Если ты — ТАКАЯ, меня с собой не сравнивай!
— «Такая»?! — вскочила леди Драгон, ее лицо исказила  гневная гримаса. — Да что ты понимаешь в жизни, книжная соплячка! «Такая»! Хотелось бы мне посмотреть, какая ты сама в двадцать семь лет станешь? И как тебя жизнь еще скрутит и выплюнет. Чурбанка бездушная! Когда ты поймешь, что кроме глупого геройства и всяких там клятв верности есть еще страсть, настоящая жизнь, случай и судьба! Да как ты смеешь меня судить! Может, я беру от этой жизни все, что можно еще успеть взять,  рискуя остаться без головы, шляясь с тобой непонятно зачем?.. Сиди тут, раз такая правильная, а я ухожу. Все с меня уже хватит!
Хлопнув дверью, принцесса выскочила искать другой номер.
Оставшись одна, девушка поняла, что не права. Ей стало стыдно перед принцессой и очень тоскливо. Совсем рядом находился номер, где  ожидал ее Крозенбах.  «Брах-брах-брах!»— промаршировали под окном тролльские солдаты —  то была, ночная охрана. И снова стало тихо.
Опасливо поглядывая на дверь, девушка, погасив свечи, легла спать, но сон все не шел. Перед глазами стоял самоуверенный йеранг, с чувственными плотоядными губами и стальным недобрым взглядом. Марта почувствовала жалость к себе и одновременно подспудное, коварное желание встать и пойти к нему.               


Утром йранг, проводя перекличку, был злым, как никогда. Он едва сдерживался, чтобы не разгромить всю гостиницу. Бедным солдатам доставалось от него весь последующий день за каждую мелочь. Он рвал и метал, выдумывая, как ему лучше всего расправиться свозомнившей о себе девке. Чтобы от него, Крозенбаха, отказалась какая-то… Может, он недостаточно ясно выразился? Но до сантиментов  и комплиментов ему, уважающему себя полководцу, привыкшему действовать быстро, с натиска напрямую… «Ладно,— решил йеранг,— на время расправа отменяется…  Но я еще устрою этой строптивице великое путешествие! Она у меня будет знать, как отказываться от Серебряного барона».
Если бы Марта пришла к нему в номер,  он бы уже утром позабыл про ее существование, отметив для себя очередную легкую победу. Но тут им пренебрегли, и поэтому он не мог успокоиться, горя желанием взять объект хоть силой. Представив Марту без одежды,  он окончательно и не на шутку распалился, оттаскав за волосы очередного провинившегося, он придумалв, как привести свой замысел в действие.
Джинги вернулась в номер еще под утро: убедившись, что у хозяина свободных комнат «из-за проклятых троллей» больше нет. Продувшись на Марту весь день, только к вечеру она решилась заговорить с ней первая. Девушка извинилась перед принцессой, сообщив, что все, что она за день видела в окне — был орлиный профиль йеранга и то, как он делал выволочки своим солдатам, не знавшим, как ему угодить. «Злится,— заключила принцесса,— может,  теперь-то от тебя отвяжется, все равно завтра ему уходить».
В дверь тихо постучали.
— Да? — хором откликнулись подруги,  надеясь, что принесли ужин.
На пороге возник молодой темноволосый тролль, которому за день досталась куча подзатыльников за плохую осанку. Нервно барабаня острыми  ногтями по косяку, он сказал:
— Сит*ен тоор йеранг Кррозенбах.
«Живо к генералу», — перевела Марта и сжалась от страха. Что он еще  там придумал, и вообще, что  за жуткое поведение  у северной знати?!
— Как не крути, а тебе придется к нему идти,— печально посмотрела на нее Джинги.— Он победитель. Главное, ты его не зли, может, еще образуется…
Тяжело вздохнув, Марта медленно поплелась на выход. Ее рука потянулась было к оружию, но она быстро оставила эту затею, понимая, что меч попросту отберут и что защищаться от могущественного посланца великой трондовской армии бесполезно. Сопровождаемая солдатом, она медленно двинулась в зал для пира. Увиденное ей ни в какие рамки не укладывалось: командующий чин был… пьян.
Сидя за столом, он обгладывал гусиную ногу,  запивая мясо крепким пивом.
— Садитесь, миледи, — кивнул он на скамью. Его убийственно вежливый тон не предвещал ничего хорошего. Сев на краешек скамьи, Марта затравленно посмотрела на барона.
— ЛЕДИ, вы, что не расслышали вчера моего приглашения? — он с великодушным видом пододвинул к ней свою кружку. Пискнув «спасибо», Марта не посмела от нее отказаться. Военная правда, как и приоритеты знатности, явно были не на ее стороне.
— Я думала, вы шутите, сэр,— учтиво ответила она, не поднимая глаз.
— А-а,— протянул тролль, понимающе кивнув. — Кстати, я слышал о вас кое-что похвальное, — продолжил он, запустив костью в глаз хозяину таверны, который, сморщившись от боли, услужливо захихикал. — Я слышал, что вам как менестрелю удалось разогнать безмозглых баб своими песнями. Это так?
— Да, сэр йеранг.
— Я решил, что вы пойдете со мной,  и будете поднимать боевой дух моим доблестным солдатам! Там-то убежать вам от меня будет некуда. Можете даже взять с собой эту… сестру того идиота из Кэр-Драгона. Чтобы было кому рассказать, какой я нехороший: заставляю девушек идти за собой без их согласия. А что? Мои солдаты тоже очень любят песни. А неплохо звучит —  полковой менестрель войска самого Иерофанта! Это великая честь. А жить будете у меня в палатке…
— Что с вами? — запротестовала Марта. — Я не могу согласиться. Мне с вами не пути!
— БУДЕТ по пути! — от выпитого Крозенбах пошел в разнос. — Долго я еще буду ТЕБЯ уговаривать?— он перешел на «ты», его светлые глаза бешено сверкнули. — Я здесь победитель и мне решать, что делать!
— Сэр! — Марта заплакала.— Прошу вас, не вынуждайте…
— Как я сказал, так и будет, — прорычал барон, вмиг успокоившись.— Тебе  следует запомнить: тех, кто стоит передо мной слишком прямо, я сгибаю, тех, кто крепится, ломаю, —  наклонившись к девушке так, чтобы не слышали солдаты, тихо сказал он.  — Правда, женщин это не касается. Я всего лишь предложил тебе то, от чего нельзя отказаться: идти со мной… Ну и на будущее: меня не стоит  ненавидеть. Ненавидящих меня я убиваю. Не позволю, чтобы какая-то девчонка  обвела меня вокруг пальчика… Денщик!
— Я! — отозвался молодой тролль.
— Взять леди под стражу и отвести в мой номер. 
— Леди?!— изумился денщик.— Но это же…
— Делай, что приказывают, дебил! — взорвался йеранг и проломил кулаком стол. Денщик, выпучив глаза, тут же вытянулся по стойке смирно. Отдав честь,  с криком «Слушаюсь!» потащил упирающуюся Марту наверх, в логово Крозенбаха. Девушка, проклиная всех троллей и свою судьбу, вырывалась и плакала. Впихнув ее в комнату, денщик попытался дать ей воды, стараясь  хоть немного успокоить. Сочувствуя Марте, он поведал, что ничего не поделаешь, приказ есть приказ. – « Йеранг непреклонен и крут, поэтому лучше с ним вовсе не спорить иначе он запросто сломает тебе голову. Такой уж у него тяжелый характер, а последние дни все эти враждебные слухи…выводят его из себя». Выйдя в коридор, тролль застыл по стойке «смирно», охраняя дверь комнаты командира.
Джинги искала подругу в гостинице и по всему городку. Хозяин таверны затравленно молчал, а барон Крозенбах, прихлебывая пиво, спокойно посоветовал ей убраться с  глаз долой, пока  он не вышел из терпения.
Ближе к ночи он с треском вломился в свой номер, напугав Марту еще больше. Он не очень хорошо стоял на ногах, и усмешка на его грубом лице на этот раз была откровенно зловещей.
— Что, ночуем сегодня вдвоем? — спросил он.
Марта, трясясь от страха,  решила сопротивляться до последнего. Никто не властен заставить ее силой куда-то ехать, или находиться в одной комнате с кем-то, если она того не желает, даже если бы это был сам Белал Иерофант.
 Но когда Серебряный начал бесцеремонно приставать к ней, оттесняя в угол, она поняла, что против него бессильна. В отчаянии, собрав все силы, она вырвалась и неожиданно для себя закатила ему жесткую пощечину:
— Я герцогиня, а не девка, проклятый тролль!
Иеранг стал чернее тучи. От ярости  у него свело скулы и до боли сжались зубы. Игнорируя ее удары, он молча сорвал с нее всю одежду. Обливаясь слезами, Марта увидела, что йеранг раздевается, обнажая мощную разрисованную воинственными сценами спину и могучие плечи, она закричала отчаянно и дико.  Крозенбах, бесцеремонно схватив ее за волосы,  швырнул на кровать. Ремень, звякнув пряжкой,  обвился вокруг ее запястий. Прямо к  лицу приблизилась гневные стальные глаза:
— Замолчи,— шепнул он,  поймав ее губы жарким хищным ртом…
 
…После,  йеранг молча оделся и спустился в зал за очередной порцией алкоголя, оставив всхлипывающую исцарапанную Марту в покое. Пыл и злость прошли сами собой, и теперь немного протрезвевшему барону стало жалко девушку, с которой он поступил чересчур бесцеремонно и даже жестоко. С усилием, отбросив мысли о некрасивости своего поступка, йеранг  решил избавиться от девушки, чтобы она укоризненным взглядом не напоминала о его недостойном генерала армии Иерофанта поведении. Хмель затуманил ему глаза, поэтому он не сразу заметил неестественные позы лежащих на полу доблестных солдат армии, и появляющихся вооруженных людей из партизанской части Противостояния…
— Подъем! — заорал не своим голосом йеранг, внутренне еще отказываясь верить своим глазам. Тролли не шевелились. Присмотревшись к ним, он увидел у некоторых зияющие рубленые раны, остальные просто лежала на полу, словно их сморил глубокий сон. — Отравили? — дошло до него. — Отравили, сволочи! Но Я ВАМ НЕ ДАМСЯ. Не дамся, ублюдки!!!
 

               
глава 12
Спасти и полюбить...
 
—Здорово вы его помяли,— сказал командир партизан, глядя на неподвижно лежавшего в собственной луже  крови  «непобедимого Крозенбаха». 
— Пока мяли, эта бестия  уложил наших восьмерых,  — отозвался один из бойцов.— Живучий, гад, а и сильный словно дракон. Когда все-то наши сюда подойдут? Сегодня до вечера успевают?
— Завтра утром, на рассвете, — охотно ответил командир. — Этого утром   прилюдно казним. Пусть наши полюбуются, какую птицу моим молодцам удалось выловить — Орлы!  Знай наших!.. Сжечь завтра на площади: столько жизней на счету у него!
…А наверху Джинги утешала дрожащую от негодования и пережитого страха Марту. Происшествие с йерангом, а потом Противостояние повстанцев, не хуже троллей перевернувших  гостиницу вверх дном, сделали прошедшую ночь самой кошмарной из всех виденных ей ранее. Джинги говорила:
 — Все они ТАКИЕ!— имея в виду тролля. — Паразит, теперь ясно, каково его истинное лицо.
 Марта только вздрагивала, тупо глядя перед собой:
— Я опозорена, Джинги. Он поступил со мной, словно я какая-то простолюдинка. Разве я виновата перед ним в чем-то? Что я ему такого  сделала?.. Бегала от него,  но ведь это правильно! Он привык, что перед ним все дрожат и беспрекословно слушаются. И что меня понесло на этот Север  в эту проклятую войну?!  Это же массовое самоубийство… все кому не лень убивают друг друга.  Я-то тут при чем? Жила себе, никого не трогала, шла своей дорогой…
— Ты же в обществе живешь,— вздохнула принцесса, — а оно не всегда соответствует твоим мечтам и фантазиям. Давай-ка, уезжать из этого проклятого города, а пока  повернись, я осмотрю все твои ссадины и синяки.
— Какие еще синяки? Он не дрался со мной. Молчал вообще. Это я его колошматила как могла.
—?!
— Боевые кулачищи против женщины  у него, видно, не приняты…  Есть все-таки капля благородства — если это у троллей так называется. Если бы не военное время, никого бы не встретил, не тронул, не убил, не изнасиловал. Сидел бы  у себя на родине, дома… Не зря, не зря я его боялась! Вежливый, ухоженный, красивый, с серебряными эполетами…
— Уже без эполет, — перебила  весь бессвязный поток причитаний Джинги.— Сорвали эполеты и все такое прочее. Казнят его завтра на рассвете, сожгут. Можешь даже поспособствовать, подложить в его ноги факел поярче!
— Что-о?!— Марта вскочила, как ужаленная. — На костер? За что?!
Принцесса, разинув рот,  не смогла произнести  ни слова. Только что ее несчастная подруженька рыдала, убитая горем, а теперь готова бежать  и вытаскивать этого дурака из  заслуженного костра.
— Тебе, что мало досталось, что ли? — выдавила она в конце концов.
— Но Джинги! — Марта собралась объяснить подруге свои сумбурные соображения о том, что генералы Белала, чем бы они по ночам в пьяном виде ни занимались,  такого не заслуживают, а серебряно-стальные красавцы — тем более, но сама плохо  разобралась в своей душе, махнула только рукой, выбежав в коридор. «Вот те на, — почесала в затылке принцесса Драгон. — Интересно, стала бы я спрашивать «ЗА   ЧТО?», если бы речь шла о казненном Ран муже?»
   У Марты перехватывало дыхание. Что угодно, только не ЭТО. Острая жалость нахлынула сплошным потоком, разом потопив всю обиду. У них могло бы быть все по-другому, если бы йеранг не был бы таким нервным, и  она сама вовремя поняла природу своих чувств. КАК он ей нужен — пугающий, жаркий, неистовый, и … достойный. Генерал, барон, великолепный мужчина. Мифического Скитальца в душе не было и в помине:  рядом был другой, досягаемый, из плоти и крови, сделавший ее своей, хоть и не слишком романтично. 
И он был в опасности.
— Менестрель, спой песенку! — заржали довольные ночной диверсией противостоянцы.— Сочини сагу о наших подвигах!
— Потом сочиню,— буркнул «менестрель».— Мне бы вашего командующего.
— А во дворе, коней проверяет,— охотно доложил кто-то из партизанских солдат.— Там его и найдешь.
Командир проверял подковы боевой лошади, радуясь, что, хитроумно подмешав в вечернее пиво северян медленную отраву,  покончил с оставшейся охраной. Теперь его воины  получат благодарности от основной армии и возьмут себе превосходных коней, о которых  могли только мечтать. А также им достанется много отличного оружия. И зачем только раньше они не додумались, что можно обходиться без лобового столкновения с тренированными троллями?! Так-то,  можно и самого Тронда в обитель мертвых отправить!!!
Он выслушал вранье менестреля. Певец, оскорбленный йерангом, решил  в отместку спеть полуживому троллю хулительные куплеты, причем хочет сделать это наедине с врагом, стесняясь смелых партизан. Вдруг песни получатся плохие и все станут смеяться над ним?.. Командир согласился отвести незадачливого певца в подвал, где ожидал своей участи барон Йорг Крозенбах. Оставив их наедине, командир противостоянцев вернулся во двор к своим лошадям.
Марта присела на корточки возле распростертого на холодных кирпичах Серебряного. Он был страшно избит, изодран и еле дышал.
— Йеранг,— тихо позвала она.
Медленно разлепив веки от спекшейся крови, он,  с трудом ворочая языком произнес:
— Пришла поиздеваться?
— Нет, ни за что на свете,— быстро прошептала девушка, краснея от своего несвоевременного признания. — Что для тебя сделать? Как тебе помочь?
— Никак, — чуть слышно выдавил йеранг. — Я уже себе помог: напившись. Надо было… было заставить жирного труса самому сначала попробовать вечернее пиво для моих солдат. Оно им перед сном полагается… полагалось. Но я в это время…
— Прости меня. Прости, что не ответила сразу на твою страсть – это я привела тебя в ярость. Я буду чувствовать себя вечно виноватой перед самой судьбой, ведь еще в Кэр-Драгоне ты покорил меня. Я не хотела сама  в этом себе сознаться,  ведь я еще ни разу никого не любила раньше. А теперь я теряю тебя, только успев понять, что именно тебя искала!
— Ничего, — обреченно закрыл глаза йеранг. – Ты опять выбираешь время, не подходящее для долгих признаний и ухаживаний. У тебя есть кинжал?.. Убей меня, если хочешь спасти. Я  прощу… говорят, гореть очень… страшно.
— Нет, я не могу! – с жаром прошептала Марта и осторожно погладила его по роскошным растрепанным волосам цвета серебра. — Где ваше ближайшее войско? Я найду и приведу его, они отомстят за  погибших. Слышишь, ты будешь жить! Я поеду за тобой хоть на край света, в снег и холод, на войну, победу, на смерть.
— Или под трибунал,— напомнил барон.
— Где они?! Говори же, не тяни мирового змея за хвост!!!
— У Сконерфьорда сейчас должен встать супергенерал Тронд… — Супергенерал, который ищет себе замену, вряд ли обратит теперь на него  внимание, и его замена уже не будут носить герб славного рода Крозенбах. Уже не славного генерала, а позорника, нелепо потерявшего свое войско и свое звание. Мать, узнав о том, что ее гордость, ее сын, не оправдал надежд, покончит самоубийством.  Время настало покончить с собой самому, но не было сил. И он предусмотрел всякие военные хитрости, но в истории войн не было еще ни одного случая военной подлости. Может, ему дадут шанс смыть свой позор кровью, став рядовым. Как благородный он пойдет на это.— Сконерфьорд отсюда эр тринадцать. Почти полдня пути. Ты не успеешь.
— Я сделаю все, чтобы успеть, — пообещала Марта и несмело коснулась губами его разбитых губ.— Прекрасный.
— Особенно сейчас, — выдавил тролль и снова впал в забытье.

Солдаты в зале шумно и радостно отмечали победу, и никто не обратил внимания на менестреля, мелькнувшего за конюшнями с огромным северным жеребцом в поводу. Сердитый конь недовольно фыркал и нервно грыз удила. «Сконерфьорд,— твердила девушка,— где он, в какой стороне?.. Мама! – воззвала она, сжав в руке талисман.— Мама, подскажи, отзовись, покажи мне – где этот Сконерфьорд! Ты передала мне какую-то Силу, так дай же воспользоваться ею!»
Медальон похолодел, обжигая нестерпимым холодом ладонь и грудь Марты. Перед глазами встало видение: громадная армия на привале там, где совсем рядом поют в своих владениях Ран и ее дочери, чуть правее…
Стремительный гривастый конь, выносливый, могучий, хрипя от нетерпения, рванул галопом туда.


Армия Тронда ждала возвращения своих полков, отправленных по разным направлениям. В этот день ее приближения к Сконерфьорду, утром, прошел срок возвращения Крозенбаха. Здоровенный тяжелый Тронд задумчиво жевал сухую травинку, вглядываясь туда, где за холмами находился городок. Воины,  находясь на отдыхе,  гоготали над своими плоскими шутками, довольные и, как всегда, уверенные в себе. «Где этот проклятый Крозенбах? — спросил у себя Тронд недовольно.— Появится – получит выговор по полной программе. Сколько можно там торчать, команда вернуться была назначена еще полдня назад?! Да не случилось ли там чего?»
— Занять дозорные посты перед наступлением сумерек, — скомандовал он.
— Да, тиер-ап! – тут же с готовностью откликнулся посланник Дэрэк, солдат, по мнению Тронда, противный и слащавый, у которого только одна цель – любым способом получить хоть под конец жизни чин йеранга,  совершенно не испытывая никакой душевной боли за судьбу родной армии.
— Тиер-ап, — появился словно из ниоткуда другой солдат, —Разрешите обрати…
— Разрешаю! – коротко рыкнул тиер-ап.
— Из города только что прибыл менестрель, он на коне господина йеранга Крозенбаха с каким-то сообщением. Я не смог в точности понять его, ужасный акцент, но он имеет важное донесение к вам, тиер-ап.
— Привести в мою палатку,— распорядился супергенерал и досадливо нахмурил кустистые брови: это еще что там такое? Кто может приехать к самому Тронду, да еще верхом на Змее самого барона?
В палатке Тронда наводил порядок денщик. Кивком отослав его , супергенерал уселся поудобнее и приготовился  выслушать объяснения менестреля. Певца ввели два дюжих солдата, указав на Тронда.
— Вот это и есть супергенерал.
Марта нервно перевела дух и взглянула на военачальника северян. Правильно ли она все же поступает? КУДА она приехала только что, и что сейчас будет? Тронд выглядел устрашающе, его мясистые обветренные губы изуродовал старый шрам, а беспорядочно топорщащиеся волосы огненного цвета с сединой походили на каким-то чудом застывший костер, подернутый инеем. За  двухсотлетний период своей жизни и ежедневных тренировок пламенноглазый и пламенногривый тиер-ап раздался вширь так, что еле проходил в проемы дверей. Чудовищные плечи казались не частью живого существа, а обломком скалы,  с прилаженной к ней оранжевой головой. Он молча сидел и ждал, когда менестрель наконец изречет слово, ради которого приехал. Девушка словно проглотила язык. Все это высшее командование страшно ее пугало, вызывая благоговейный трепет, хоть и немного поутихший после «проверки» благородства Крозенбаха. Так грезящий о сражениях мальчишка  приходил когда-то в восторг при одном слове «оружейная», а потом познал армейские нелегкие будни.
— Я слушаю тебя,— прокатился угрюмый ровный бас супергенерала,  улыбнувшегося клыкастой улыбкой в знак доброжелательности.
— Я… из… города… там они отравили, и собираются… — путано заговорила Марта, опять позабыв все тролльские слова.
— Встать смирно, не трястись и доложить понятно и отчетливо,— ровным голосом перебил ее Тронд.
Марта вытянулась по струнке, решив, что для верности надо подражать солдатам.  Набравшись храбрости, она отчеканила на отвратительном тролльском:
— Саггат, грыдэс*с иерофант Арм**йи!
Тронд хмыкнул и велел рассказывать по-южному.
Марта рассказала, стараясь не сбиваться. «Супер» почему-то внушал ей доверие, и повествование девушки получилось кратким и ясным. А глаза Тронда – стали раскаленными углями.
— Та-ак! – зарычал он.— Посланник Дэрэк!.. ты слушаешь?
— Слушаю, тиер-ап! – из входа, как клоун из коробочки, выскочил посланник. – Сэр?..
— Так и знал, что ты слушаешь.  Что скажешь?
Глазки Дэрэка забегали растерянно и вместе с тем хитровато. Блестящего Крозенбаха он тихо ненавидел уже давно и внутри  ликовал оттого, что наконец-то непобедимого постигла неудача. Однако главный почему-то не сказал «позор» и заволновался так, словно Серебряный был его родным сыном. Еще чего доброго, вытаскивать любимчика из передряги прикажет!
— Я, сэр, скажу – это явная ловушка. Разве целая армия должна слушать болтовню странствующего певца, который сочиняет сказки так, что их от были не отличить? Тем более не северянина-тролля! И разве не позор было бы барону потерять войско?.. Йеранг в добром здравии и просто пирует, а вот нашу армию ждет засада!
— Понятно, — Тронд встал и тяжело потопал к выходу. – Раз это говорит Дэрэк, то дело серьезное и йерангу действительно грозит казнь, и позор не Крозенбаху, а всему командованию: не просчитавших о военных подлостях. И сейчас мы должны…
— Но засада, тиер-ап! – отчаянно завопил Дэрэк.
— Перебивать?! — Тронд резко, что вовсе не совмещалось с его габаритами, обернулся к посланнику  спросив:
— По-твоему, армию ТАКОГО численного состава можно караулить из засады?! С такими убеждениями выше погон посланника просто некуда! Но раз ты посланник, то ты и обязан быть послан на срочное задание! А ну, взять конницу в сто пятьдесят – нет, в двести хвостов! Ты, Дэрэк, берешь в провожатые эту даму. И со скоростью стрелы скачешь выручать барона. Я выхожу с остальными и прибуду навстречу подкреплению противника к утру. И без шуточек, посланник, мне прекрасно известна твоя «любовь» к Крозенбаху и его званию. Что и почему – разберемся потом. И еще. Погибнет йеранг – погибнете вы. Оба,— тиер-ап указал на Дэрэка и Марту. – Приказ понял?.. Выполнять!
— Есть, сэр! – гаркнул Дэрэк. Приказ Тронда выполнили привычно слаженно и быстро. Уже через несколько минут кавалерия стремительно неслась по равнине, покрывая эру за эрой. Она летела, взрывая мерзлую почву сотнями копыт. Сворачивались палатки и навьючивались тягловые, воины Тронда у Сконерфьорда собирались на битву. Метали молнии грозные очи супергенерала, когда отдавал он короткие приказы. Застонала земля под великим множеством бегущих и скачущих северян, снявшихся со стоянки. Ветер трепал плащи, развевал гривы и бестолково бился о рогатые шлемы.
А в холодном подвале гостиницы, захваченный в плен – не в честном бою, йеранг Крозенбах считал свои  последние часы.
Девушка-странница, с которой он накануне поступил так грубо, мчалась, пригнувшись к гриве, к нему, чтобы успеть спасти его от страшной смерти, а за ней, как за предводителем или князем, скакала непобедимая сила.
Тролли хлынули в гостиничный двор, и полетели головы партизан. Марта, уворачиваясь от звеневших кругом мечей, в сопровождении трех солдат из конницы пробралась к подвалу. Чуть живого йеранга перенесли в номер, приставили охрану и доверили девушке самой ухаживать за ним. Закончив перевязывать раны, Марта,измученная переживаниями, уснула, прижавшись щекой к его изрубленной груди. Усталая и счастливая, она не чувствовала себя виноватой в разгроме очередного воинства, которое выступало против самого Правителя. Она благодарила Богов за удачу в спасении, зарванного из рук врага йеранга Йорга Крозенбаха, барона Серебряного, самого красивого тролля в мире, а красивый и благородный тролль, часто просыпаясь от боли, ласково гладил ее по плечу.



Нахмурились тучами небеса,
Свистит равнодушно в холмах ураган.
Не черный ли ворон, погибель неся,
Летит, чтобы пить из зияющих ран?
Не черные крылья – то гривы в ветру,
Взрывают копыта холодную грязь.
Накликали люди себе поутру
Беду, обещая на радостях казнь.
Одной только жизни – ужасна цена:
Падут легионы в кровавый поток,
Не зная, что страсть может быть так сильна,
Что тысячи жизней для страсти – ничто.
Пылает она посильнее костра,
Быстрее жезла подчиняет войска.
В полете ее не догонит стрела,
Мощна она, как в половодье река.
Чужими пожертвовать – разве цена
За жизнь, что теперь дорога ей одна?!
Серебряный воин невесту найдет,
Стена, что стояла меж ними, падет –
Стена, что преградой влюбленной была—
                В награду за то, что от мести спасла.
Запомни, как вдовы залили костер
Своими слезами, предатель-поэт.
Другие певцы воспоют твой позор,
В легендах Врагом будешь тысячи лет!
       (из песни, сложенной народными сказителями окраин Севера)

Расправившись с повстанцами,  за пособничество партизанам хозяина гостиницы, злодея с точки зрения троллей, они утром сожгли его на костре  вместо йеранга. Как раз к этому нерадостному событию подоспела основная сила Противостояния и Сопротивления. Войско было многочисленным и  хорошо вооруженным. Убедившись, что отряд троллей по силе во многом уступает сопротивленцам, они решили ударить по противнику.
Не зря супергенерала называли великим стратегом, он правильно рассчитал время, чтобы как раз прибыть к строптивому городу  вовремя.
 И как ни была велика силища Противостояния, собранная со всех северных просторов, тягаться с троллями, одевшими доспехи чуть ли  не с пеленок, ей оказалось не под силу.
Это сражение надолго осталось в памяти всего мира,  и по сей день о нем еще поют свои песни менестрели.
Две тучи, приблизившись одна к другой, сошлись в одном ударе,  словно в едином смертельном страстном танце. Потоки крови хлынули на землю, а воинственные и предсмертные крики слились в одном общем реве. Все смешалось в этом бою, тела людей и нелюдей лежали вперемешку с трупами  коней. От ударов мечей, казалось, раскалился воздух.
На своем коне, таком же лохматом и широком, как хозяин,  в самую гущу вражеского войска ворвался сам супергенерал  Тронд.  Враги, дрогнув, стали отступать под натиском могучей армии Тронда. Его жестокое лицо светилось неизмеримой жаждой победы, рука без устали рубила тела глупых людишек, посягнувших выступить против армии самого Иерофанта. Он рубился закаленным в бессчетных битвах верным мечом,  ловко и уверенно сидя на прогнутой  спине  верного коня с сентиментальной кличкой Ромашка. Взбодренные тем, что вместе с ними бок о бок сражается сам тиер-ап, тролльские солдаты издали радостный клич и смяли, растоптали, разметали по бесплодной земле своего противника.
Когда-нибудь на этом месте вырастет роща. Ее назовут Кровавой.

               
глава13
Наваждение

Марта за последние сутки устала так, что  проспала всю битву. Проснувшись, она  высунулась в окно, чтобы примерно определить время, и увидела  наводнивших городок и гостиничный двор, перевязывающих друг друга северных усталых  солдат и самого Тронда, выводившего  за уздечку своего Ромашку. Его суровое лицо было задумчивым,  он мысленно подсчитывал свои потери,  с удовлетворением отметив, что они ничтожно малы по сравнению с имеющейся силой. Задача выполнена —  север почти очищен от врага.  Конечно, еще будут попадаться разрозненные кучки немногочисленных отрядов, но для этого можно обойтись ранее разосланными полками. Итак, он смело может двигаться в сторону Юга.
Марта, убедившись, что барон спит, отлучилась на минутку, чтобы найти Джинги. Принцесса сидела внизу с троллями, абсолютно пьяная, и нецензурно ругалась на «постоянную смену власти». Узнав о сражении, Марта порадовалась победе «супера», но только сейчас ужаснулась, вспомнив, что это именно она привела троллей в город. Джинги заплетающимся языком поспешила успокоить ее, напомнив о неизбежности подобных ситуаций в любой войне и о том, что Тронд все равно бы пришел сам, правда, чуть позже.  Убедившись, что леди Драгон хоть и не стоит на ногах, но все же жива и невредима, Марта вернулась к йерангу и уже не отходила от него ни на шаг, то жалея, то любуясь, то тихонько напевая о новой  любви, вошедшей в ее жизнь необъяснимо и неожиданно, наполнившей ее душу нежным и прекрасным.               
Она изо всех сил старалась поднять его на ноги, выходя из номера лишь поздно вечером, когда он засыпал. Джинги, обидевшись на подругу за то, что та не позвала ее с собой в  решающий день,  выезжала по утрам к Поющих Фьорду и с хмурым видом прогуливалась неподалеку от него, слушая гимны дочерей Ран, славивших  водную стихию. Когда, набродившись у моря, принцесса вечером возвращалась в гостиницу, то ей не с кем было поговорить — Марта то сидела у ложа барона, то пела в зале для Тронда. Джинги чувствовала себя одинокой, ненужной и всеми покинутой.
Петь для супергенерала было большой честью и большим удовольствием. Великий полководец слушал внимательно, задумчиво подперев двойной подбородок кулачищем и иногда изрекая «н-да-а…» Он все ломал голову — как это женщина могла предать целую армию «своих», выбрав тролля. Марта объясняла ему свои чувства, рассказывая свою историю,  добавляя, что для нее нет различия  между расами, но для Тронда тогда возникал другой вопрос: как это женщина могла влюбиться без памяти в, мягко говоря, бешеного и самого надменного йеранга на всем Севере. В процессе рассуждения о странностях любви, старый «супер» иной раз тоскливо вздыхал, вспоминая, сколько ему лет, печально провожая взглядом пробегающую  после прогулки леди Драгон, титулованную особу, потрепанную всеми ветрами жизни, падшую, но прекрасную, как небесный дух. Тяжело вздохнув и выпустив струю дыма из своей  трубки, он молча смотрел на стены  невидящим взглядом, а перед глазами вставали картины долгой жизни — служба, войско, опять служба, повышение, служба…
В его небольшом и неуютном замке никто не ждал возвращения Тронда с войны, кроме разве что слуг, которые  прекрасно обходились и без хозяина. Никто не мог назвать  его отцом и милым мужем. Служба…
Где-то мчался по мирам Скиталец, недосягаемая, прекрасная и позабытая мечта Марты. Он сражался с врагами Богов, погоняя усталого коня. Марта не думала ни о нем, ни о чем-либо другом вокруг нее, ибо сама жила как в чудесной, сказочной мечте.

                ****************               
 
Жизнь текла незаметно. Йеранг выздоровел и тут же получил грандиозный разнос от Тронда с обещанием когда-нибудь отдать Крозенбаха под трибунал, за неосмотрительное поведение в районе боевых действий. Бас военачальника гремел так, что тряслись стены, а солдаты в гостинице и на улице вытянулись в струнку  замолчав, словно неосторожное слово могло навлечь на них по меньшей мере обвал.
— Представьте, барон!!! — орал супергенерал.— А если бы девушка НЕ влюбилась в вас, после  ТАКОГО-то обращения? Вы понимаете, что поступили недостойно, не соответствующе званию йеранга армии Иерофанта Белала Великого?! А если бы мы НЕ стояли близко от города?! А если бы взятая девушкой ваша лошадь сломала ногу по пути и мы бы узнали о вашем позорище ПОСЛЕ того, как неумный народ поджарил бы вас вместо праздничного гуся?! А?! А полк-то, полк-то какой бы-ыл!!! 
Серьезно провинившийся и уже давно ожидающий, когда с него полетят чины и знаки отличия, Крозенбах подавленно молчал. «Баран ты, а не барон», — думал он сам про себя.
  Закончив орать и брызгать слюной, супергенерал снизил голос и, грозя йерангу кулаком, прочитал ему очень длинное поучение — как надо себя вести такому важному члену командования, который хочет со временем принять на себя тяжкое и славное бремя  и звания.
— Ведь вы же почти идеальны, чтобы стать тиер-ап,  барон. Но вам следует еще очень многому научиться! Вы слишком молоды, резки и тщеславны, а на войне нужны не только быстрота и жестокость. Вы должны стать сдержаннее и рассудительнее. Еще один промах, и вам конец.  Вы должны понять многое, а главное… та-ак, подождите…— супергенерал резко переместился к двери  и со всей силы двинул по ней ногой.
— А-а-а! — раздался отчаянный вопль Дэрэка,  получившего по честолюбивой голове. Дурная привычка подслушивать под дверью сослужила ему на этот раз плохую службу, тем более что рев Тронда и так хорошо было слышно на целую эру.
— Вот, — показал Тронд, — вот какого солдата я могу без сожаления потерять. Он думает только о своем повышении,  не стараясь заслужить его преданностью и старанием. Он постоянно шпионит под дверью своего супергенерала, а я  терплю это потому, что род Дэрэков испокон веков верой и правдой служил Иерофанту. Как говорится, в семье не без урода…  Если я  прогоню его из армии, весь позор падет на все его семейство. Но вы-то, Крозенбах… Вы, настоящий, храбрый, строгий командир! Будьте  умнее и осмотрительнее впредь.   Идите,  отдохните,  девушка, наверное, заждалась вас уже. Выезжаем через семь дней на рассвете, с первыми лучами. Будьте  готовы.
Йеранг вышел, а тиер-ап Тронд, устало пробурчав что-то неразборчивое,  пнул под зад проползающего мимо него к лестнице Дэрэка.  Проследив взглядом, как тот, кувыркаясь, скатился по лестнице, Тронд  приступил к разметке карты местности, помечая закорючками удобные для стоянок места и мурлыча под нос какую-то легкую мелодию. 

                **********************               
— Любимый, будь вечно моим, будь властелином моим! — срывающимся голосом просила Марта, сгорая от страсти в жарких руках йеранга. Нежно касаясь руками рубцов от недавних полученных ран, она страстно шептала:
 — Не оставляй меня никогда, и я не покину тебя.
Они стали  одним целым,  поняли и нашли друг друга. Долгими ночами, не сводя друг с друга влюбленных глаз, они разговаривали, держась за руки. Оба думали, что созданы для того, чтобы быть в месте. Он оказался символом того, что ей было так нужно,— мощи и войны. Крозенбах, правда, чувствовал легкую вину за свой пьяный поступок, но в конце концов, решил, что  у них получилась прекрасная пара — именно о такой подруге любой бог войны мог только мечтать! Сильная и любящая, страстная и смелая, не боящаяся скитаний по ночным дорогам, умеющая обращаться с оружием и слагающая песни. Женившись на знатной  недалекой и равнодушной трольке, он никогда бы не встретил настоящей любви. Ему был нужен друг, напарник, единомышленник и любовница в одном лице, а не жена в общепринятом смысле слова. 
Пить во время войны Йорг Крозенбах зарекся. Надо было вырабатывать твердую линию поведения, чтобы не осрамиться перед собственными солдатами, которых сам же за пьянство с позором отправлял  домой без доспехов. Трезвый, всегда начеку, натянутый как струна — вот каким должен быть йеранг армии Белала Великого!
«Скажи, почему,  любовь моя,    ты выбрал меня — ведь на твоем пути встречалось много  женщин и смелых, и красивых?» — спросила  как-то его  Марта. «Не знаю,— немного подумав, ответил йеранг,— разве теперь это так важно?.. Когда я был в опасности, именно ты оказалась рядом и показала себя отважной и равной мне. Иная бежала бы подальше без оглядки от ужасного злого тролля, пока его не казнили бы на базарной площади. Твоя подружка, например:  тоже обладает талантом владения мечом и луком, всех наших солдат по мишени переплюнула,  но она — другая.  Таких как она называют паразитами, прицепляющимися к любому, к кому выгодно прицепиться. Даже в тебе она нашла выгоду. Сколько уже времени ты, знатнее нее, берешь инструмент и под видом менестреля поешь для простолюдинов, чтобы заработать на жизнь ей и себе. Она не сочла нужным помогать тебе,  хотя бы танцуя перед толпой, нежилась целыми днями в кровати".  «Ты не прав,— защищала подругу Марта.— Разве она нежилась все эти долгие-долгие дни пути? Она так же, как и я, терпела невыносимый ветер и боялась волков и разбойников, она сражалась со мной бок о бок». «Еще бы! Себя же надо было как-то  защитить, — находил аргумент Крозенбах, — идти-то ей больше некуда. Перед ней постоянно  выбор, идти куда-то, откуда она потом извлечет выгоду. Чувствовать она, по-моему, совсем не умеет. Такая как ты жеманиться и трясти задом не будет, по тебе сразу видно, нравится тебе это или не нравится. А твоя попутчица, подобно оборотню, примет любой облик и изобразит любую из известных страстей, как только увидит нужного человека. Он будет ей гадок, но она преданно станет заглядывать ему в глаза, чтобы змеей пригреться на его груди».  — «Ты несправедливо о ней судишь! — опять вступалась Марта за подругу.— У Джинн сложная судьба.
— Дорогая моя звезда, предложи ей кто-нибудь дом и деньги , она не раздумывая бы согласилась, невзирая на  свою судьбу. Извини, что я так говорю о твоей подруге, но я так считаю и своего мнения не изменю.
В соседней комнате на кровати одиноко возлежала принцесса Джинги. В ее  дверь кто-то осторожно постучал.
— Валяйте, — отозвалась Джинги, не соизволив даже повернуться к вошедшему.
— Кхм, — кто-то деликатно кашлянул. — Не составит ли прекрасная леди  мне компанию за поздним ужином?.. Я тут шел мимо и, заметив свет,  подумал…
Джинги молниеносно обернулась и, вскочив на ноги, обомлела: в дверях, вежливо ожидая позволения войти, возвышался тиер-ап супергенерал Тронд!
— О да, конечно, сэр! — с готовностью ответила она.
Со смущенной улыбкой огромный «супер» предложил ей опереться на его железную руку.
       

Армия  Тронда  слаженно и целеустремленно, победоносно двигалась к  южным границам. Захватывая по пути не желающие подчиняться села и замки, громя в пух и прах немногочисленные войска Сопротивления. К Тронду в образе ворона прилетел гонец Иерофанта,  и передал карты, составленные Богами. На картах было отмечено, где скопилась самая большая сила. Отдельно Правитель передал свернутый в трубочку лист с гербовой печатью и словами: «Я, Богорожденный Иерофант, и Боги — с вами, мои верные воины. Я горжусь вашими успехами! Покорите для меня восставший мир! Белал, Маг-Майяна Чудесное Дитя, взошедший на Престол Миров Мегалэнда, любящий всех вас».
Командование со священным трепетом в сердцах читало послание Белала Великого. Радостно становилось на душе у каждого солдата, услышавшего слова самого Правителя. Проревев присягу на верность, 
 воины дружно опустились на одно колено,— едино счастливая Армия потому, что нужна Ему и ценима Им. Правителем, дающим Мирам справедливость и благо.
Марта восхищалась не менее солдат и йеранга Крозенбаха. «О, Повелитель всего!— сказала она об Иерофанте. — И как же Он справедлив! В Его власти попросить Богов, и они разрушат и утопят неблагодарных, но он, словно простой король, послал всего лишь войско». «Таков Его закон,— поучительно ответил йеранг. — Он старается не нарушать равновесия и обходиться реальными силами. Если Он станет решать все с помощью Богов, если Боги станут выполнять любую просьбу каждого живущего — что будет тогда? Хаос и разруха. Мы все разучимся жить". «Но для чего люди восстали? Чего хотят добиться? Основной за это время, наверное, уже взят. А наши?.. Живи себе — бери от жизни что можешь. Крестьянин выращивает скот и хлеб, муж идет на охоту, жена воспитывает детей, батрак нанимается работать и пирует потом в кабаке не хуже и не беднее лорда, лорд присматривает за владениями и занимается своими делами, рыбак всегда поймает в чистой реке рыбу, торговец везет свой товар, ленивый лежит на подушках, храбрый садится на коня и едет искать свое счастье в миры для всех, огромные миры; чтобы объехать их все, не хватит жизни. Что же заставляет Противостояние идти на смерть?" «С жиру бесятся,— с презрением говорил Крозенбах. — Помахать мечом захотелось. Ни голода, ни бедствий, друиды во всех краях вымаливают урожаи, колдуны лечат болезни, корабли и кони ждут — не дождутся смельчаков, желающих пуститься в дорогу и привезти оттуда сокровища и славу. Зачем так жить? Зачем такой Иерофант нужен, который это все дал и порядок установил, закон придумал — «живите, все расы, в мире, не трогайте друг друга, всем всего хватит». Не-ет, лучше разорить свой дом, увезти от близких все средства, чтобы вооружиться и повоевать с этим негодным Белалом, который их расу не желает ценить больше, чем полузвериные, а ведь люди — венцы творения!.. Вот как они думают! Разметал бы по косточкам за такие мысли, стер с лица земли бы!»
Марта соглашалась, что посягать на священность Белала — преступление и восставшие должны быть наказаны. Но она заметила странности в поведении Крозенбаха во время  совместного похода. Он стал каким-то новым — меньше ощущалось в нем живой ярости, стало меньше злобы, лицо часто стало выражать покой, но вместе с тем появилось какое-то смятение — как будто все проявления эмоций он загнал внутрь себя,
В темноте йеранг взял привычку стоять у самого огня, неотрывно глядя в него, и простаивал чуть ли не до утра, пока Марта не выходила из палатки и, обняв за талию, не уводила на отдых. Она с тревогой вглядывалась в его ничего не выражающее лицо, на котором играли отблески огня, делая его таинственным и еще более красивым. Что-то сломалось в  бароне Серебряном — или, может, только назревало?

Джинги, изъявив желание следовать за Трондом, последовала этому твердому намерению и ехала по правую руку от супергенерала на танцующей стройной лошади, гордо вскинув прелестную головку, в самых лучших одеждах и драгоценностях, подаренных троллем. Зловеще трепал ветер кровавый стяг армии севера с шестилапым чудовищем в короне — гербом Иерофанта. Дрожала земля, сотрясаемая тысячами конских копыт. Война продолжалась.
               
               
глава14
Возмездие

Это был мятежный замок, из бойниц которого не свешивался белый флаг. Замок богатый и причудливо отделанный, принадлежал он знатной семье. Высокие надежные стены приютили большое войско Сопротивления, и сами лорды были на его стороне. Замок сыпал стрелами и пучками зажженной пакли. Брать его должен был Крозенбах.
После долгой осады троллям удалось попасть внутрь стен и захватить власть в свои руки. По опущенному мосту со смиренной улыбкой, что показалось Марте еще более ненормальным, чем стояние у ночных  костров, шагом въехал йеранг. Солдат сопротивления к этому моменту уже не было в живых,  живыми оставили хозяев богатых владений — лорда, леди и двух подростков, державшихся с достоинством, как и подобает феодалам. Медленно подъехав к ним в гробовой тишине, Серебряный еще раз улыбнулся и спросил:
— Герой нашего времени? А, лорд? Хоть леди с детьми пожалел бы. Чего вам не хватало — плохие владения? Тяжелая жизнь?
— Несправедливая война, генерал,— честно и открыто глядя троллю в глаза, ответил повелитель замка.— Сила против слабости, кровопролитие.
— Вот и остановили бы его. Если можете,— сухо произнес йеранг, сжав губы и сверкнув стальными глазами. — Не мы его начали. Вместо того, чтобы помогать  его вести, вы бы лучше разоружили сброд или хотя бы сами сидели спокойно.
— Пути назад нет, генерал.
— Я тоже думаю так,— Крозенбах снова улыбнулся. — Казнить,— не разжимая губ, скомандовал он. — Всех четверых.
Супруга лорда, закричав, повалилась под ноги его коня, умоляя тирана о милости. Братья-подростки побледневшие обняли друг друга. Лорд безумным взглядом глядел куда-то мимо тролля и молчал, понимая, что его сочувствие Сопротивлению привело семью к  ужасному концу.
Марта, в воинских доспехах, в шлеме с забралом, ринулась к йерангу:
— Ты… Знать казнить?!
— А я кто, по-твоему? Я, между прочим, тоже не простолюдин.  Меня же собирались… Не лезь сейчас с своей жалостью — это ВОЙНА.
   Солдаты уводили обреченных несчастных. К барону подъехал один из старших офицеров, Арли, и тихонько сказал:
— Йеранг, осмелюсь спросить, не слишком ли вы перестарались?  Казнить целую семью лордов? Советую вам передумать.
— Кто дал вам слово, Арли? — змеей зашипел барон.
— Моя честь, господин йеранг. Ваш поступок не одобрит тиер-ап.
— Ты учишь МЕНЯ?! — йеранг перешел на «ты», что означало — он на грани. Ты МЕНЯ пугаешь? — он занес руку в тонкой коричневой перчатке для удара.
— Я офицер и благородных кровей, сэр,— напомнил ему Арли, стараясь говорить ровно, но его приятное открытое лицо исказила легкая гримасса страха. Крозенбах опустил руку и отвернулся. В это время несколько солдат подвели к нему хорошо одетого человека.
— Это еще кто? — недовольно бросил йеранг. Тролли объяснили, что пленник является военачальником вражеского войска,  и прятался в замке.
— Вот даже как? — удивился Крозенбах — Прятался?… — он проехал вглубь двора туда, где  должны были казнить лордов. — Арли, примите мои извинения,  поймите — я устал и очень зол. Больше я не позволю себе поднять руку на честного благородного офицера. Прошу прощения. Можете отпустить этих непутевых замковладельцев. В другой раз будут умнее против кого воевать.
— Есть, сэр! — обрадовался  Арли. — Ваши указания насчет этого вояки? Командующего?
— Он уже не командующий. Командовать ему некем… Сожгите его.
— Что-о?! — сама себе, не слышимая никем, надрывно воскликнула Марта.
Она развернула коня и галопом вылетела из замка. Да, она понимала, что время такое, но это ее ужасало. Конь мчался по сумрачной долине  во весь опор, унося Марту куда глаза глядят. Очнулась она в каком-то лесочке, растерянно озираясь и не зная, в какой стороне находится.
Йеранг, грозный  с каменным лицом, неотрывно смотрел на взвивающееся в небо пламя.

Выбираясь из леса,  девушка услышала стук копыт и увидела, что ее догоняют два тролльских солдата. Это Крозенбах, заметив ее побег, послал  за ней своих солдат, для того, чтобы она не потерялась, не заблудилась, не попала в опасную ситуацию. Все еще в смятении Марта медленно последовала за ними к месту сбора войск.
Огромное полчище троллей продвигалось дальше  к югу, не останавливаясь на пути в населенных пунктах, не оказывающим им сопротивления. Мятежные города и поселки же сметались с лица земли, сжигаемые непобедимым войском.
 «Он взбесился! После того, как сжечь хотели, сжигает всех подряд без разбору и наблюдает!»,— про себя думал Арли, глядя на Крозенбаха. «Молод еще, месть в голову вбил, но ничего особенного  против правил не делает»,— рассуждал Тронд. «Мне страшно»,— говорила Марта принцессе. Нет, между ними ничего не изменилось — между ними все так же были страстные ночи,
 но во сне пространство палатки заполнялось криками жертв барона, гудели подземным гулом прошлые сражения, растекались реки крови,  и эхом разносило болезненно и страшно: «Сжечь».
Тоска снова нашла ее. Она устала от войны, барона, бесконечных маршей, однообразных черных коней и нескончаемых дорог, топота пехоты, костров и даже Джинги. В очередном вещем сне зов раздался вновь: Марте ярко и ясно показался  фрегат, плывущий по морю. «Север,— послышался знакомый голос, глухой и бесцветный,— Обители Ночи». «Но я только что с севера,— сказала Марта, стараясь рассмотреть знакомое лицо. — Остановись. Я не могу больше никуда идти. Я влюблена в него». «А в него ли?» — появилось совершенное и прекрасное лицо Скитальца. «Он чем-то похож на твою мечту, но твоя ли это мечта? Видела ли ты взлет и упадок цели?!» «Какой цели?! — бросившись к призрачно колышущемуся в темноте идеалу, закричала Марта. — У меня уже пропала цель. Я воюю и заслужила благосклонность целой армии Повелителя Белала, но не моя эта армия, не свободное  скитание с ней по мирам,  и поют обо мне лишь тролли. Я чувствую только холод северных полей и дорог, у меня нет будущего. Освободи меня и возьми к себе, в свой путь!» «У каждого свой путь,— раздельно произнес Скиталец,— ты еще не завоевала мир для себя и не нашла пристанище. Тоска вновь поселилась в твоем сердце — не пытайся  меня поймать, я лишь тень — ты живешь в мире теней прошлого. В этом страданье тех, кто не ценит живого яркого мира — моя тоска…» Тень пропала. Марта проснулась и долго думала о нем: неземная печаль и совершенно чужие глаза, неживые и странные. Можно ли остановить его и остановиться самой?
Рядом храпел йеранг.
— Вот и все,— печально, тихо сказала девушка — так, чтобы воин-победитель не проснулся.— Твоя цель — сжигать и властвовать. Иди… Вот и все.
Она погладила его по спине, чуть касаясь кончиками пальцев, — в последний раз — и, осторожно встав, наскоро одевшись, вышла из палатки.  Ответив паролем на гортанный окрик ночных постов, она поспешила к шалашу Джинги. Принцесса мирно спала и видела во сне замок князя Тронда, в ее воображении он был велик и украшен драгоценными камнями. Толпы вышколенных слуг покорно склоняли перед ней головы, ожидая ее приказов — княгини Тронд, тийры-ап. Поэтому она была крайне раздражена, когда  ее чудесный сон прервался бесцеремонным вторжением Марты.
— Джинги! Это же я, Марта! Ну же, вставай,— Марта потрясла пригревшуюся под теплой шкурой подругу.
— Какого хрена, — пробормотала принцесса, выбираясь из постели.
— Поговорить надо.
— Эх, ну чего тебе не спится? — зевнула Джинги, поеживаясь от холода. — Что, йеранг плохо удовлетворил?
— Не опошляй ты все на свете! — рассердилась Марта. — Я же не спрашиваю у тебя, хороший ли любовник старый тиер-ап. Слушай: я сон видела!
— Опя-ать Скиталец,— недовольно протянула леди Драгон. — Тебе что — тролля твоего серебряного мало, а?  Опять за тысячелетним прахом попрешься? А Крозенбах, ты представляешь, какой удар его хватит? Он же тебя одну из всего живого любит и готов  ради тебя мир перевернуть! Искала воина — чем тебе этот не воин?
— Подруга, милая, ты понимаешь — не то все здесь и он, кажется, тоже не тот! Я не знаю, может, он просто похож, но он вдаль смотрит и крушит все на своем пути, а тоска нашла меня вновь. Горячка страсти кончилась, будут будни!
— Собирайся и катись, если хочешь. Я тебя уговаривать не буду — если тебе в дурную башку что-то взбредет, то надолго и прочно. На месте тролля я бы тебя к седлу привязала и никуда не пустила. Ты как хочешь, но на этот раз я с тобой  не поеду. Хватит, намоталась. Мне и в трондовской палатке хорошо: старый коряга с меня пылинки сдувает. Если собралась, то уезжай, а то скоро утро наступит,  ко мне супертронд зайдет, увидит тебя, вопросов не оберешься.
— Не зайдет,  он за тобой денщика пошлет — сам-то больно тяжел.
 Но неожиданно они услышали раскатистый ровный бас:
— Мой денщик объелся свинины и сидит в кустах со вчерашнего вечера. А я,  тяжелая старая коряга, зашел, и теперь спрашиваю вас: куда это вы собрались?
— Вот видишь, кепка менестрелева, — обрадовалась принцесса, зная, что за «корягу» ей ничего не будет. — Пришел! Что я говорила, а? — она сладко потянулась и подмигнула супергенералу. А ты, любезный, не хуже Дэрэка — слышишь!
— Ну, мне иногда положено знать, какие мысли посещают моих подопечных.
Марта рассказала великому полководцу все, что было у нее на сердце. Тронд погрустнел, вспомнив о ее песнях, но разрешил взять хорошего коня и денег из своей казны.
— Но Джинги,— добавил он не терпящим возражения тоном главнокомандующего, отдающего приказ солдату,— я не отпущу.
Джинги никуда и не собиралась.
А когда Марта, стремительно удаляясь к линии горизонта, оглянулась последний раз назад, то увидела провожающие ее взглядом две фигурки — большую и маленькую. Легкая грусть мягкой лапкой тронула ее сердце, но конь, названный Змеем, нес ее в неизведанное будущее, к новому и прекрасному. Все старое закончилось, отжило, не было больше Марты-менестреля, скакала вслед за непонятной тоской юная женщина, одетая как подобает герцогине, слыхом не слыхавшей о предателе-певце и Крозенбахе, не было больше робкой восторженной девушки, познающей первый раз мир за стенами родового замка… Со сбруи она срезала знаки войска троллей, заменив их своими гербами, на поясе красовались новые, богато убранные ножны. Карта освобожденных от противостоянцев городков и сел, в которых есть таверны, значила, что больше не будет отощавших кляч, волчьих стай, голода и ночей на мерзлой земле. Леди Магнор становилась тем, кем нарекла ее при рождении  судьба. Пока она удалялась, маяча темным пятном в светлеющей дали, тролль, положив огромную руку на тоненькую талию принцессы, долго и печально смотрел ей вслед.
— Какой-то злой генерал смотрит вслед ей, вступающей в даль,— запел он. — Ох, да какой там, к богу хаоса, злой! — он наклонился к Джинги,— вот Крозенбах проснется, этот будет действительно злой… Как все же хорошо! Свободна, как ветер. Скачи-и-и… Ни тебе обязанностей, ни тебе никакой армии, денщиков с поносами, солдат, утренних побудок… Да-а, — закончил он. — Пошли, моя милая женщина, воевать. С йерангом. Крику будет — ой. Тр-руби побудку!

 глава 15
Обители ночи
Сколько недель или месяцев прошло с тех пор, как она покинула войско Тронда — Марта не знала. Потянулись нескончаемые равнины севера, по пути встречались отдохнувшие от войны селения с тавернами и гостинцами. 
Люди косились на боевого коня, признавая в нем тролльскую породу, но Марта высокомерно говорила им, что купила его за бешеные деньги у партизан,  в голову людям не приходило сравнить богатую знатную леди с дерзким мальчишкой-певцом, слух о предательстве которого разнесся, наверное, по всему миру. Она опасалась, что барон пошлет за ней погоню, и ехала быстро, часто меняя направления. Возможно, он бы и нашел сбежавшую от него возлюбленную, но что-то случилось по дороге, чего Марта не могла объяснить. Въехав под своды пустого и гулкого замка, каких она не видала даже на картинках, Марта попала в странное место. Перед ней возник лес и пушистый нетронутый снег,  лесная дорога терялась вдали, наступивший  вечер был мягким не похожим, как на равнине, ветерок ласково обдувал лицо. Ничего не понимая, она объехала замок кругом, но он оказался скалой. Мрак становился все гуще по мере приближения ее к стране Вечной тьмы. Лесная дорога вела и уводила в бесконечную даль, тьма сгущалась,  можно было только удивиться, каким образом здесь растут высокие мощные деревья. «Колдовство»,— решила путешественница. Дорога, вильнув, вывела ее на прятавшуюся в лесу деревню. Марте встретились женщины, закутанные в жесткие дубленые шубы. По-видимому, они  шли с охоты. Дыша на озябшие пальцы, они тащили на полозьях тушу здоровенного вепря.
— Приветствую вас, охотницы! — остановив своего коня, сказала им Марта. Рядом с этими измученными женщинами, неизвестно какой волей судьбы заброшенными в темную глушь, леди Магнор выглядела великой владыкой или посланницей Властителей. Золотой обруч охватывал ее высокий лоб, отросшие волосы волнами спадали на плечи. В меховом капюшоне, статная и не согнутая тяжелой жизнью, она была сказочно красива. Охотницы почтительно поклонились  гостье и нестройным хором ответили на ее  приветствие.
— Где же ваши защитники,  почему вы одни ходите по дебрям, где вам могут угрожать дикие звери? — вопросила Марта.
—  Мы ходим охотиться,  чтобы наши дети не умерли с голода,  о высокородная леди,  —  вновь поклонившись, ответила одна из женщин, с засунутым за пояс топором. Ее голос  был низким и осиплым от холода. — Мужья наши полегли на войне год назад. Вот уже с год, как закончилась война  и…
— Го-од?! — не поверила своим ушам Марта. Еще три месяца назад, она вовсю двигаясь на юг!
— Похоже, вы едете издалека, коли не слышали ничего, леди с золотыми солнцами на бляхах, сверкающих в лунном свете. Война закончилась год назад, когда тролли выловили последних партизан, среди которых были и наши мужья, и ушли в Центр получать награды. Река времени уже заносит песком забвения наше горе.
«Вот это да,— ошеломленная Марта потеряла дар речи.— Что же это получается — я ехала больше года? Этого не может быть? Время сместилось? Но так я скоро запутаюсь, сколько мне лет! Где же это я потеряла время?!"
— Вы поедете дальше или окажете нам честь,  посетив  наши убогие жилища? — вывели ее из раздумья женщины. Растерявшись, она не ответила  на вопрос, и женщины встревожились — не рассердили ли они чем-либо  высокородную даму? Но девушка успокоила их, сказав, что, кажется, потеряла время. Тогда женщина с топором посоветовала ей посетить колдунью, жившую на отшибе деревни.
— Она все знает, умеет магии и прорицанию, все вам расскажет!
В землянке колдуньи , немилосердно чадя, тускло горела лампада. В углу на треножнике булькало что-то в котелке, распространяя дурманящий запах, а из печки, где, видимо, варилось еще что-то, шел настоящий смрад. Полуголая потная шаманка возилась с пучками трав; при звуке шагов Марты она подняла морщинистое лицо и прошамкала:
— Что тебя привело? 
— Я потеряла время.
— Ты помнишь безымянный пустой замок?
— Да, я въехала в него, но никого не встретила там, потом он стал скалой.
— Осторожнее о Кэр-Педриванном,— прошамкала старуха.
— Вращающийся замок?! Так это был он?! Но… зачем?
— Боги спрятали тебя, чтобы ты могла совершить большое деяние, не встретив на пути помех. Иди! Тебя зовут трубы Обителей Ночи.— И в знак того, что разговор окончен, ведьма отвернулась от нее, сосредоточенно перебирая сухие стебельки.
— Еще хоть одно слово! — Марта тронула ее за костлявое пергаментное плечо.— Я что, вышла из него через год?..
Старуха помолчала, но все же нехотя отозвалась:
— Через два. Через два года после того, как взбесившийся Серебряный воин, Сжигающий Тролль, помчался на юг, карая  на своем пути всех, кто не смог ответить — куда поехал юноша-менестрель на черной лошади с длинной гривой. И через год — после того, как рыжий Зверь с пламенеющим взглядом вытер кровь с двуручного меча о мертвое тело последнего солдата Сопротивления и повернул в Центр, лаская глазами побежденный мир и прекрасную лучницу… И через три тысячи лет после того, как были зарыты и закляты сокровища Богов!
— Каких Богов? Какие сокровища?
— Обители ночи,— упрямо сказала старуха, затем превратилась в крысу и спряталась от назойливой посетительницы в норе под пол. Сколько Марта ее ни звала, как ни окликала, больше всеведущая ведьма не показалась.
Девушке пришлось покинуть ее тесную землянку, сесть на отдохнувшего коня и, справедливо считая, что все ее приключения — не часть ее собственных поисков, а какая-то непонятная игра самих Богов, ехать туда, где, по словам женщин селения, находились владения короля по прозвищу Мертвый. Обители Ночи.
Лес, заваленный снегом, зловеще трещал сухими стволами и смотрел на Марту по-неживому неприятным бельмом запутавшейся в кронах луны. Что-то ухнуло и завыло, с воткнутого в черноту неба голого сучка свалился ком снега. Змей, смелая и выдрессированная по-военному лошадь, прижав уши, нервно грыз удила; его бархатные ноздри покрылись инеем.  Фыркая и дрожа, он пробирался по сугробам. Девушка до боли в руке сжала рукоять меча и, вся превратилась во внимание, вслушивалась в ночь, которая не кончалась здесь по полгода. Ей чудилось то пение друидов, то гнусавые сказки хобгоблинов, то приглушенные шаги великанши леса. «Боги Рогоносные!» — мелькнула мысль.— Как бы тут не заблудиться и не наткнуться на врага». Но к утру, обозначившемуся слабым свечением луны, Змей вскинул голову, повел мохнатыми ушами и, радостно заржав, прибавил шагу. Во мраке среди дебрей вспыхнули огни башен замка Обителей ночи. Марта пришпорила коня и с радостным нетерпением, чуть не крича «ура», помчалась к гостеприимно распахнутым воротам. С вышки послышался крик:
— Приветствуем тебя от Обителей Ночи! Добро пожаловать в приют смелых и прославленных!..


— Чем же это я прославилась? — осведомилась Марта позже, греясь у камина, у  хозяина замка, могучего и известного колдуна по прозвищу Мертвый Король.
— Пока только тем, что подарила миру песню и вселила в тролля ненависть, заставившую его быстрее покончить с врагом, расправиться с ним так молниеносно и жестоко, что крупных волнений и масштабных войн не будет по крайней мере лет сто. Хвала тебе еще и за то, что ты спасла женщин, вразумив их не ввязываться в кровавую войну — ведь это были женщины моего темного королевства. В твоих песнях — сила,  именно она и есть та Сила, которую передала тебе мать. А ты ищешь ее вовне! Она не снаружи, она внутри, в твоем сердце! — сказал Мертвый король торжественно и тепло. Хотя на его бесстрастном, словно гипсовая маска, лице не отразилось ни тени чувства.
— Вы все это знаете? — спросила девушка.
— Я же колдун, и не последний в Мирах по Знанию и Силе. Почему меня зовут Мертвый — тебе известно?
— Нет, о Владыка.
— Я умер  тысячу двести лет назад, чтобы вернуться и стать тем, кто я есть. Но я вижу страх в глазах твоих — не бойся же меня! Не будь подобна жителям моих обителей, которых я же от всех бед и защищаю, посылая Удачу. А они прячутся под сень дерев, едва завидят мой полет на драконе над лесами. Да, сердце мое умерло, умерла душа, но тело и разум мои живы, а Силы возросли во сто крат. Ты — мой гость, я не обижу тебя.
— Но тогда объясните мне, ваше величество,— вопросила Марта,— что это за Зов, постоянно зовущий меня? Что меня тревожит? Что за вещи со мной происходят? Почему я не могу просто найти свое место в этой жизни и остановиться — или стать Вечным скитальцем, равнодушным к размышлениям и страстям? И есть ли у меня своя воля и своя судьба?
    Король посмотрел на нее равнодушно, сидя в массивном кресле, украшенном символами Стихий,  на украшениях его бархатного костюма играли блики каминного огня. Огонь трещал весело и живо, бросая отблески на величественные стены и фантастические гобелены. Помедлив, Мертвый ответил, поигрывая массивными перстнями:
— То, что началось, не закончится уже никогда, так сказал один из Наших Посланников Основному миру. Узор плетется, и кто знает, каков он  выйдет. Смотри внутрь, тогда увидишь ответ. Ты — плод с червоточиной, в тебе живет разрушитель — и имя ему ты сама. Понимаешь? Такие, как ты, не сразу находят себя, хотя могут при желании жить, как говорится, на всю полную реку: у них есть все условия — богатство, вкусная еда, тысячи тысяч интересных дорог в Мирах… Нет цели. А честь ли, чтобы нити узора бесполезно и незаметно прошли под канвой бытия? Может, честь — иметь цель и выполнять поручения самих Богов? Или честь — скакать веками, не зная страстей, пережив страсти, отвергнув жалкое озерцо бытия, окунуться в океан вечности? Ты бросила покой; ты разожгла тот огонь, что уже никогда не угаснет. Так используй его не впустую, гори себе, гори своим желаниям! — колдун встал, махнул черным плащом и приказал:
— Смотри же!
В стене появилась дыра, в которую в зал ворвался ураган,  погасив камин.
— Это Дыра времен,— пояснил Мертвый король. — Окно в прошлое и будущее. Смотри лучше!
             Марта вгляделась в пустоту дыры и начала различать сначала мутно, затем четко и ясно лица, фигуры, очертания зданий. Они причудливо перемещались, и девушка узнала родной замок, и неумолимо летящие вниз с вершины обломки скал, засыпавшие две фигурки всадников, полуволка, Крозенбаха, Джинги, пожары и несметные войска, реки и леса; затем две фигуры приблизились, и в одной из них Марта узнала себя, в другой — Скитальца, Скиталец улыбался. Они шли, взявшись за руки, но вдруг обратились в прах. Тут же извергнул сноп пламени чудовище-дракон, промчались белые воины на какую-то новую войну; йеранг остервенело смотрел вдаль, нервно сжимая меч,  вздыбливая коня. Вот он падает — сраженный и удивленный, а вот и сама Марта целует его, снова — или еще? — живого, запуская пальцы в серебряную шевелюру. Стая воронов кружит  над родовым замком Кэр-Магнор, и строгое лицо отца укором, живым и щемящим, появляется и дрожит в воздухе... Снова Скиталец...
Страсти и страхи, доселе невиданные, охватили Марту, зажав в тисках. Неужели ее жизнь — такой хаос, неужели трагедии пойдут чередой… и неужели встреча со Скитальцем возможна и можно остановить вечно идущего… и рассыпаться вместе с ним в долгожданный им прах?!
— Прекратите, Ваше величество! — взмолилась Марта. — Я сейчас прыгну в ваше окно времен — зачем вы мучаете меня?
Мертвый король убрал Окно и равнодушно ответил, что просто показывает ее Узоры и возможные узоры. И разве не тревожного и опасного будущего желает леди Магнор?!
— Я желаю,— медленно произнесла Марта, — но вы, я думаю, просто издеваетесь надо мной. У вас нет души. У Богов нет души. Я испытывала сильные объятья и желаю таких же… от проклятого навеки вечной тоской! Он вряд ли будет моим!
— Зачем же тогда упрямо идешь? — тихо спросил король,— сделай выбор и поищи другие цели. Честно говоря, я удивлен: почему ты в Бога Смерти не  влюбилась или не пошла искать объятий Иерофанта? Или не решила сражаться рядом с Викингами Валгаллы? У тебя был славный воин. Был замок. Куда тебя, извиняюсь за некоролевские слова, несет?!
— Куда… может, я просто надеюсь. Надеюсь!
— На-а что-о? — тон владыки Обитателей Ночи стал замогильным, в зале запахло гнилью. — На то, что твое скитание заставит Богов остановить вечно идущего, имеющего свою судьбу и свое предназначение? Или ты думаешь поселиться с ним где-нибудь  на берегу очень тихой реки в очень уютном жилище? Ты будешь подавать ему еду, а он, с рогом пива, — рассказывать тысячелетние истории? Так? Это таков, по-твоему, конец величайшего воина всех народов и эпох?.. Таков конец и для той,  что не видела мира — да, не видела! — и о которой скоро запоют менестрели?.. Ты хоть раз пыталась себе это представить, задать эти вопросы?! Леди! Ты раскисла, как только я показал тебе предполагаемые миражи неясного будущего! «Скиталец»! Его тоска! Да он прах и рассыплется в прах, если остановится и вернется к тому, от чего отрекся. Проси же меня! Проси — и я заброшу тебя  в твой замок, к вечно пьяной тетке и прыщавым хлыщам из именитых родов. Ты, девчонка, бесящаяся с жиру и стонущая от собственной глупости! Неужели будешь слушать сопливый храп мягкотелого юнца по ночам, юнца, которого предложат полоумные хранители знатных кровей, которые знают, что по-настоящему знатных кровей уже нет, они выродились за века спокойствия и лени, у которых все, что  осталась — только спесь? А ты жмись к такому, веди себя послушно в его потных руках и забудь о непокорном мире! Ну?!
— Прошу прощения, Ваше величество, я не хотела вас гневить, — устыдилась Марта. — Я действительно раскисла и превратилась в стоноту. Я постараюсь быть достойной звания воина и совершу угодный Богам подвиг. И, может, смогу увидеть кого-то из Богов и поприветствовать. Нельзя желать недоступного. Извините.
— Конечно, — смягчился король.— А сейчас усталым путникам время спать, мои слуги проводят гостью в постель. Или леди  предпочтет мою постель? Могу даже принять ЕГО облик. Какая разница — все равно иллюзия!
— Стыдитесь, владыка! — подняла руки в знак протеста Марта.— Зачем? В небьющемся вашем сердце все равно нет чувств.
— Ага! — обрадовался  Мертвый король.— Так ты поняла! А у него оно, сердце, думаешь, до сих пор с чувствами бьется? Или, заботясь о своих страстях, ты не учитываешь, что чувствует другой?... Слуги! — король хлопнул в ладоши. — Проводите леди в постель, в покои для знатных гостей. Доброй ночи, Марта Кэр-Магнора.
  Он отвернулся к темным окнам и невидящими глазами стал вглядываться вдаль. Его лицо, тонкое, изможденное, не выражало ни его состояния, ни его давным-давно умершей души. В зале воцарилась гробовая тишина, не нарушаемая ни единым звуком, ни биением навсегда застывшего сердца.
Где-то далеко-далеко, за бесконечно многие эры, среди затерянных миров и дорог, ведомых лишь Вращающемуся Замку, среди девственных песков и нетронутых  равнин, немилосердная буря подгоняла мчащегося одинокого всадника. Он не обращал внимания на бурю, не думал о пустыне, а лишь мчался, гонимый куда-то той силой и тем надсадным зовом, что слышался внутри него. Он покрывал эры и эры, время и время. Он не знал, чего ищет и ищет ли вообще,  не размышляя об этом. Он просто шел вслед за вечным зовом щемящей душу тоски, непонятной, неоправданной, и не знал, что должен сделать, чтобы избавиться от нее. Он и не стремился избавиться — он вообще никуда и ни к чему не стремился. Сурово сжатые губы не произносили никому слов любви или ненависти. Загорелое и спокойное правильное лицо не смеялось и не искажалось гримасой гнева. Лишь глаза безнадежно и отчаянно выражали непреодолимую, неземную  тоску, застывшую, как сердце Мертвого Короля. «Дай разделить ее с тобой», — про себя попросила Марта, вспоминая увиденное в колдовском окне властелина Обителей ночи, прекрасное лицо своей мечты. У подножия Дворца Обители Ночи простиралось ледяное поле, по которому шел широкий тракт, ведущий к колыхающемуся на горизонте Морю Неистовых Штормов. Жестокий шторм вот-вот должен был начаться, когда к причалу приблизился одинокий фрегат. На носу фрегата скалил зубы деревянный морской змей, блестя стеклянными очами. Зайдя в бухту, корабль опустил потрепанные в пути паруса и бросил якорь.

В тронном зале замка-дворца Мертвого Короля ослепительно магическим белым огнем  пылали люстры. Длинные столы ломились от изобилия яств и напитков, у приготовленных для почетных гостей скамей ждали рогоносцы, державшие в руках оформленные искусной инкрустацией рога для напитка, готовые наполнять их по мере опустения. Роскошные красные ковры застилали каменный пол, в углу сидел оркестр музыкантов с трубами, флейтами и тонорами,  ожидая  приказа играть гимн мореходов. Владыка прохаживался по замку, проверяя, все ли готово для достойной встречи гостей.
Мертвый Король любил гостей, если так можно выразиться, учитывая, что любовь как таковая была для него в далеком прошлом. Его сознание наполнялось особым удовлетворением, когда он слушал рассказы и песни, видел счастливых от превосходного пира путников. Трудно сказать, какова была природа эмоций короля, но стояние у окна было однообразным, и когда  нетопырь принес колдуну весть о корабле, он задержал стихию шторма и отдал распоряжение позвать моряков во дворец и устроить праздник для них.
    Взыграли трубы, распахнулись массивные, украшенные  огромными рубинами и драгоценностями, мозаичные двери. Обители Ночи приветствовали усталых мореходов.
Марта тоже была приглашена к столу. За трапезой царила атмосфера бесшабашного веселья, матросы пили пиво, смеялись над своими солеными шуточками, пели Океанический гимн и наперебой рассказывали о своих подвигах, захваченных богатствах и встречах с морскими чудовищами. Моряки ежеминутно поднимали тосты за гостеприимного хозяина и своего капитана. Славили морского бога Эгира, в честь которого был назван фрегат; пугали служанок историями о бродящих по кораблю призраках погибших в походах товарищей и уверяли, что те могут последовать в замок вслед за живой командой — чтобы вдоволь повеселиться и  гонять служанок по всему замку. На это Мертвый король заметил, что самый страшный призрак умершего — это он сам и нечего глупым женщинам трястись от страха перед обитателями могилы, служа у одного из них. Капитан расхохотался и предложил, как бы невзначай, рассказать Его величеству легенду, услышанную у берегов Юго-западных островов, легенду болотистых стран, несомненно, королю еще не неизвестную. Владыка сделал знак музыкантам перестать играть, и капитан Брейф, выпив очередной рог, начал:
Отважный охотник бродил по чащобам,
Увидел хоромы хозяина Леса.
Фату у окна вышивала невеста
Хозяина Леса, и он, обольщенный
Красою невесты хозяина Леса,
Забросил капканы и лук золоченый,
Забыл, для чего он бродил по чащобам.
Нигде не увидев хозяина Леса,
Запел, что сражен красотою невесты,
Что жаль ему — ведь молодая невеста
Выходит замуж за:
Старого,
Некрасивого
Ворчливого,
Сердитого,
Немытого
Хозяина Леса.
Ответила дева: «О смелый охотник!
Чем лучше батрак, и крестьянин, и плотник?
Я — дочь господина, богатства достойна.
Коль ты очарован моей красотою,
То знай — соглашусь быть твоей я женою,
Лишь если ты, о благородный охотник,
Отправишься в путь очень трудный, далекий,
Достанешь подарки, достойные бога».
Охотник тотчас же собрался в дорогу.
(Хотя и не знал —  у какого же бога
И как отобрать
Кольца,
Ожерелья,
Талисманы,
Диадемы,
Венцы,
Достойные бога?!)
И вот пробирается смелый охотник
По скалам, чащобам, тропинкам, болотам;
И вот он заходит в мерцающий город,
Сражается с полчищем злобных ньюхоггров,
Ломает сокровищниц крепкие двери,
С богатства Богов охраняющим зверем
Он бьется, и вот, стражей всех побеждая,
Спеша, он карманы свои набивает
Кольцами,
Ожерельями,
Талисманами,
Диадемами,
Венцами
Великих Богов, от погони сбегает!
Не думает он о божественной мести.
Похитил невесту Хозяина Леса.
На лодке увез на таинственный остров,
Но там оказалось, что очень непросто
Носить на себе — не богине — невесте
Хозяина Леса, обычной невесте.
Сокровища, сделанные лишь для бога,
Украденные из сокровищниц бога,
И что бесполезною стала дорога,
Проделанная охотником,
Потому что
Кольца жгли пальцы,
Ожерелья душили,
Талисманы кололи,
Венцы давили на лоб
Прекрасной невесты хозяина Леса.
Подумал тогда их укравший охотник,
Сказал жадной женщине смелый охотник:
«Вернем их Богам и попросим прощенья!»
Жена не одобрила это решенье…
(А надо бы знать, что послушаться женщину
Значит быть олухом совершеннейшим).
Сказала она: «Закопаю под камнем
И прокляну самым злым заклинаньем,
И ни мужчина, ни бог, ни богиня
Не завладеют теперь уже ими.
Раз недостойна носить я такое,
Я и Богов не оставлю в покое:
Будут пытаться забрать талисманы,
Но не получат — ни Асы, ни Ваны!»
Боги, узнав о таком, рассердились.
Вора в лесную лису превратили.
Женщину сделали мерзкою жабой.
Но под заклятьем неслыханным были
Кольца,
Ожерелья,
Талисманы,
Венцы,
Диадемы
Великих Богов!..
Женщина может лишь взять, что зарыто.
Но этот остров, заросший, забытый,
Злобные чудища оберегают,
И лишь Маг-Майян, наверное, знает,
Кто и когда достанет и вернет Богам
То, что закопала под камнем алчная, безрассудная, желавшая прыгнуть выше своей головы и бросившая безумный вызов самим Богам жена охотника,
Прекрасная невеста Хозяина Леса.


— Вот такая история,— закончил капитан Брейф. Его величество сказал одобрительным тоном:
— Замечательно, капитан, ты хороший рассказчик. Я слышал об этом всем, разумеется, но именно этой песни не слышал. Из сказанного, — он обвел пустым взглядом залу,— кое-кто должен бы сделать собственный вывод. Я бы даже заплатил очень щедро капитану, чтобы «Эгир» вернулся на юго-запад, к Плывущим островам, и доставил этого «кое-кого» — ни мужчину, ни бога, ни богиню — туда. Правда, кое-кто этот может испугаться чудовищ, подобно моим служанкам, что живут у мертвеца и боятся призраков,— хитро намекнул король и посмотрел на Марту.
— Я не боюсь! — воскликнула уже порядком захмелевшая странница.— Разве я не умею обращаться с оружием и дрожу от страха?!
— Рад, — ответил владыка Обителей Ночи.— Ну что, капитан, твоим матросам еще не надоели штормы и соленые волны? Или они раскисли и намерены поскорее добраться до бабьих юбок, спрятаться за ними и не высовываться в море, где имеют право находиться лишь отважные и сильные?
— Обижаете! — гаркнули матросы.— Мы уже жаждем этого плавания! Тем более что ваше величество славится своей щедростью, и те из нас, кто вернется из этого пути, привезут не только много разных рассказов, но и тяжелые мешки с наградами!
— Вот это достойный ответ,— похвалил владыка.— Отдыхайте и веселитесь, сколько вам захочется, пируйте и пейте пиво, обольщайте моих женщин. Когда  решите, что достаточно нагулялись, я сам лично провожу вас всех на корабль, море будет спокойным. Пусть же женщина совершит новую легендарную историю, пусть саги сложатся о вас всех! Верните Богам их драгоценности, а они подарят вам то, что дороже всего на свету — удачу!
— За Удачу! — хором подхватили матросы, и рогоносцы поспешили наполнить их рога пивом.
Марта веселилась вместе со всеми, стараясь не думать о предстоящем тревожном, трудном и опасном путешествии. На вопрос одного из моряков — не обмочит ли леди свою юбку, услышав нежный рев какого-нибудь морского дракончика, она предложила храброму мореходу попросить у короля разрешения сразиться с наглецом в поединке, чтобы посмотреть, не обмочит ли храбрый мореход свои штаны, когда она выбьет из его руки меч. Моряки уважительно замолчали, а король, естественно, никакого разрешения не дал, велев помириться и выпить пива. Зато Марта приобрела у команды судна  авторитет, и больше никто не ехидничал над воительницей, желающей совершить подвиг и вернуть сокровища Богов хозяевам.
А Мертвый король подумал, что все-таки хорошо быть просто человеком и веселиться от души.




 глава16
Сокровища Богов
Корабль качало на волнах. Марта, с позеленевшим от морской болезни лицом, лежала в каюте, свернувшись калачиком на постеленных на лежанке шкурах. «Что затеяла я,— говорила она себе, — а все эти наваждения и хитроспелетенные речи Мертвого короля. Голова моя, видно, была затуманена, если я поддалась на его уловки! Он знал, на что ставить,— на воинскую честь, ставшую для меня дороже всего! Ну какой из меня боец с таинственными монстрами?! Какой я посланник Богов?! Зачем?!"
Но что сделано, то сделано. Корабль плыл на юго-запад, и море было
спокойным, видимо,  постарался колдун Обителей ночи; а смысла бояться, дрожать за свою жизнь у Марты не было. Что толку? Связав свою судьбу с миражом, безнадежной мечтой, она уже не могла взять и повернуть в Кэр-Магнор, жизнь в котором так презрительно описывал Мертвый король. Жизнь пока вообще не имела для нее смысла… «А какая жизнь вообще имеет смысл? — продолжила Марта свои размышления. — Нет смысла ни в чем… у меня нет, у Джинги нет, у короля нет… Может, Боги сжалятся и подарят мне смысл жизни,  устроят встречу со Скитальцем — и  все станет ясно раз и навсегда? Шанс, шанс приблизиться к своей мечте. О, где ты, мое задумчивое детство, мои глупые розовые мечты? Где мои фантазии о героях и походах? Ушло все безвозвратно, и вот теперь я почти герой, плывущий в новый поход, а радости от этого нет и нет азарта, с каким я убегала из Кэр-Магнора.  Жаль  Кэр-Магнор,  брошенный на произвол судьбы и  безалаберной тети. Я уже не та птица в клети, не видавшая мир в полете, меня в этом полете изрядно потрепали ветры, а красочный мир полон безнадежного ожидания. Но чего это я  раскисла, как выразился бы Мертвый король? Выше нос, кепка менестрелева!"
О, Джинги, как  не хватало Марте ее, ее разговорной речи, язвительных замечаний и привычек давать всем прозвища… Ну кому еще, кроме нее, пришло бы в голову при всем командном составе назвать величайшего полководца «супертронд»?! Да, остались где-то вдали война, подруга, семья, любимый, которого она так и не поняла до конца и не знала, правда любила ли… За сотнями эр от был они теперь.
"А я все иду,  скачу, теперь еще и плыву… «Скоро летать начнешь»,— сказала бы Джинги. О, боги великие и всевластные! Подарите ли вы мне то, чего я от вас так жду?» Но боги молчали, лишь было слышно, как в морской глубине потягивался, возился, готовясь к пиру и пляске моря, бог Эгир. Эти звуки были звуками надвигающегося шторма. Фрегат пересек границу владений Мертвого короля, и колдун Обителей Ночи теперь уже никак не мог повлиять на начинающую бурю. Эгир потянулся последний раз, медленно встал со своего ложа и пошествовал в сопровождении стаи диковинных рыб — своей свиты — по дну моря: искать свой кубок, который куда-то задевали его шаловливые дочери, а может, и сама коварная жена Ран.
Капитан объявил аврал. По морю заходили огромные пенистые валы, оно начинало беситься и выходить из себя. Моряки отчаянно пытались противостоять шторму, сражаясь с нарастающим ураганом, рвавшим  паруса. Рулевой изо всей силы вцепился в штурвал, вырывающийся из рук. Фрегат швыряло с одного гигантского гребня на другой, крутя, как щепку. Из разверзшегося черного неба, хлынул поток ливня.
— Эгир в гневе! — закричал капитан, стараясь перекричать шторм. — Жертву морскому богу!!! … паруса… бочку! — до Марты долетали лишь обрывки слов.— Эгир…
— Морской бог ищет свой кубок! — раздался из глубин страшный вопль.— И перевернет море вверх дном, если тотчас не получит его!
— Эгир! — взмолился капитан Брейф.— Не круши наше маленькое судно, названное в честь тебя!
— Мо-ой ку-убо-ок! — загудела стихия. Марта была поражена силой и мощью гнева морского бога. Она выбежала к капитану на палубу, и  чуть не унеслась в море с накрывшей судно волной. Из моря то и дело высовывались оскаленные головы рычащих драконов, вздымали буруны невиданно уродливые левиафаны. Среди грозовых туч, высекающих громы и молнии, с жалобным криком метался альбатрос. Увидев его, моряки пришли в ужас.
— Вестник несчастья! — закричали они.— Птица Ран высматривает жертву!..
Спасти полузатопленный, обреченный на гибель в радость жестокой Ран фрегат могло только чудо.
Один из матросов, схватив Марту за руку, потащил ее к капитану.
— Не Мертвый ли король решил сгубить нас, подсунув нам женщину?! — грозно спросил он.— Такого шторма я еще не помню! Принесем ее в жертву Эгиру!
— Постойте!  — вырываясь, крикнула девушка. — Эгиру нужна не я, а его кубок! Попросим Ран и ее дочерей отдать ему его, и море успокоится!
— Вот и проси! — ответил матрос.— Если верить королю Обителей Ночи, у тебя особенный путь. Проси!
  И Марта, перекрикивая гудение волн, насколько это было возможно, запела:
«Славный Эгир приготовился к пиру,
Но непослушные дочки Эгира,
Что подшутить над стихией решили,
Кубок отца потихоньку стащили.
Хитрая Ран
Спрятала Кубок
И назвала
Пьяницей мужа.
В гневе Эгир
Топнул ногою,
И затряслось
Ложе морское.
Храбрый корабль
Штормом утопит,
Злато Богов не достанет никто.
Ран-н! Разве нет среди этих сокровищ
Также твоих?
Успокой же чудовищ
Яростных волн,
Усыпи же стихию.
Кубок вертите, о дочки Эгира!
Ваши венцы
И диадемы
Будут к лицу
Водяным девам.
Разве вам мало штормов и крушений?
Саги споют о моих приключениях,
Ран будут славить певцы всего мира
И справедливого бога Эгира!..»

Море зарокотало в последний раз, мимо корабля прокатился утомленный вал, и через несколько мгновений из воды высунулась исполинская рука Эгира, державшая соответственных размеров кубок, расписанный танцующими дельфинами и китами. Матросы с трудом выкатили на палубу тяжелые бочки с пивом и, выбив днища,  наполнили кубок владыки морей. Успокаивающееся море удовлетворенно заворчало: жертва пришлась Эгиру по душе. Рука исчезла, но почти тут же появилась вновь. На указательном пальце сидела прекрасная и совершенная, как беломраморное изваяние, одна из морских дев.
—  Матери понравилось, что ты назвала ее хитрой, воительница,— обратилась она к Марте.— И она уступила твоим просьбам. Плывите смело, отец даст вам попутный ветер! Но,— добавила она,— если ты, воительница, не добудешь наши драгоценности, то  ни тебе, ни кораблю, названному  в честь отца, лучше в море не показываться. Мы разобьем судно о рифы, а твою голову, покрытую позором, отошлем Мертвому королю — чтоб знал на будущее, кого следует, а кого не следует посылать в путь, достойный только героев.
Дева нырнула в просветлевшие зеленые воды, а рука Эгира, погрозив пальцем, легонько толкнула корабль, выглядевший по сравнению с ней игрушечным. Матросы восхвалили Богов и принялись чинить поломанные снасти, гребцы легли на весла, попутный ветер надул паруса, и «Эгир», ведомый капитаном Брейфом и волей самой судьбы,  спокойно достиг Плывущих Островов Юго-запада.

Климат здесь был непривычно теплым и мягким, ночи короткими, а чистое улыбающееся солнце светило ярко и радостно. Плывущие острова находились в Южном море, мирно путешествуя от берегов к берегам. Капитан Брейф, знаток всех дальних земель, рассказал Марте, что на Островах живет доброжелательный и веселый народ. Их быт несколько первозданен, они не гонятся за богатством и нарядами, не участвуют в войнах,  занимаясь лишь своими Островами и добыванием пищи. Им нет дела до государственных проблем, они относятся с почтением к Иерофанту, но  геройство во имя его им незнакомо. Плывут Плывущие острова тихо и еле заметно, и также медленно и тихо протекает жизнь островитян. Добывая жемчуг и делая из них чудные украшения, жители Плывущих меняют их на деньги и необходимые вещи. К чужестранцам относятся приветливо и немного снисходительно, так как считают свой быт и строй идеальным и не понимают, чего хорошего есть в военных походах и нагромождении доспехов на теле… Они привычны к сырому воздуху, изобилующему испарениями болот и озер, всегда бодры и загорелы.
Фрегат вошел в залив и встал на якорь. Команда тепло попрощалась с девушкой, пожелав ей удачи в поисках божественного клада, пообещала ждать  ее в заливе.
Матросы вновь занялись починкой судна, а Марта, сойдя на берег,  наугад выбрала  дорогу, выстеленную из досок, ведущую  в селение, где ей могли бы рассказать о таинственном острове, его заклятье и, возможно, даже смогут показать, как до него добраться. Настроение у нее было самое приподнятое, оделась она в легкую удобную мужскую одежду и быстро пришла в поселок местных жителей. 
Поселок представлял собой десятка три легких хижин, установленных на ветвях больших деревьев, закрепленных на возвышенностях, без заборов и прочих оборонительных сооружений. Слева лежало поле с буйно разросшейся на всегда влажной и теплой земле какой-то культурой. Под ее ногами чавкали мокрые мхи и травы. Остров будто состоял из одних озер и  болот. Куда ни глянь — всюду поблескивала вода, заполнявшая канавы, лужи и ямы.
Вдали виднелся табунок коней. Прикинув, на каком наречии могут говорить жители Юго-западных островов, Марта поднялась по лестнице,  в небольшой, похожий на голубятню  домик.
В освещенной большими окнами комнате лежала на пестрой циновке широколапая длинноухая собака, приспособленная, видимо, для полуводного образа жизни. Собака лениво гавкнула, почесав за ухом задней лапой. Из-за зеленой занавески вышел симпатичный молодой человек в нелепом, на взгляд Марты, наряде. Его светлые длинные волосы перехватывал кожаный ремешок, на стройных загорелых бедрах болталось короткая цветная юбка. Больше на нем  ничего не было.
— Добро пожаловать, чужестранка, — сказал он звучным приятным голосом, на языке, похожим на главный людской. Его голубые глаза, нос с горбинкой и высокие скулы показались Марте если не красивыми, то, по крайней мере, очень симпатичными. — Ты ищешь кого-то или приехала специально поздороваться сомной, чтобы поглядеть на мой килт, от которого  не отводишь глаза?
— Ни разу не видела такой одежды у мужчин,— смутилась девушка.— Скажи, юноша, нет ли здесь человека, готового показать мне дорогу к острову, где живут монстры и лежат заклятые сокровища Богов?
— Хочешь продолжить легенду? — спросил островитянин так, словно девушки, приезжающие для схватки с монстрами, — обычное явление.
— Отдохни,  я сам покажу тебе Остров Проклятья. Правда, до него ты будешь добираться одна: туда нет пути мужчинам и юношам, здесь мы  только рыболовы и охотники, а не герои, сражающиеся со зверями, каких не увидишь и в плохом сне.
Марта ответила ему, что она и не думала брать кого-либо с собой, и спросила, не дадут ли ей  лодку. «Подожди, — попытался остудить ее рвение   отправиться в бой  юноша, — вот придут сестры, они все покажут и расскажут тебе. Сейчас мои сестры собирают ягоды в лесу, почему бы тебе  не обождать их в хижине, или не сходить в таверну — отметить свой приезд?"
Посмотрев из окна на плот, на котором находилась плавающая таверна, Марта усмехнулась, представив, как пьяные мужчины острова нетвердой походкой на заплетающихся ножках выбираются из нее, плюхаются прямо в воду и на их головах квакают лягушки.
— Там всего по колено, никто еще ни разу не утонул,— пояснил юноша, поняв причину ее смешка.— Озеро наше очень мелкое, поэтому таверну легко перевозить с места на место. Захотят в соседнем селении справить свадьбу или отметить, там, Полнолуние — мы  впрягаем наших лошадей и по воде переправляем ее в нужное место. Своей-то таверны у многих нет,  в селениях народу мало, поэтому много пивнушек содержать очень накладно,— гордо объяснил островитянин.
— Здорово! Плавающая пивная прибывает к пьяницам сама. А обратно когда пивнушку везут, нажравшихся соседей ненароком не забывают в ней?
— Бывает, — смеясь, ответил ей юноша. — Закатится такой под стол, а потом проснется уже в другом месте.  Опохмелится и в родное село по воде шлепает.
— А что, у вас здесь постоянно   пьют? — спросила Марта.— Все  у вас спокойно, пиво сварите, денег наторгуете, земледелием особо заниматься не надо — природа все сделает за вас, рыба к дому приплывает, козам пищи полно. Чем заняться, кроме таверны?
— О-о-о! — покачал головой островитянин.— Еще как пьют. Я вот стану мужчиной, пройду воинский обряд — мало ли что бывает, вдруг соседний остров нападет на нас или мы на него, хотя такого  при мне не случалось — увидят, что копье держать могу,  и — отец меня в таверну. Получай, хозяин, нового посетителя, он уже мужчина... Женюсь. Домик выстрою, будет мне жена бражку из ягод готовить, чтобы я не скучал и ей скучать не давал.
— Пьяные острова тогда нужно ваши владения назвать, а не Плывущие.
— Называют! У нас и пивоварни на возвышенностях строить научились и, что надо, выращивать. А недавно мой дядя с охоты привез птиц — знаешь, такие, белые, с длинными шеями…
— Лебеди?
— Они и есть! Забыл, как по общему их. Ле-бе-ди. Ну и вот, лебедей-то привез, да решил на радостях тяпнуть стакашек. Из таверны ему захотелось по озеру к родне сплавать. Только почему-то попал он не по озеру к родне, а по реке в открытое море. И нет теперь у меня дяди. Перепутал…
   Вскоре домой вернулись его сестры, такие же миловидные, светловолосые и загорелые, как и их брат. Они были рады гостье и многозначительно переглядывались с братом, намекая на возможную невесту — вот была бы гордость семье, женись он на заморской девушке! Сестры угощали Марту, весело щебетали и наперебой расхваливали ей Плывущие острова с их изобилием и солнцем, а так же достоинства юношей-воинов. Марта хихикала, представляя себя готовящей бражку для посвятившегося воинским обрядом в полноправные алкоголики мужа. Она сообщила хозяйкам о своем намерении посетить Остров Проклятья. Они обрадовались еще больше, считая, что брату несказанно повезло, что у него будет такая смелая и сильная жена, пообещав проводить ее всем вместе завтра утром, дав келпи.
— Кого? — переспросила Марта, услышав незнакомое слово.
— Келпи, нашего коня! У вас таких нет,— с гордостью сказали девушки-островитянки. «Даже конь у них, и то великий и особенный,— про себя улыбнулась Марта,— прав был капитан — хвастуны».
— А спать мы тебя положим как гостью в  нашу кровать, а сами на пол,— продолжали сестры. — Не забудь на ночь сказать: «На новом месте — приснись жених невесте». Кто приснится, тот и судьба, не противься судьбе!


Первое, что подумала Марта, проснувшись раньше, чем  наступил рассвет, было: «Типун вам на язык». Потому что «жених» действительно ей приснился, только почему-то звали его Крозенбах, и на юношу с острова, вопреки надеждам сестер, он явно похож не был. Выкинув тролля из головы, Марта проверила оружие, по совету сестер оставила из одежды лишь купальный костюм и приготовилась к выполнению взятой на себя миссии. Веселость сестер ее раздражала — как легко они отнеслись к предстоящей ей битве.  Неужели все жители Плывущих такие беспечные? Где у них взрослые? Взрослые, поведали сестры, отправились ловить жемчуг,  папа задолжал в таверне, хозяин ворчит, а шаман косится.
Добродушная собака провожала всю компанию, то шлепая лапами по мокрому мху, то переплывая разлившиеся лужи. В некоторых лужах иногда попадался барахтающийся смелый воин, с самого утра посетивший таверну. Село быстро закончилось и вдали показались бурые пятна на зеленом фоне, то был пасущийся табун хваленых  келпи. Эти лошади явно были созданы для воды: привычно засовывая  морды по самые уши в лужи, они щипали там сочную траву. Мокрые хвосты то и дело рассыпали блестящие на взошедшем солнце брызги, это келпи отгоняли насекомых от своих толстых крупов.
Но что это были за кони! Маленькие и неуклюжие, словно пони. Марта ужаснулась от перспективы ехать на такой мелюзге в столь трудное и опасное путешествие. Она вслух пожалела, что не взяла с собой на корабль Змея: он-то донесет ее до берега в считанные минуты! Но этими словами она лишь вызвала у юноши и сестер снисходительный смешок. Они сказали:
— Ваши здоровенные боевые кони, которых вы все так хвалите, завязнут по уши в затопленном лесу, и тогда вытащить хотя бы одного из них вряд ли удастся пяти келпи. Лучше познакомься с ними, и ты сразу же изменишь свое мнение о них!
Юноша свистнул, и тут же несколько лошадок, вскинув косматые головы,  поскакали на зов к хозяевам, неуклюже, но сравнительно быстро.   
— Привет,— сказал островитянин коню и протянул ему руку. И келпи, улыбнувшись мягкими лошадиными губами, согнув как-то не по-лошадиному переднюю ногу, отряхнул ее от воды… и протянул хозяину самую настоящую, большую, мозолистую ладонь!
У Марты волосы на голове зашевелились от мистического ужаса: чудовищно нелепо выглядела лошадь с руками вместо передних копыт! А игривый келпи, обведя всех светящимися умными глазами, взвизгнул и заскакал, поднимая брызги, на задних ногах, размахивая руками. Четверо других присоединились к нему, и получился веселый хоровод лошадок.
— О ужас! — воскликнула девушка.— Эти животные… они же все понимают!
В ответ келпи мотнули головами в знак согласия.
— А что ужасного? — отозвалась одна из сестер, доставая из мешочка лакомства для келпи.— Зато они довезут куда надо, помогут, когда надо, ведь они — не домашняя скотина, а наши верные друзья. Келпи проберется по любой чаще и вылезет из любой трясины. Руками он схватится за куст, когда будет тонуть. Руку протянет всаднику, свалившемуся с него. Вот они какие, наши кони! Садись. Поехали, а то к чудовищам опоздаешь.
…Остров кончился, когда уже смеркалось. Островитяне предложили подождать Марту на берегу, но она, растроганная их заботой, сказала, что может и пропасть навсегда в этом богами проклятом месте. Лучше им ехать восвояси. Остров Проклятья был виден с берега, и  мысль о команде «Эгира», которая может не вернуться домой, если она сама не вернется, посетила Марту. Келпи ждал у воды.
— Что ж, поплыли, лошадка,— сказала ему Марта, потрепав  челку. — Кто знает, может, все обойдется и я вернусь с победой?
Келпи вошел в воду и поплыл,  глядя на морскую гладь. «Какое хорошее и умное животное,— решила Марта, схватившись за гриву, — сам на остров заколдованный везет  ничуть не хуже лодки».
  Остров Проклятья ничем с виду не отличался от остальных Плывущих: песчаный берег, буйная растительность, обилие прибрежных кустарников. Спокойное и доброжелательное, южное влажное ночное темно-синее небо, с яркими звездами, висело над ними. Келпи отряхнулся и, постукивая по камешкам копытами и твердыми фалангами кулаков, углубился в заросли. Марта приготовила оружие, но вокруг было так тихо, что казалось — природа уснула. Ни пения птицы, ни хруста веточки, ни шороха змеи, лишь неизменное хлюпанье воды, означавшее начало болот. Келпи осторожно пробирался между тонкими деревцами, стараясь наступать на корни и кочки. Один раз он все же  оступился, провалившись крупом в «окно», но привычно схватился за корягу и вылез. Темнота сгустилась и келпи остановился, показывая знаками, что дальше не пойдет ни за что. Он тревожно принюхивался и вооружился палкой. «Жди здесь, смешная лошадь»,— потрепала его по шее Марта и осторожно пожала теплую и жесткую  протянутую ладонь.
Болото чавкало под ногами, развесистые листья кустов мешали двигаться бесшумно  не пропуская лунный свет. Короткая ночь сменилась утром, залившим Остров Проклятья золотым светом. Из трясины, булькая и фыркая, поднималась рогатая голова.
Марта продвигалась в сердце острова, туда, где должен был лежать проклятый камень. Дыхание ее участилось, она щурилась и замирала на кочках, стараясь вовремя высмотреть опасность. «Если я испугалась милого келпи,— сказала она себе, — то что будет со мной, когда я встречу настоящего врага?» Но враг уже шел к ней навстречу, неведомый и опасный; вот послышалась его поступь и утробный бычий рык. Марта заняла оборонительную позицию. Чудовище показалось из-за высоких,  в человеческий рост, трав. Что это был за монстр! Марта видела подобных ему только  лишь на картинках и в кошмарных снах. На массивной покрытой шишками голове красовались острые изогнутые рога. Пасть с длинными зубами-саблями была приоткрыта, с синего языка, свешенного между зубов, стекала пенистая слюна. Корявые руки с пальцами-клешнями и острыми когтями приготовились схватить непрошеную гостью, а столбообразные ноги заканчивались широкими ступнями с перепонками. Вдоль спины чудовища шел костистый гребень. Оно урчало и надвигалось на девушку. Выпученные и жуткие, как у мертвой коровы, глаза налились кровью. «Боги могучие! — подумала Марта.— Не повернуть ли назад, к спасительному берегу?!» Но, устыдившись таких недостойных мыслей, она занесла меч и стала обороняться.      
Бой длился долго. Чудовище уворачивалось от ударов меча, цепко держась за склизкую поверхность кочек. Смертоносные когти со свистом рассекали воздух у самого лица девушки. Не успев один раз отскочить вовремя, она почувствовала, как коготь-нож полоснул ее по боку, и теплая кровь побежала по телу. Рана была несерьезная, и Марта продолжала битву. Чудовище противным, неестественным голосом взвыло, когда она отхватила  ему руку. Из раны брызнула вонючая кровь, в виде серой мерзкой слизи. Глядя на чудовище, Марта усомнилась в том, что монстр — живое существо, а не создание царей мертвых. Слишком ненатурально чудище двигалось, пахло и рычало. Но оно уже теряло силы. Навалившись на воительницу всей тушей, оно, рыча, пыталось утопить ее, сомкнуть ужасные клыки на ее горле. Барахтаясь в тине и грязи, захлебываясь мутной жижей, Марта, изловчившись,  пронзила его грудь. Взревев в последний раз, монстр затих, а она, выбравшись из-под туши, отрубила  ему голову. Лежа у куста с красными гроздьями ягод, победительница устало вытирала  грязь с лица, наблюдая, как отрубленная голова монстра все еще клацает клыками. Передохнув и найдя поляну с чистой водой, Марта вымылась, выжала волосы и, не выпуская верного меча из рук, смело пошла навстречу новой битве.
На этот раз это был дракон — настоящий, очень злобный огнедышащий дракон, величиной с три тролльских коня. Марта пожалела, что, спасаясь от лишней тяжести для келпи в воде, не взяла с собой щита. Огненное дыхание обдало ее жаром. Уворачиваясь от изрыгаемых драконом снопов пламени, Марта приметила поваленный ствол дерева и, выбрав момент, пока дракон с шумом втягивал в себя воздух для нового выдоха, вскочила на него. Пробежав по нему, она забралась на дерево и оставила своего врага внизу. Намереваясь еще раз полить девушку огнем, он пропустил момент, когда она молниеносно спрыгнула ему на хребет,  начав беспорядочными движениями вонзать меч в его спину и шею. Ломая деревья, дракон взвился в воздух. Одной рукой крепко держась за вздыбленный гребень, девушка с размаху рубанула по незащищенному чешуей кожистому крылу; затем по второму. Пыхтя и клокоча, дракон свалился в воду и погас, продолжая лишь извиваться и хлестать по воде хвостом, пытаясь сбросить со спины всадницу. «Скоро летать начнешь»,— почему-то пришли в голову ее же слова, сказанные на корабле перед штормом. Став вдруг беспристрастной и равнодушной к битве,  думая о постороннем, она до автоматизма точно наносила удары, и вскоре гигант-дракон  затих, захлебнувшись в воде, окрашенной черной кровью.
— Вот как надо биться! — победно произнесла Марта.— Все мысли, всю ярость — вон, только холодный разум и привычка облегчат сражение,  принесут победу. Я чувствую, что камень совсем рядом и чудищ больше нет! —  забыв об усталости, она побежала туда, откуда, казалось,  слышался зов сокровищ Богов.
Что-то взлетело, хлопая крылышками, у нее прямо из-под ног, напугав победительницу монстров гораздо больше, чем оба чудища сразу. Разглядев неприятеля, затаившегося на кроне тонкого деревца, Марта рассмеялась, и ее посуровевшее лицо разгладилось, а глаза засветились, как у ребенка, озорным огоньком. Это оказался… дракон, но какой! Всего лишь маленький, размером с цыпленка, красный и глупый. Он показывал  девушке змеиный язычок и пару раз кашлянул спичечным огоньком.
— Ха! Дракон! Еще одно чудовище! Ну что, воевать будем, а? — Марте стало весело и легко.— Слазь с дерева, я тебя не трону! — но дракончик, видимо, решил не связываться с ней и убраться подобру-поздорову, что и сделал, громко пискнув.
«Вот бы такого поймать и в клетке Мертвому королю привезти,— подумала Марта. — Показывал бы потом его своим гостям и рассказывал, как я сражалась с этим «чудовищем»… Но раз он тут был,  то, видимо, здесь и лежат проклятые камни Владык!».
Марта стала искать в высокой траве камень и, действительно, вскоре нашла его, позеленевший от времени и треснувший от сырости. Кое-как сдвинув камень, она раскопала кинжалом вязкую почву, вынула нечто тяжелое и,  очистив от грязи, обомлела.  Перед ней оказался самый дивный, какой она когда-либо видела, ларец. Он был изготовлен из  золота и инкрустирован  костью, за то время, что он пролежал в земле, ларец  ничуть не повредился.
— Надо сказать, хорошее место нашла для драгоценностей невеста Хозяина Леса, — оценила ее Марта. — Загляну-ка я внутрь.
Внутри лежали, переливаясь всеми мыслимыми и немыслимыми цветами, Сокровища Богов — талисманы, браслеты, кольца, диадемы… Девушка побоялась прикасаться к ним, хотя вдруг ей страшно захотелось перебрать их, полюбоваться камнями, и даже примерить на себя, покрасовавшись на свое отражение в воде. «Что это я,— одернула себя она,— прямо как жадная жена охотника, невеста Хозяина Леса». Краем глаза она заметила спрыгнувшую с кочки большую жабу, а за кустами, ей показалось, мелькнул лисий хвост. «Мерещится, что ли, после битвы,— она протерла глаза.— Все эти камни принадлежат Богам и только они достойны к ним прикасаться. Закрою-ка я этот ларец».
Она поискала взглядом, во что бы  можно было завернуть драгоценный сундучок, но ничего не заметила подходящего. «Что ж,— приуныла Марта—  придется нести его в руках и беречь, как зеницу ока. Ведь не хватало еще оступиться и утопить бесценные богатства в болоте или обронить в море. Попробуй потом объяснить дочерям Ран, что они должны сплавать на юго-запад, потому что бестолковая Марта не нашла веревки перевязать ларец и все посеяла». Приготовившись нести добычу, как какую-нибудь хрустальную статую, она вдруг услышала приветливое ржание, и,  шлепая по воде к ней улыбаясь, побежал келпи
— Милый конь! — обрадовалась девушка лошадке, как старому другу,— ты же не хотел идти сюда!
Келпи встал на дыбы, оскалил желтые зубы,  раздвинул руки, и завращав глазами, изобразил чудовище. Потом показал на Марту пальцем и провел ладонью по шее, брякнувшись с плеском в воду.
— А, поняла: ты боялся чудовищ, но я их победила, и ты пришел.
Конь вылез из лужи, кивнул и похлопал себя ладонью по спине.
— Ехать, говоришь? Только очень, очень осторожно, дорогой конь. Видишь этот ларец? Он не заперт, и если мы его выроним, я пропала. Бечевки-то нет, не подумала…
Келпи сделал знак «один момент» и скрылся в зарослях: когда он вернулся, то нес в руках тоненькие длинные стебли. Он уселся на кочку и быстро-быстро начал плести веревку, тонкую и длинную.
— Ну, ты даешь! — восхитилась Марта, брови ее изогнулись от удивления.— Ну и конь! Золото, а не конь: и с тобой общается, и плавает, еще и веревки плетет! Чудо, а не лошадь! Удивительно…

Несколько дней Марта решила погостить у островитян, рассказывая им о своих подвигах, и как следует отдохнуть. Взрослое население «пьяного» острова приветствовало ее восторженно, громко восхищаясь и прославляя ее красоту и ум. Не успела она появиться в селении, как ее уже потащили в таверну, которая тут же, запряженная келпи, поплыла к соседям — надо же было и им увидеть своими глазами женщину-героя, продолжившую легенду! Юноша со светлыми волосами в короткой юбке гордился, что именно он показал чужестранке дорогу на Остров Проклятья и дал ей именно своего келпи. Сестры тоже ходили гордые, но немного приунывшие оттого, что такая смелая и мужественная чужеземка, не стесняясь, ходит с мужчинами в питейное заведение и  носит на бедре меч. Вряд ли такая согласится стать женой их брата! Своими сомнениями они поделились с братом, который приуныл тоже.
Решив похвастаться своей доблестью перед Мартой,  подвыпившие мужчины устроили в честь нее поединки и другие состязания. Охотно приняв в них участие, Марта шутя  выбивала мечи из их рук. Пристыженные «воины» было обиделись, но девушка миролюбиво утешила их, сказав, что в конце концов они тут занимаются совсем другими видами деятельности, вон как здорово ныряют в воду, по сравнению с ней, совершенно не умеющей нырять. Ну а владением мечом ей пришлось научиться, потому что только что с войны, где зевать не приходилось. «Во женщина! — снова восхищались островные борцы с бочками пива.— Страх, а не женщина! Тролль, а не женщина!»
 Как бы ей не нравился этот остров с его островитянами, но надо было возвращаться назад.
— Капитан, наверное, уже пускает пары, словно выдохшийся огненный дракон,— сказала Марта.— Ругая меня на чем свет стоит. Задерживаться больше нельзя. Я бы еще с удовольствием осталась у вас, гостеприимные жители Плывущих, но Боги и так уже три тысячи лет ждут свои сокровища… Не отдадите ли вы мне келпи, хозяева? Я могла бы хорошо заплатить за него.
Юноша, смущаясь, ответил:
— Спроси это лучше у него сама,— свистнув, он позвал лошадку. Маленький конь тут же подбежал к ним и радостно полез мордочкой в дорожную сумку Марты, ища там сахар или сухарик. Отыскав лакомство, он довольно захрумкал. Поглаживая его по лохматой челке, Марта спросила:
— Согласен ли ты поехать со мной в мою землю, милый конь? Мы бы вместе коротали время на привале, побывали у самых могучих владык мира, увидели бы дальние страны!
Но келпи энергично затряс головой и тоненько заржал.
— Но почему? — удивилась Марта.— Ведь ты умный и находчивый, выносливый, сильный. Я бы никогда не рассталась с тобой!
— И-и-и! — снова ответил келпи и показал пальцем на себя, на табун, на траву, яркое небо и изобразил дрожащую клячу, показав на оружие. Островитянин перевел:
— Он привык к табуну, нашей теплой родине, климату и болотам. Он боится войны и не хочет становиться бойцом. Каково ему будет в голых северных полях,  бесконечно длинных дорогах, мрачных каменных замках, одному?  Ему даже не с кем будет поговорить на своем языке, среди гигантов боевых коней, не понимающих его языка, странствующая воительница. Нет, келпи не согласится ехать никуда, а силой заставлять эту славную лошадь мы не посмеем.
— Хорошо,— разочарованно вздохнула Марта.— Кто ж силой заставляет разумное существо. Мне будет не хватать его на моих… бесконечно длинных дорогах!.. Тогда едем к кораблю.
Грустно   посмотрев на Марту, юноша тихо произнес:
— Могу ли я надеяться, что ты вернешься, смелая воительница? Я скоро назовусь взрослым мужчиной, мне уже девятнадцать. Я буду стараться быть достойным тебя. Я полюбил тебя, как только увидел, и не разлюблю уже никогда.
— Тебе не на что надеяться,— тихо ответила Марта. —  Я ищу того, кто недосягаем и кому нет подобных. А на прощанье я могу  подарить тебе поцелуй, и ничего более. Найди девушку, которая полюбит тебя, и будь с ней счастлив — только всегда помни: любовь — самое хорошее, что есть на свете, кроме пива и дальних дорог. Не отвергай ту, что полюбит тебя, и твоя жизнь станет чудесным садом, полным цветов и плодов.
 Она привлекла его к себе и горячо, по-тролльски, поцеловала  в губы.
 Не желая  ее отпускать, юноша прижал девушку к  себе  сильными загорелыми руками, но Марта мягко отстранилась, вскочила на келпи и под стук копыт и кулаков необычного конька  ускакала к причалу, держа в руках драгоценный ларец. Удаляясь все дальше, она уносила в сердце тихую жалость к молодому островитянину, слишком нежному и застенчивому, чтобы покорить ее сердце  и тоску, постоянную тоску — по ушедшему и по ненайденному.
   Распрощавшись с келпи, она подняла на ноги заждавшуюся  ее в трактире команду «Эгира» и навсегда покинула Плывущие остро

гдава17
Конец пути

Команда встречала каждую деталь рассказа Марты восхищенными возгласами, все рассматривали ларец и зубы дракона и рогатого чудовища, захваченные девушкой для подарка Мертвому Королю с острова Проклятья. Матросы кивали головами, восхищались клыками болотного монстра и находчивостью  келпи.   Капитан сказал, что девушка вовсе не обязана отдавать с таким трудом и риском для жизни добытые трофеи Владыке Обителей Ночи, что лучше повесить их на шею вместо амулета, но Марта возразила, что амулет у нее уже есть, а если она будет вешать на шею зубы всех своих врагов, то согнется под их тяжестью, как старенькая бабка.  «Эгир» вошел в северные воды; из волн показалась сама блистательная Ран. Она забрала те драгоценности, которые принадлежали некогда семье морского бога.
Корабль причалил к берегу,  после жарких солнечных Островов, замок Мертвого Короля показался всем мореплавателям неуютным, но пиво владыки и веселая музыка быстро рассеяли это впечатление. Мертвый Король, похвалив Марту, пообещал, что к Богам отвезет оставшиеся сокровища сам; девушка получила назад своего Змея и, в награду лично от владыки Обителей Ночи, заколдованный браслет, деньги и обещание помочь, если понадобится. Не мешкая, она снова отправилась в дорогу — туда, где еще не была: в далекий и малоизвестный Форб.
Боги получив назад свои сокровища, ни словом не обмолвились о Скитальце и, казалось совсем забыли о Марте, но о ней запели менестрели и были сложены вирши и саги…
Воительница Марта Кэр-Магнора, вооруженная верным мечом, на великолепном вороном коне, скакала по холодным пустошам Севера, все еще надеясь догнать  однажды, найти, окликнуть и обнять того, кто и сам уже немыслимо долго, бессчетное количество лет и путей мчался куда-то, ища чего-то, чему имя есть — непонятная, щемящая, вечная как мир тоска, которая, разгоревшись однажды в душе, словно солнце герба Магноров, уже никогда, никогда не угаснет.
…Конь — один друг на свете
Всаднику, что на рассвете
Скачет, куда — не зная…
Под солнцем и под луною,
Вслед за вечной тоскою.



Ч А С Т Ь   В Т О Р А Я

СОННАЯ ЗВЕЗДА

глава I

Запретные дебри

Северная зима закончилась, сменившись коротким летом. Скупое солнце тронуло нищую землю, нехотя выделив ей немного тепла. Но и этого было достаточно для пробудившихся трав и кустарников, которые торопливо, словно боясь не успеть, выпустили зеленые росточки и радостно полезли вверх, радужным фейерверком выбросив цветы. Над пробудившимся  Севером весело запели птицы. Обледенелые озерца и болотца растаяли, встречая уток и прочую водную дичь, прилетевшую с юга.
Подотощавший вороной конь бежал намного резвее: теперь ему не приходилось на привалах долбить копытами снег и лед, добывая жалкие стебельки растений  себе на корм. Марта ехала на нем, вдыхая свежий воздух полной грудью, любуясь обновленной природой. По дороге она удачно охотилась на прилетевших и прикочевавших птиц и животных, ела досыта, и сворачивать  в редкие деревни на стоянку ей  уже было необязательно. «Куда теперь? — спрашивала она себя попутно. — Что я забыла в Форбе?..»
 Но ответ, она знала, находится где-то рядом, прямо в ней, и нужно только понять это тайным знанием. «Успокоюсь ли я когда-нибудь?» — спрашивала она теперь уже у коня. Змей поводил ушами, сердито фыркал  и бежал дальше, всем видом показывая, что не он тут главный и не ему отвечать на дурацкие, по его мнению, вопросы. Что именно  до него самого, то  пасся бы он себе без сбруи и Марты на зеленой травке. Путешествуя по дороге, она не встретила ни одного бандита: видимо, разобравшийся  с Основным Белал Иерофант Великий взялся за наведение нарушенного порядка.
На пути лежали, раскинувшись на многие эры, запретные владения Повелителя Лесов — неприветливые непролазные дебри.

Узкая, запутанная дорога в лесу под развесистыми кронами вскоре стала совсем непригодной для передвижения верхом, поэтому Марте пришлось спешиться и вести Змея в поводу. Дебри настораживали, о них всегда шла дурная слава: это были владения угрюмых друидов и мелких кланов кобольдов и эльфов, не слишком доброжелательных к незваным гостям. Желания у Марты встречаться с кобольдами не было — об этом народе она знала мало правды, зато с детства наслушалась от нянь нелестных историй о том, как они приносят в жертву Гайе, Богине Земли, встретившихся им путников.
Вся во внимании, она тихо вела коня по сгущающейся чаще, ругала себя за лень и нетерпеливость: нет бы объехать этот дрянной лес, потеряв каких-то несколько деньков. Здравомыслящий воин так бы и поступил. Припомнив все нянины  страшные истории, она и вовсе приуныла, но тут же пристыдила себя за  легковерие в сказки и утешилась тем, что неплохо владеет оружием, и полезла по оврагу дальше. Овражных карликов она совсем не боялась: те, если встретятся, разбегутся кто куда, эти мелкие пародии на человечков только стонут свои скучные песни по ночам да могут стянуть что-то из имущества. Однако Марта не встретила ни одного обитателя леса, пока не выбралась на довольно пригодную для ходьбы тропу. Достигнув развилки, где стоял массивный идол Рогоносного Цернунна, она решила отдохнуть и немного перекусить. 
Козлоподобный, с витыми раскинувшимися рогами  идол грозно и выжидающе смотрел на путешественницу  выпуклыми раскосыми глазищами. Марта пустила коня пастись, зная, что он далеко не уйдет, а сама достала из седельных сумок хлеб, вино и остатки пожаренной утром дичи. Часть еды она преподнесла в жертву лесному богу, положив ее в каменную чашу у ног идола, произнеся короткое обязательное восхваление Цернунну. Выполнив все обязательства перед божеством, она села ужинать. Конь трещал кустами где-то за спиной, прохладная мягкая трава радовала глаз, а мясо вкусно пахло, нагоняя аппетит. Пожелав себе быстрой и легкой дороги, Марта налила себе кубок вина и…
…И тут она получила страшный удар по голове.
               
               
Вернувшийся Друг

Зверь, принюхиваясь, рысцой бежал по лесу. Желтые глаза внимательно смотрели в чащу, сильные лапы мягко касались дерна и травы, хвост возбужденно вытянулся струной: зверь почуял еду! Шкуру на боках покрывали рубцы — знак доблестных побед: зверь шел с войны, он сражался несколько лет. Это был матерый волк-вервольф, оборотень, житель свободных чащоб и рощ, воин Армии Правителя. Глаза загорелись от предвкушения — ветерок усилил запах жареной дичи и крепкого вина, запах человека и запах коня. «Путник,— подумал оборотень,— один». Нападать он не собирался — «расы живут в мире», как сказал Иерофант. Зверь хотел просто познакомиться, скоротать дорогу, поговорить — как давно не был он в родном мире! А путнику, забредшему в этот нехороший  лес, наверное, тоже скучно и даже, может быть, страшно. Путник, конечно, поделится своей едой и угостит вервольфа вином. Если только это не враг Иерофанта, вот тогда ему будет худо: зверь вооружен клыками и ненавистью к подобным людям. Что ж, тогда обед достанется ему одному.
Подбегая к тропе, зверь различил сквозь деревья полянку, кусты и очертания идола. Прямо на него с тропы прянула громадная вороная лошадь, явно кем-то напуганная. Совсем  рядом  он услышал невнятное бормотание и возню. Почуяв недоброе, оборотень, оскалив страшные клыки и утробно рыча, молниеносно выпрыгнул к идолу. Перед его глазами предстали   две фигуры, тащившие куда-то третью.
Почему он решил броситься на помощь сам не зная кому — волк разобрался уже после,  поняв, что чутье его не обмануло. А тогда два дюжих кобольда с дубинами быстро пришли в себя после минутной  растерянности  внезапным появлением зверя и вступили с ним в бой. Клацая крепкими челюстями, волк рвал на них одежды из шкур, вцепляясь в бока и конечности, привычно успевая ускользать от мелькающих  дубин. Краем глаза он заметил на земле, у рассыпанных пожитков, пострадавшего, лежавшего ничком,  меч и, улучив момент, метнулся к оружию, на ходу становясь высоким стройным мужчиной в серой шубе и коричневых штанах. Схватив меч, он развернулся и одним взмахом расколол обе дубины, а затем и головы кобольдов, не ожидавших такого оборота и принявших его за простого волка.
Отряхнувшись, оборотень осмотрелся. Больше никого не было видно. Человек, на которого напали кобольды, лежал вниз лицом, и что-то незримо знакомое было в нем. В длинные волнистые волосы запутались веточки и иголки. «Женщина!» — удивился он, присев возле жертвы.
Осторожно перевернув ее на спину, он обомлел, перед ним оказалось родное,  побледневшее лицо его давнего друга. «Что?!» — подскочил полуволк. «Ну и ну! Менестрель?! Бог ты мой, каким же я был раньше ослом,  не поняв, кто это на самом деле?! Ай, ай» — он почесал себя за острым ухом и потряс лежащую за плечи:
— Мартин! Дружище! Кто ты там на самом деле, очнись! Ты, чудаковатый тип,  или теперь уже «типка»? Не собираешься же ты помереть, не увидевшись со мной?!
 Но Марта не отвечала, из ее разбитой головы тихонько струилась кровь. Похолодев от мрачного предчувствия, полуволк перекинулся раза три из зверя и обратно,  и, заметавшись по поляне, хлопнул себя по лбу от внезапно осенившей его мысли. Перво-наперво он скидал в сумку все раскиданные припасы и,  поймав лошадь, уложил на седло Марту. Ведя за повод Змея, он стал уходить по тропе от негостеприимного идола, сокрушаясь и ворча.
— Сколько раз говорил неумному пеньку — теперь уже, тьфу, разве привыкнешь, пнихе! Сколько раз твердил: «Бдительность! Бдительность! Бдительность!» Удивительно, как еще — с такой-то способностью от всего отключиться,  сидеть и  жрать с увлечением — этот безголовый менестрель дожил до сегодняшнего дня! Нет, человек, он человеком был и им остается. То ли дело — волчий слух и инстинкт! Сколько раз говорил: «Надо быть осторожнее…»  Кто только его… ее  воспитывал?! Меня вон папа покойный, не успел я на ноги встать, уже учил-учил. За такую безалаберность он бы мне хвост выдернул. А люди — тьфу! Да у них и хвоста-то нету… какие уж там мозги и инстинкт.

Глава 2

«Зови меня просто Другом»
(хор)
А-А-а! Восславим
Несравненного Бога.
А-а-э-э-оо! Не оставит
Нас милость всесильного Бога.
Возольем из чудесного рога
Вина и Природу прославим!
Из леса к нам победоносно
Выходит, о чудная Сила, великий
Наш Бог Рогоносный,
Его мы прийти попросили,
Молитвенно превозносили
Под солнцем, снегами и звездами!
А-а-а! Подари нам,
О Цернунн, насущную пищу.
А-а-э-э-о-о! Родную
Природу разбудим мы кличем,
Пусть лес родной зеленью пышет,
Плодов и добычи даруй нам!
Под солнцем дневным и под звездами
Мы дышим кристальными росами,
Весной ли, зимою ли, осенью
Мы жертвы, молитвы приносим, мы,
Твои, твои
Победоносного
Мы дети.
Явись, Рогоносный!

Стройный, величественный хор резал тишину ритуальными песнопениями. Марта очнулась и тут же зажмурила глаза от дикой боли в голове. Ее мутило,  ей казалось, что она куда-то стремительно падает, а потом взлетает, отчего так в затылке и ломило. Рев хора безжалостно впивался в уши и растекался по несчастной больной голове. Завершив гимн, хор завел его по новой — с удвоенной силой, воодушевлено и радостно. «Цернунн… — подумала Марта,— от такого крика ваш Цернунн уши заткнет». Однако, вспомнив Цернунна, она с болью и отвращением припомнила идола, траву, солнце и неожиданный удар. Застонав, девушка открыла глаза. Перед ними поплыли разноцветные круги.
«А-а-э-э-о-о!» — надрывался хор,  прямо над ухом. Перед глазами возникло неверное, расплывчатое видение — чье-то лицо. По мере того как мир принимал более четкие очертания, Марта  увидела, что оно улыбалось. С удивлением она признала в нем давнего друга, оборотня.
— Очнулась наконец! — радостно возопил полуволк, добавив к хору новый крик.
— Ты?
— Я. А кто еще, по-твоему, призрак древнего замка? — улыбка стала шире.
— Откуда? — выдавила Марта: боль в затылке запульсировала сильнее.
— Лежи и молчи, дру… подру… как теперь тебя называть? — Лежи и молчи, я все расскажу по порядку.
      Хор взвыл, повторяя песнопения:  «Родную природу разбудим мы кличем!!!»
— О-о,— жалобно захныкала воительница, словно младенец.— Они мертвого разбудят, не то что природу. «Це-ернунн!» — передразнила она.— Если я и не уважаю кого-то из Богов, то теперь это будет Цернунн. У его проклятого идола…
— Тише ты! — дернулся полуволк испуганно.— Он сейчас сам из леса к своим друидам выйдет. Сама виновата! Осторожнее надо быть! Он еще, может, и помог — не зря же я именно в этом лесу, а не у себя дома, из Основного выпал!
— Выпал?
— Ну да! Войска выводятся…
Марта удрученно закрыла глаза. Войска, Основной — неужели это еще не закончилось?! Йеранг, Джинги, черные громады военных коней, костры, дороги… А теперь, после нескольких лет — скольких? Трех? — все вернулось в образе друга. Вернулся друг. Вернул дороги, войска и войну.
— Ты что-то раскисла совсем,— вывел ее из раздумья полуволк.— Ну что, рассказывать? Ты все равно еще проваляешься неизвестно сколько, а мне поговорить охота — страсть!
— Давай,— девушка повернулась к другу.— Рассказывай потихоньку. Да, кстати, я вспомнила одну вещь… До сих пор не знаю, как тебя зовут.
— Эсхрдшантроихойръи,— засмеялся оборотень.— Но ты лучше зови меня просто Другом.

...— И вот бегу я, бегу, смотрю — кого-то грабят, куда-то тащат. А потом я их прикончил обоих, тебя на коня и к друидам. Они не шибко таких, как ты, любят, но все же приняли, спасли, откачали.
 — А-а-а-а!!! Мы его видим!!! — заголосили, заорали сотни глоток,  и все разом смолкло резко и надолго.
— Это Цернунн им показался. Они теперь день пролежат на земле, устали от бдений и пений,— пояснил оборотень.— Так вот, значит, это уже потом. А вот вначале — вначале был Основной!

ВОЛЧЬЯ САГА
…Волчье воинство, несметная туча, вытекла, словно лава из вулкана из Входа в Основной. Там уже воевали Боги, Молох Милькарта уже пылал, восходя рядом с Солнцем. Люди Основного не могли понять, в чем дело, откуда пришла напасть — странная, страшная, нереальная. Именно эта нереальность выводила их из равновесия, выбивала из колеи, пугала. Они привыкли, когда-то изгнав расы Объединенных Миров, к своему плоскому, одиночному Миру, где  небо было только небом, а Боги — сказкой. Они, прикрывшись лживой религией, развивались, размножались... и превратили свой мир в маленький каменный ад. Адом зовутся у них объединенные Миры. Но ад построили они у себя сами!
 — …Ты могла бы плюнуть в Светлую Реку?
— Нет, конечно, это и в голову не придет, речные боги хранят ее чистой, и все должны чтить их святыню.
— А они… они залили реки, океаны грязью и невиданными жидкостями, убивающими серебристых рыбок. Вырубили столько чудесных лесов, перестреляли волков и других зверей, чтобы построить себе дома, чтобы никого не бояться. Их дома в три раза выше Дворца Мертвого Короля — великого Короля, не так ли? Они живут в них тысячами…
Наши знатные роды вырождаются, крестьяне иногда гибнут в войнах. Иерофант хранит наш Мир в первозданной чистоте! Поэтому Боги уничтожили то, что  люди Основного называют «прогрессом». Их оружие, способное быстрее, чем самое страшное колдовство, стереть с лица земли страну. Их железные повозки, что едут без коней, чадя в чистое небо отравой.
Иерофант и Боги вынудили их вернуться к лошадям и лукам.
Вот тогда бой можно было считать равным! А остальное  завершили  наши войска.
Левиафан затопил много суши, подняв со дна затонувшие земли, где раньше жили Боги.  Конечно же, звери были предупреждены, успев мигрировать с подлежащих затоплению материков… И сказал Иерофант: «Глупцы, Люди Основного! Для вас же подняли материк — вас слишком много, вам негде жить, вас станет мало. Вы будете жить так, как живем мы: счастливо и в мире. У вас будут чистые реки, серебряные рыбы, жирная дичь, неизведанные страны, эльфы и оборотни, короли-колдуны. У вас будет свежий воздух, зеленые леса,  век спустя вы полюбите нашу тиранию,  и будете чтить Полноправных Богов — вы будете здоровы и свободны, вам захочется путешествовать, но вас будет мало!»
Так сказал Иерофант Великий. И я согласен с Ним! А ты?..
И вот наступили решающие дни сражений. Не все из трусливых людей пошли с луком и кинжалом воевать с Полубогами, одни бежали куда глаза глядят, другие отсиживались, запершись в своих домах и молясь свергнутому придуманному богу. Но всходило солнце Молоха Милькарты! И богорожденный Сын его, ухмыляясь, надменно шествовал со свитой мертвецов по их земле. И разгневанная жена его, дьяволица, Первая Женщина, уже душила их во сне. И везде были мы. Поклонитесь Сыну Молоха, неразумные!..
Но хватит обсуждать поведение  людей Основного Мира. Они, хотя и были перепуганы, вовсе не собирались просто так отступать. Мы выпали в их мир и обрели их плоть. Мы больше не были сказками, не были призраками —  нас стало можно убивать.
И они поднялись против  нас лавиной, такой же, как и мы! Убив всех нас, они хотели вернуть свое оружие, свои дома, свой грязный воздух, бедные леса, скудные поля, свою власть. (Глупцы, ведь Сын Молоха уже шел со свитой мертвецов по их земле!)
Со всех сторон света стянули они собранные силы,  честные силы —  врукопашную, с примитивным оружием вступили они в бой, ведь у них больше не было того, что называли они техникой. Они привыкли воевать с беззащитными, оружием огня умерщвляя сразу целые войска. А теперь — один на один! С волками, оборотнями! Сила против Силы, Силы равные по силам. Они растерялись. А где-то на других материках так же сражались наши — все расы! Мы были не одни.
Армией нашей командовал терион. Знаешь, что такое — терион? Это как у троллей тиер-ап. Да, супергенерал. Но супер у них — глава действующей армии Правителя. А наша армия собирается раз в эру, вот для таких грандиозных походов — ох, как редки они при мудром правлении Белала Великого! И выбираются полковники, вожаки — и Терион. Наш терион был матерый зверь, красивый, сильный. Приняв человечий облик,  он мог бы вскружить голову женщине любой расы — так прекрасен лицом был наш терион! Мы гордились им, зная: он — смелый, сильный, умный, отчаянный. Мы выбрали его сами! Его пра-пра-пра-дед был терионом в войне  незапамятных времен — когда западные расы восстали, ты помнишь историю?
И вот серой волной мы мчимся по равнинам и лесам, нас миллионы, мы сметаем все на своем пути — все и вся. Мы воем и кричим, от клича нашего дрожит далекий неприятель. Он слышит нас, он откликается. И начался бой!
Люди вооружились кто чем мог, люди воевали с оборотнями. Кто из нас кусал и рвал, кто, на двух ногах, рубился мечом — смешалось все! Но свои отличат брата в человечьем облике от врага. Мы не ошибались, но не ошибались и они. Ведь волки, превращаясь, всегда в серой шубе.
Вооруженные кто чем мог,  большим количеством, они стали теснить нас. Мы привыкли побежать, но тут, к стыду и позору, растерялись и стали отступать, наступая друг другу на ноги и лапы. Мы проиграли бы бой — о, срам навеки!  Но тут поднялся раненый терион.
— Волки! — крикнул он, и хотя ревели и шумели войска, его услышал каждый из нас.— Волки! Разве есть Мир, что способен устоять перед воинами Иерофанта? Разве есть несокрушимая армия, что способна обратить в бегство потомков древних звериных богов?! О, вол-ки-и!
Мы устыдились и, разъярившись, вновь бросились в атаку. Люди были вооружены кто чем мог, люди отбивали жестокий напор вервольфов. Мы теряли силы снова! 
— Волки! — захрипел терион, плюясь кровью — благородной кровью Зверя — в грязное месиво земли. — Победим или погибнем, но не подожмем хвосты позорно. Вперед! — и, шатаясь от усталости, собрав все силы, неверным шагом кинулся в гущу врага, на его кинжалы и копья. И мы забыли о трусливой, позорной, жалкой своей жизни. Победим или умрем в бою, как подобает воинам!
Гимны и песни спой, воительница-менестрель. Лучшие песни посвяти той битве, в которой ты не была. Лилась кровь, воздух стонал от хрипов, криков и воя, гремело оружие — и падали мы, но шли!
 Мы видели, как, сраженный,  упал терион. Как из зияющих его ран лилась  благородная кровь, кровь Зверя — в грязное месиво земли. Мы видели, как он еще пытался ползти вперед, сжимая в руке рукоять меча, доставшегося ему от прапрапрадеда:  «Вперед, волки!»
И мы победили.
Гимны и песни спой, менестрель. Лучшие погребальные гимны посвяти настоящему, достойному бойцу. Осиротели мы. Не было больше с нами нашего териона. Мы победили, это его победа.
Он исполнил свой долг,  больше ему не придется  ни воевать, ни радоваться, ни печалиться, ни любить. Трудно будет вдове его: до конца дней своих не увидит она любимого, до самой смерти не прикоснется к ней ни один самец — ибо нет равных ему!
Мы победили… Мы победили, но не радовались победе своей. Мы сожгли тела наших убитых товарищей на погребальных кострах, с презреньем бросив трупы врагов на поклев воронью. Но мы никак не могли решиться  воздвигнуть курган териону: он так и лежал, спокойный, глядя потухшими глазами   в небо — невидящими, страшными очами!
Мы положили ему на грудь его меч. И не спешили воздвигнуть курган: каждый из нас хотел сказать ему напоследок что-то, проститься навек. Все выли похоронную песню скорби. И каждый клялся отомстить этому чужому миру — всем живущим в нем. Не искупить Основному смерть волчьего териона!
Мы были готовы ворваться в деревни и города. Города, где дома больше, чем дворец Мертвого Короля и где живут тысячи.
— Основной должен умереть! — хором взвыли  все мы, все наши стаи. Как невидимое знамя, трепетало в сердце каждого видение — на красивом, спокойном лице мертвого териона его застывшие, страшные глаза!..
   Но вдруг поднялся матерый, убеленный сединами воин. Самым старшим был он среди нас всех. И сказал он, когда воцарилось почтительное молчание:
— Войско!.. Невосполнимую утрату понесли мы. Но победили мы и отстояли нашу честь. Не от предательской руки погиб он, тот, кого так уважали и любили мы.
 И не с позором ушел он с поля кровавой битвы, победителем достойно отправился он в царство вечных бойцов, где будет вкушать вино и показывать свое искусство владения оружием таким же достойным. К гордым воинственным предкам на поле вечного боя отправился он, окруженный ореолом славы; и посмертно занесет Иерофант наш Белал Великий своею божественной рукой его имя в длинный список героев, который хранит Его не имеющая равных по красоте сестра, Баалат. Разве не о таком конце мечтает каждый из нас? Что же вы притихли, доблестные вервольфы? Что приуныли, что воете вы песню слезной скорби вместо веселого гимна славы и победы?  Разве достойно воинов ползать, подобно слепым щенкам,  скуля  и дрожа, вокруг трупа убитого вожака?! Не вернуть его так!
Стыдно нам стало от слов нашего старшего товарища! Потупили мы взоры, опустили головы, прижали уши. А он сказал — громко, зло и непримиримо:
— Позор, непобедимая стая! Что за мысли услышал я, что за нелепый бред поселился в ваших сердцах? Разве, посылая нас в этот бой, Иерофант наш приказывал уничтожать всех направо и налево? Или вы забыли законы войны — не трогать непротивящихся, не уподобляться людям, и тем более — относиться почтительно к детям? Я слышал, вы хотите убивать их? Но кто тогда будет жить под диктатом Богов, постигать Истину Природы, кто породит новые, свободные от убийственного зла поколения? Полубоги научат детей в школах беречь реки и леса, чтить Владык, строить замки, разводить коней, быть выше позорных предков и любить обновленный мир.  Что же это вы? Решили устроить резню, волки?! А ну, прекратить стоны, отдать последнюю честь териону — и вперед, воевать с воинами, покорять, а не уничтожать земли Основного!!!
— Будь новым терионом, Седая Холка!!! — завыла стая. — Мы пойдем за тобой!
И мы вновь собрались с силами, вернули военную дисциплину и приготовились идти дальше. Не смогли мы лишь одно сделать: засыпать землей открытые глаза мертвого вожака. В нерешительности остановились мы у недоделанного кургана. Но Боги видят все, что делается, и по заслугам вознаграждают достойных. Сам Сын Молоха со свитою мертвецов гордо прошествовал по нашим рядам к телу териона, и когда в почтительном ужасе разбежались мы по лесам, сам совершил таинство передачи его в мир блаженства убитых в бою.
Вот какой чести удостоился наш сверх-вожак! Хвалебные песни спой, менестрель, спой, как сам Сын Молоха в златых одеждах, гордо шагая мимо нас, одаривал нас благосклонным взглядом, из-под ногтей его капал трупный яд, глаза не мигали, а жидкая плеть прически отталкивала взгляд своим цветом гнили. Но величие и власть исходили от землистого, усталого лица Сына Молоха, Князя Мертвых и Владыки Обители Теней.
В бой нас повел Седая Холка,  опытный вожак и авторитетный для нас боец. Мы побеждали и продолжали покорять Основной Мир. Сейчас он покорен, войско наше распущено, нас отпустили домой. Война была как война: здесь, в нашем, так же бились люди и тролли — ведь ты была в армии, не так ли, судя по оружию и коню? Мир лучше в любом случае, чем война. Не особенно запомнил я битвы и подвиги боевых товарищей, не считал взятые города, где уже не живут тысячи. Но вот что я буду помнить всю свою жалкую-жалкую жизнь — страшные, застывшие очи териона и ухмыляющееся  усталое лицо великого Сына Молоха, который снизошел к нам, чтобы похоронить героя.
— Вот и закончил я свой рассказ,— помолчав, сказал полуволк. Марта, задумчиво скривив губы,  произнесла:
— Да!.. Если бы не Седая Холка, наворотили бы вы дел и получили бы от Иерофанта по ушам. Вовремя новый сверхвожак вас пристыдил…
   — Ну,  ты-то как? Сама-то где скиталась все это время и есть ли у тебя своя сага о  войне?
— Я расскажу тебе ее потом: потому что сейчас у меня раскалывается голова. Война была для меня сложной штукой, я познала чувства, стала  дважды героем,  лицом к лицу столкнулась с опасностью, несправедливостью, нищетой и — была свидетелем костров, на которых жгут людей. Потом… но что ты делаешь?! — вскрикнула вдруг Марта, увидев, что полуволк заворачивает себе самокрцтку. — Звери обычно не курят!
— Леди обычно не воюют,— спокойно изрек полуволк и с наслаждением задымил.

Оправившись от ранения,  спустя несколько дней, Марта, оседлав отъевшегося Змея, к его великому неудовольствию, повернула в сторону Форба. Полуволк резво рысил рядом,  кругом расцветала весна, а  впереди, за эрами пути, раскинулись неприветливые равнины, застеленные белым туманом. В этом тумане слышался мистический шепот ручьев и мягкий свист крыльев плотоядных птиц, карауливших свою добычу
Равнины тянулись бесконечно долго, белые туманы сгущались, а ропот ручьев все усиливался. Наконец  из мглы показались скалы.
В ущельях, среди скал и кустарников, цепляющихся к гигантским камням, окруженных горными речками, у берегов которых местами попадались неплохие луга, строили хижины немногословные, угрюмые, приземистые, словно гномы, жители Королевства Форб.
На высокой горе посреди всего этого хаоса природы и человека, посреди разбросанных как попало селений из трех-пять «домов», чудом держащихся в трещинах и ветках, обливаемый первыми солнечными лучами и пронизываемый всеми ветрами, заносчиво, надменно и насмешливо сверкал белым камнем островерхий замок королевы Ронноры Девятой.
Марта и ее вновь обретенный друг осторожно пробирались тропинками среди невысоких скал. Обученный следовать за хозяйкой Змей тихонько топал сзади, по пути хватая плюшевыми губами торчащие между камней травинки. Опасности пока не ощущалось никакой, время подходило к полудню, а неприглядный, туманный и прохладный Форб уже не казался таким уж неприветливым. Тропа оборвалась, начался крутой спуск в лощину. Марта и волк остановились  осмотреться.
— Другого пути вроде не видать,— пробормотал  полузверь, втянув воздух носом.— Я-то и ты спустимся, а вот жеребец может запросто загреметь вниз так, что и копыт не соберешь, прямехонько свалиться  во-он на ту хатенку, что прячется внизу среди кустарника,— видишь, дымок курится?
— Ну не здесь  же его оставлять! Волки съедят или еще кто-нибудь — кто знает,  какая живность тут водится?
— Не съедят. Здесь нет никого и ничего. Хочешь, сам сползу на разведочку? Имей в виду, дорога в город Ронноры и ее замок идет только через эту лощину.
— Так что же мне делать? Сиди  тогда тут и карауль коня.
— Дался он тебе! Неизвестно, сколько еще ты собираешься облазить сел и дорог, и каких — тоже неизвестно. Оставь эту тролльскую громадину и иди пешком. Давай на луг отгоню, что внизу — надеюсь, его не тронут.  Герб на сбруе оставь на всякий случай, а вот седло спрячь в камнях, — посоветовал оборотень.
Марте пришлось скрепя сердце сделать так, как советовал полуволк. Потом они вместе спустились в лощину, странно притихшую, несмотря на полдень. Здесь не лаяли собаки, не слышно было визга и веселой возни детей, лишь иногда слышалось блеяние коз в дремучих кустарниках на склоне да пару раз вскрикнула индюшка. Дома горцев представляли собой маленькие хижины, пристроившиеся среди камней и колючих корявых деревьев. Над крытыми палками и мазаными глиной, выложенными сверху плоскими кусками слюды крышами робко курились серые струйки дыма. Но было слишком тихо.
— Что-то у них не так,— сказала себе Марта, а волк откликнулся:
— Точно. Всюду… я пытаюсь почуять это толком… Здесь,— он подобрался, подтянув ремень шубы,— пахнет страхом. Не расслабляйся и не теряй бдительность!
    
Люди Форба не знали и не ведали, откуда на них обрушилась зловещая напасть. Они жили мирно, постепенно приходя в упадок, забыв, как пользоваться боевым оружием. Древние старики еще кое-как  поддерживали угасающие традиции, но по забывчивости и слабому знанию вносили все   новые ошибки в древние обряды. Последняя королева, Роннора Девятая, начала была строить город, и строительство поначалу велось довольно успешно; но о быте в деревнях, где сохранялось от трех до десяти хижин, не вспоминал и не заботился никто. Героический эпос уходил в прошлое, пестрые наряды девушек становились все неряшливее, а приземистые широкоплечие юноши все реже брали в руки лук и кинжал. Знать прокисала в недостроенном городе, забывая свои  традиции, жиревшая от праздной бездеятельности. Боги с беспокойством взирали на уходящий в небытие медленно, но верно Форб, но предпринимать ничего не собирались. «Если мы все решим за людей мановением волшебного жезла, они совсем опустятся и, чего доброго, перестанут даже готовить себе еду, надеясь на нашу помощь».
Форбцы не ходили на войну против Белала Великого, на которого им было, честно говоря, плевать. Монеты с профилем Владыки почти перестали идти в ход: горцы ели овец, пили молоко и срывали дикие фрукты, деньги потеряли ценность.
Постепенно они стали забывать, что у них есть Королева Роннора. Если бы  ее дивный замок не мозолил ежедневно глаза, то  жители, вылезающие утром из тесных гнезд-лачуг, и не вспоминали бы о том, что в мире есть нечто ценное, богатое и недоступное. Прозябая в лености, форбцы очень скоро бы перешли , наверное, из «гнезд» в норы. Королева посылала придворных в походы по маленькой стране с целью напомнить о монаршем престоле над кучкой бездельников. Сама она никогда не покидала замка: была ленива и беспечна, как тетушка Марты леди Нор Черфул, и отличалась от нее, наверное, лишь тем, что не путала имена Иерофанта, употребляла намного меньше крепких напитков и не бросалась в объятия придворных — сан не позволял.
Беспечная королева правила бездумным ленивым народом. Она не удосужилась даже набрать армию. Да и кому понадобилась бы горе-страна, состоящая из горстки поселков в ущельях и оврагах и недостроенного городка?! Да и кто осмелился бы вообще  поднять руку на Роннору, монарха, когда жизнь и власть кровных королей охранялась самими Богами?!
И тут появились ОНИ.

ГЛАВА 3
НЕИСТОВЫЙ САМОЗВАНЕЦ
— Боимся… — угрюмо выдавил заросший бородой глава семьи горцев, с тоской глядя на Марту и ее друга. Семья испуганно жалась к очагу, выдолбленному в скале полухижины-полупещеры. Такого бедного, убогого убранства Марта еще никогда не видела. Не от недостатка происходило оно, а от нерадивости и бесцельности существования. Была бы еда, укоренилось у форбцев, а уют — до него ли, для чего его создавать? Даже циновок не сплела расплывшаяся от жира, с всклокоченными волосами хозяйка, которая заспанными глазами с тенью интереса таращилась на неожиданных гостей. В дверь заглянул осел. Глуповатая морда копытного напоминала лицо хозяйки.
— Хоть вина и дичи достань на стол, ослица! — не выдержала наконец Марта, имея в виду женщину. Та испуганно вскочила, отшвырнув малолетних близнецов. Они переглянулись и заревели, скорчив противные гримасы, размазывая сопли и грязь по немытым щекам.
— Да уймитесь… Дарка!!! — визгливо закричала хозяйка, косясь на Марту. — Ну Дарка, давай быстрее, а то выдеру косу, скотиняка!
С чердачка вывалилась хмурая, такая же нечесаная девочка лет двенадцати.
— Уйми своих братьев, лентяйка, видишь — высокородная светлость желает покушать! — рявкнула мамаша, попутно извлекая из корзины, подвешенной к потолку от мышей, бутыль ягодного вина и копченую дичь.
— У, твари на мою голову! Народила вас!
— Заткнись, дубина! — гуднул на нее хозяин. — Ты своим визгом еще привлечь Их!
        В хатенке сразу стало тихо. Стало слышно, как скребется мышь. Марта брезгливо отодвинула грязную кружку, достав свой кубок из сумки. Полуволк принюхался и состроил вопросительную мину на узком длинном лице.
Марта протянула ему полный кубок и порезала на куски мясо.
— Вот, друг,— сказала она. — Посмотри, до чего докатились эти люди! Ну спроси ты их как следует, чего они трясутся. Меня воротит от таких картин. Я все же леди.
— «Леди», — передразнил полуволк на оборотническом наречии — чтобы хозяева не поняли, о чем речь. — Видела бы ты себя со стороны, как в этом хлеву выглядишь в своем золоте, гербах, плащах и так далее… Битый час не можем выудить, в чем дело! — перескочил он на другую тему.— Все боятся и все молчат.
 — Эй,— обратился он к мужику, задумчиво чесавшему торчащую в разные стороны бороду. — Не нас же ты так боишься? Ну, скажи по секрету, что у вас тут неладно? Я — воин Иерофанта и герой войны. Леди — герцогиня и дважды герой, посланница воли Богов. Вдруг поможем, встряхнем вас, достанем вашего врага из его берлоги? Ну? Кто он? Дракон? Леди их побеждает. Бродячие отщепенцы? В два счета справлюсь.
         Хозяин открыл рот от потрясающей новости. Виданное ли дело, в его хижине находятся чуть  ли не Боги!
— Ну, давай. Кто у вас тут? Чудовище? Или… — не унимался оборотень
— В…ва… ва… ва — промямлил хозяин.
— Хватит вакать,— рыкнул вервольф. «Ва»…  Что «ва»? Ваза? Важность? Валынка?
— Во-лынка, друг,— не преминула поправить его Марта. — Ну, так что тут у вас? Отвечай же, не бойся!
— Ва..ва.. — побледнел мужик, съежившись и опасливо оглядываясь. — Вампиры!!! — взывал он вдруг отчаянно и дико, выплеснув тоску и страх в этом вопле.
— Вампиры?! — разом воскликнули Марта и полуволк.

От хозяев так и не удалось больше ничего добиться, чем это зловещее слово. «Трусы!» — выл оборотень, скача по хижине и зацепляясь за посуду и жалкую мебель, создавая грохот и треск.
— Хватит тебе пыль поднимать! — присоединилась к крикам Марта.— Поехали в город Ронноры  и выясним, что тут творится, а от этих тупиц мы и за год ничего не добьемся!
Швырнув на стол хозяевам кошель с золотом, Марта и волк направились к городу. Воительница, мрачно сдвинув брови, полная решимости, шла в сопровождении бегущего следом товарища по неровной узкой тропинке в направлении сверкающего в высоте дворца.  Спускались сумерки, покрывая  мягким туманом все вокруг.
Каждый из спутников молчал, прислушиваясь к тишине.
Вдруг над головами друзей пронеслась огромная черная тень, свистя крыльями.
— Вампиры! — только и успела сказать Марта, как на дорогу впереди опустились величественно и плавно две высокие фигуры, свернув крылья-плащи. Глаза ночных людей-кровопийц сверкнули красным голодным огоньком.
— Я вам не жалкие трусы из Форба,— процедила Марта, обнажая меч.  Волк ощетинился и, оскалив клыки, встал рядом.
— Кто вы? — глухо спросила женским голосом одна из фигур. Марта и волк назвали себя и пригрозили отрубить им головы и крылья, ели те не хотят мирно жить с представителям другой расы. Вампиры молча переглянулись и, печально ахнув, молниеносно взлетели ввысь, скрывшись за облаками и скалами.
— Да-а,— прошептал полуволк, не сказавший за всю ночь больше ни одного слова. Они молча продвигались к городу королевы, все время прислушиваясь и  оглядываясь, но никаких приключений больше  с ними не случилось.
С наступлением рассвета они подошли к харчевне. Она явно пустовала, но полуволк почувствовал там живое существо. Спутники вошли внутрь очень осторожно и обнаружили там девушку-вампира, спящую в углу на широкой лавке. Не дав ей опомниться, Марта и вервольф скрутили ее, связав руки-крылья. Вампирша отчаянно отбивалась, хрипела и щелкала тонкими клыками, пригрозив пожаловаться самому Королю Носферато, чему Марта очень была удивлена — ведь всем известно, что вампиры не имеют никакого Короля, тем более с таким именем. Вампиры живут обособленно, скрываясь в пещерах и лесах, они немногочисленны и редки, и стараются  не попадаться на глаза другим расам. Девушка уже была третьим вампиром, попавшимся им за ночь, а значит, их в Форбе было немало. Что это? Загадка? Непорядок? Перевернулся мир?.. И уж тем более, бандитами с большой дороги  вампиры не были уже очень давно. Они не нападали на людей, питаясь кровью животных, да и Белал Великий запрещал вражду и кровопийство между человечеством разных рас. Обратившись к девушке, Марта вежливо попросила рассказать, что за события происходят в Форбе.
— Развяжите мне руки, и я покажу, что происходит! — зашипела вампирша, стискивая тонкие бледные пальцы с очень острыми когтями. Напали на сонную, воины!
—  Прости, — мягко ответила Марта, — двое ваших хотели напасть на нас ночью, а это противозаконно. Что это значит? Вы объявили войну? Если так, то мы будем следовать правилам войны. Мы отпустим тебя, как только ты расскажешь обо всех этих странностях.
Девушке не оставалось ничего, как все рассказать. То, что услышала из ее алых уст Марта, пробрало до дрожи в спине. Полуволк же просто не верил своим острым ушам.
               
КОРОЛЬ
Король Носферато! Монарх, владыка, Император вампиров!
Как долго он ждал часа, когда провозгласят его титул! Титул-мечту, выношенную, выстраданную бессонными днями с самого детства. Король Носферато!
У вампиров никогда не было владыки-короля, принца или князя. Все они происходили из одинаково древних родов, идущих от одного корня — крылатой Богини и кровожадного Предвечного Призрака. Тысячелетиями скрывались они в глухих лесах, скалах и холодных пещерах — дети Богов, полубоги, причудливые создания, нелюдимое племя.
Все они были похожи друг на друга так, что отличить постороннему глазу, дочь это или мать, было почти невозможно: после брака Богов чужая кровь не вливалась в их жилы. Получив Запрет охотиться на собратьев по облику — оборотней, троллей, людей, эльфов, гномов и прочих — они жили только дичью. Странные дети Призрака, жили долго и каждый год, погружаясь в сезонный сон, цепенея в ледяных пещерах на горных вершинах, сложив кожистые крылья в гигантских дуплах вековых дерев  девственных лесов, они ждали тепла и видели один и тот же сон. Сон, в котором мчались  под весенним ярким небом с горящими звездами, в струях свежего ветра, рассекая сильными хрупкими крыльями непокорные вихри. И тогда в приоткрытых очах вампиров рубинами загорались голодные огоньки.
Все были одинаково бедны и одинаково знатны. Особое расположение крыльев не позволяло им строить дома, а худое, легкое тело всегда оставалось стройным, чтобы иметь возможность летать. Полные аккуратно очерченные губы алого, как кровь, цвета приоткрывали белоснежные тонкие острые клыки. Глаза всегда были зеленоваты, бездонны и печальны, полуприкрытые густыми ресницами. Они были красивы, изящны и коварны, воздушны и тверды, как скала. Не желая отягчать полет лишним весом, они носили легкие и тонкие комбинезончики,  вычурные  яркие украшения, а 
 пышные волосы заплетали в косы. Не смиряясь с потерей священного ужаса у других рас, смотрели печально, но злобно и стремились испугать одинокого путника внезапным хлопком крыльев над его головой. Боясь за драгоценные крылья, они не вылетали в бурные ночи и не связывались с буйными вооруженными воинами, оберегая себя  от ножей, вил, кос или  палок, умалчивая о своем страхе перед оружием из вполне понятных причин.
Будучи скорее философами, чем деятелями, предпочитали жить без рутины забот и летать вольно; противники толпы, не искали общения. Добыв в обмен на украшения новую книгу, читали ночами без всякого света, стараясь не отстать от времени. Детей за всю долгую жизнь редкая пара имела двоих: на что с трудом решалась влюбленная в свободу женщина-вампир, так это раз в сто лет на одного ребенка. Которого, чуть  научившегося ходить, учили читать и летать. Лет в семь со своими детьми родители начинали разговаривать на равных. В  десять ребенок улетал из семьи и начинал жить самостоятельно.
Так жил и маленький Носферато. В десять лет он уединился в выбранной им неприступной пещерке, обустроив ее как мог. Устроил  там ложе и перенес в свой новый дом положенные по наследству немногочисленные украшения и одежду — черные бархатные комбинезоны с золотой вышивкой. Отправившись ранним вечером в город в книжную лавку, он бросил хозяину лавки на весы золотую цепь с алмазами и всю ночь переносил в свою пещеру
выбранные им книги. Теперь у него надолго было занятие.
Долгими ночами Носферато, утолив голод охотой на диких животных, 
читал  саги и песни, сказки и романы, изучал своды законов и  пособия по изучению разных профессий.
Упиваясь чтением, он открывал для себя неведомый мир сильных, манящий и страшный. Любимой книгой у Носферато был трехтомник Аллоцеса под названием «Юному полководцу: как завоевать мир».
В шестнадцать лет родители навестили юношу и подарили горсть найденных в горах драгоценных камней. Получив подарок от родителей, он полетел в ту же лавку, набрав атласов Миров, геральдических словарей, толстую книгу Адраммелеха  «Тонкости канцелярии: справочник судьи» и сборник «Служу Иерофанту: от лохмотьев до короны — шаг пути».
До двадцати лет Носферато читал и думал, думал и снова читал. В его голове стали понемногу зарождаться честолюбивые планы. Он жалел, что благодаря цензуре Правительства никто не выпускает что-нибудь из пособий вроде «Как обойти Закон». Природный ум Носферато жаждал деятельности, и недовольство нормальным для вампира прозябанием в одинокой пещере подгоняло  юношу,  подсказывая ему различные хитрости. Была у него возможность проявить себя в Центре, в Канцелярии Государств, где только приветствовали молодое рвение и желание служить Белалу Великому. Но Белал представлялся юноше слишком высоким и далеким, а «всего шаг до короны» — длиной лет в полсотни, не меньше. Поэтому Носферато еще раз перечитал всю литературу, забросил ее подальше в угол и извлек из-под матраса с детства любимый трехтомник Аллоцеса. Он решил завоевать мир.
Хотя бы не весь, но какое-либо государство. И стать Королем Вампиров, склонив на свою сторону всю свою расу, испокон веку живущую без Владык.   
Проштудировав и проанализировав  Справочник судьи, он понял, какие тонкости бывают в Едином Законе, надеющемся на сознательность народа и несокрушимость собственных догм. Из сборника — как не обидеть Иерофанта и сделать вид, что все притязания на власть — лишь служба Ему. А Аллоцес научил юношу всяким военным приемам. Оставалось выбрать страну.
Тут было труднее. Год думал Носферато, еще год листал атласы, благо, что умел читать быстро и внимательно. Неизведанные земли подходили, но там не было ни домов, ни центров культуры, а строить вампиры не умели. Нанимать строителей, ваятелей для целого города?! Нет, тогда Носферато потребовался бы бал-сагот   денег, если не больше. Да и не будут его соплеменники вечно сидеть в одном и том же доме. Тогда юный завоеватель, еще раз перечитав третий том, пришел к выводу: нужно покорить готовую страну. И  еще долго думал — какую?
Сильные страны вроде Королевства Штерна имели отличные, мощные войска.
Захолустья—местного короля, лорда и все равно войска.  Свергнуть монарха с престола — преступление, караемое самими Богами. Убить монарха, не объявив войну, еще худшее преступление.
 Объявлять войну — нет армии.
Захватить престол хитростью — народ, чего доброго, с мечами ворвется во дворец — прощай тогда жизнь или, что не лучше, крылья, единственная настоящая ценность в жизни. Вывод напрашивался один: да, государство нужно, но такое, за которое не поручится ни народ, ни монарх, ни Боги. Носферато снова зарылся в атласы: он искал. И нашел.Нашел Форб.

Набрать армию вампиров было труднее, чем ожидал юный покоритель государств: его соплеменники не поддавались на уговоры, увещевали, что неразумно Вампирам собираться в одном месте всем. Но полторы сотни все же  пошли за ним — удалось «пробудить» таких же молодых, мечтательных и дерзких. Его объявили  Королем. Носферато купался в лучах величия и провозглашал Новую Волю: он создаст новую расу, обновленный, деятельный и мощный народ Новых Вампиров. Долетев аж до Восточных Шайтанатов, вместе с последним найденным там новобранцем он нашел себе и сухопутное войско из двенадцать высланных из Шайтанатов ифритов, восточных людей, отличительных тем, что на лбу лысой головы у каждого из них рос глянцевитый рог. Вдавшись в подробности причины изгнания своих  новых апостолов, вампир узнал о них много неприятного — обуреваемые жаждой богатства, эти воины предали своего шайтана, то есть восточного короля, передав его военные секреты другому шайтану. После краткой войны победивший шайтан, вместо того чтобы достойно наградить неожиданных сторонников, разумно рассудил — предателя виселица исправит, на службу к себе не взял, и чуть было не казнил. Но, к счастью перебежчиков-бедолаг, не слишком горячий на расправу мудрый владыка подумал — а вдруг все предатели от страха станут честными людьми и никто больше не принесет ему ничьих военных секретов? Поэтому он откупился от них по баалу золота и навсегда изгнал их из своего шайтаната, приказав больше никогда не показываться на глаза даже под угрозой смерти. Изгнанные ифриты, почесав лысые затылки, склонили рогатые лбы и двинулись  по белому свету в поисках приличного дома и какой-нибудь службы. Дома бы они купили, да больно уж охочи было до карт; на службу бы поступили, да умные владыки сразу начинали интересоваться, чем же в родном шайтанате им было плохо. Привыкшие ходить в жаркой стране в набедренных повязках с украшенными пряжками, ближе к северо-западу ифриты начали мерзнуть и громко жаловаться на судьбу. Тут их и нашел неугомонный  Носферато, посулив каждому по дому со слугами и жалование в Форбе, в обмен на помощь и присягу новому королю. Обездоленные ифриты, поеживаясь от холода, простучали зубами слова верности, и их новый повелитель был несказанно   счастлив — ведь это были его первые наемники!
 Вынув из кармашка изумруд, он вручил его своим новоиспеченным подданным, чтобы те купили себе подобающую одежду, что они и сделали в ближайшей лавке. Вернулись они с теплыми, подбитыми мехом военными плащами и мягкими сапогами. Мечи у изгнанников были свои. Обмундировав таким образом свою пехоту, Носферато целеустремленно двинулся на Форб. Ночами вампиры долетали до  точки общего сбора, где днем быстрым армейским шагом до них добирались «пехотинцы». Мир был огромен. Только через год  Носферато добрался до приветливо сверкающего изумительного замка на скале — дворца ее величества Королевы Форба Ронноры Девятой. В своих покоях царственная особа благородных кровей  целыми днями слонялась от безделья, не зная, за что взяться от скуки. Зевая, она хваталась то за книгу, то за лепку, то начинала музицировать на органе, ругая каждое новое утро за новый скучный день.
Ночью жалкая охрана, разжиревшая от безделья, была перебита; слуги, напуганные ужасными ифритами с воплями ужаса  разбежались, а ее скучающее величество Роннора Девятая была заперта в своих покоях. Из которых и раньше-то не очень-то часто выходила. Носферато объявил себя Владыкой Престола, оставив престол законной владелице Форба, ведь он читал Законы внимательно и вдумчиво.  Подвинув трон Ронноры чуть правее, он приказал ифритам  соорудить себе другой трон, поставив его левее. Возмущенная Роннора призывала Богов, колдунов с проклятьями и штормами на голову самозванца, но ни Боги, ни колдуны, ни штормы не пришли ей на помощь, а народ Форба молча сидел в ущельях, горестно  пересчитывая убытки в виде пропадающих овец.
  Между тем Носферато принялся за деятельность. Почитав в библиотеке Ронноры запыленные «Права королей», он разыскал сбежавших слуг и отрядил их ухаживать за ее величеством; написав собственные  Законы своего королевства, не упоминая, где оно находится, вооружил армию ифритов и на радостях устроил пир. После прошелся  по недостроенной площади, облетел  Форб, ввергая в ужас горцев своей армией подданных. И, вычитав в сносках оговорку о допустимости передачи короны между супругами, устроил Ронноре осаду, пытаясь принудить ее выйти за него замуж.
Сначала ее величество грозила четвертовать самозванца и даже расчленить его на большее количество частей тела, как только ее верные слуги освободят законную повелительницу. Потом, разуверившись в верности слуг, указала на свой возраст и двадцатишестилетие Носферато. Затем сказала твердое «нет», разглядев в обольстительной улыбке прекрасноликого «поклонника» острые клыки, вспомнив, чем он любит питаться на завтрак, обед и ужин. На что Носферато ненавязчиво намекнул царственной особе, что сгноит Роннору в подземелье ее собственного замка. Возмущенная  Роннора запустила в завоевателя статуэткой и провизжала на весь дворец параграф Закона «О несмешении рас во имя сохранения первозданной чистоты Миров». Увернувшись от летящего в него платинового божка с воинственно занесенным  мечом, вампир холодно ответил, что смешивать он никого ни с кем не собирается, а брак будет только фиктивным. Роннора послала представителя другого народа погулять, произнеся все это на языке пьяных охранников. Воспитавший сам себя на классической поэзии  и возвышенном стиле книжной лексики Носферато посерел от гнева, его губы даже почернели, а глаза раскалились до цвета белого железа. От этого зрелища ее величество пришла в ужас, спрятавшись за кисею алькова и ожидая, что сейчас насильник сорвет покров ее неприкосновенного ложа и возьмет ее силой. Но оскорбленный юноша лишь хлопнув дверью, повернул в тяжелом замке ключ. Он решил взять крепость молчанием и презрением.
 А пока он был занят «сватовством», вампиры, не привыкшие жить по внутренним законам, раздобыли для своего короля подобающую корону, отдали ему честь и полетели селиться в горы. Опьяненные успехом своего короля-завоевателя, они попросту обнаглели. И среди них быстро нашлись такие, что  стали нападать на людей.
Узнав об этом, Носферато самолично облетел всех подданных и приказал охотиться только на животных. Прослышав о благодатном  Форбе, другие вампиры стали наведывались в его владения. Народ Форба, и так по сути своей тщедушный,  совсем обмер от страха. А Носферато  все ждал чего-то…
 И дождался. Однажды два десятка смельчаков, кое-как вооружившись, пошли освобождать свою королеву, данную им Богами. Завидев маленькое войско, Носферато испустил ликующий вопль:
— Война-а-а!
 Наконец-то народ сам начал войну, сам напал на чужеплеменников. Ифриты и полторы сотни вампиров с готовностью вышли на «тропу войны». Теперь все было законно. Малочисленная армия королевы было тут же смята, а  разочарованный и боязливый народ забился в свои дома-курятники.

Когда девушка-вампир закончила свое повествование, Марта и оборотень крепко задумались. Полуволк нервно почесывался, Марта побледнела. Слыхано ли — самозванец! Новоявленный король! Его величество преступник!
С опаской освободив вампиршу и угрожая ей в случае нападения мечом, Марта распахнула дверь.
— Иди,— приказала она девушке. Та никуда не пошла а, поправив растрепанную косу, ожерелье и брюки, спокойно развалилась на лавке с высокомерным видом, поигрывая когтистыми пальцами.
— Да пошла же! — крикнула Марта.
— Не очень-то приличествующее замковладелице обращение,— ухмыльнулась недавняя пленница. — Ты говоришь с леди рода Глайстиг, Лидией — дочерью Лидерка.
— Леди! — расхохоталась смехом, полным сарказма, воительница. — О вас, бандитах, даже в геральдических справочниках упоминать избегают. И вообще, ты на себя посмотри, одета как изгнанница.
Полуволк дернул ее за рукав, но Марта уже не могла уняться:
— Один оборванец возомнил себя королем, другая в принцессы подалась!
Лицо Лидии вспыхнуло от гнева, она  угрожающе зарычала. Марта продолжила:
— Зверь! И ты еще в знать полезла?
— Мой род идет от самих Богов, — полным гордой ярости голосом сказала девушка и раздраженно хлопнула крыльями, — от самих Богов без капли чужой крови. Я требую, слышишь, я требую относиться ко мне соответственно моему положению. Носферато по крови выше каждого из ваших королей, запомни! А если ты не видишь на мне шлейфов и золотых цепей толщиной с  собачью привязь, то это только потому, что мне с ними неудобно летать!
                В дверь слегка царапнули и, не ожидаясь ответа, в заброшенную харчевню величественно вошел вампир средних лет. В его лице читалось благородство, осанка выдавала истинного потомка Богов.
— Вот! — представила его девушка. — Это мой отец собственной персоной.
— Ты все еще здесь, дочка? — ровно и ласково медовым голосом, в котором сквозила леденящая вьюга, спросил мужчина, не удостоив Марту и полуволка даже взглядом.
— Мой отец Лидерк! — гордо приосанилась дочка и пожаловалась:
— Папа, эта жидкокровная думает обо мне и о Вас как об оборванцах.
Лидерк медленно развернулся, медленно открыл глаза,  впился взглядом в Марту. Чудесный блеск его зеленых очей приковал ее к себе, заставив смотреть не отрываясь. Сухое скуластое лицо, обтянутое бледной, почти  белой кожей с померкшим розовато-серым тонко очерченным ртом, будто говорило: «Я увядаю — но я прекрасен и обольстителен». Марте вдруг захотелось  вскрикнуть, броситься к притягивающей, волнующей худощавой фигуре Лидерка, зарыться лицом в складках его крыла и сгореть от неведомого чувства,  не смея поднять глаз на его полубожественный образ. Он размеренно и равнодушно произнес:
— Так это ТЫ обидела мою дочь?
«Упасть, упасть перед ним, как рабыня, как ничтожество, он — господин и бог, он… его длинные, в прожилках вен бессильные руки, его размах крылатых плеч — бог, возьми меня, поцелуй хоть единственный раз так, как ты умеешь, больно и насмерть».
— Лидерк, — почти беззвучно прошептала она.
— Ха,— растянулся в оскале рот вампира.— Дочь, пойдем.  Все они — ничтожество, были и будут. «Ли-дерк!» — хохотнул он, передразнивая, уже выплывая с дочерью за дверь — так же величественно-плавно, красиво, навсегда.
— Ли-идерк!!!— зарыдала, забилась в истерике воительница, яростно отталкивая держащего ее полуволка. Едва справившись с ним, она ринулась вслед за вампиром, крича что-то, но, увидев удаляющиеся силуэты в светлом утреннем небе, упала на колени. В глазах плыли кровавые и синие круги. «Жить больше нет смысла»,— промелькнула ужасная мысль.

                ***
— Да очнись же ты! — услышала Марта родной голос оборотня, заботливо опрокинувшего на нее ведро воды. Очнись, дуракова возлюбленная!
— Что это было? Я… не понимаю. Как я могла? — Осекшись, она увидела в зеркале на лбу  свежий огромный синяк.— Я не знаю, это наваждение какое-то!
— Я тебя дергал, знаки делал, рожи строил! Ты же полезла в бочку. «Лидерк!» — передразнил теперь уже он. — Лидерк — МАГ! Вампирская магия. Я сам-то поначалу чуть ноги ему целовать не кинулся, да счастье мое, что он  тобой одной занялся. Бдительность! — он зло треснул ведром по голове спутницы.— Бдительность! — ведро полетело в угол с громким протестующим звоном.— Не связывайся с врагом, если его не знаешь!
— Прости, друг! Прости меня за эту глупость. То, что я сделала… Я действительно их совсем, совсем не знаю,— Марта со стоном села на скамью. — Второй раз за последнее время получаю по башке…— она немного помолчала. Потом словно очнулась: — Слушай, давай что-нибудь съедим и будем действовать.
— Действовать?! — взлетел полуволк на метр от пола, попутно становясь зверем.
— Действовать?! — он ощетинился, обнажив зубы, снова принял человеческий вид.— Да ты понимаешь, с кем и с чем ты хочешь связаться?! Тебе этого Лидерка, что ли, мало?!
— Но ведь нужно поставить на место Носферато,— возразила Марта.
— Для чего?! — заорал оборотень. — Тебе-то, лично тебе он что сделал? Лезешь куда не надо! Оставь в покое этот Форб и езжай в замок, проведай свою тетю. Ты случаем не заметила, что в последнее время изменилась, очерствела, потеряла человечность?
— Я?!
— Ну не я же! Давно ли я встретил тебя в таверне? Ты была юна, наивна и чиста. Твои песенки звенели задорно, щеки окрашивались румянцем, глаза горели восторгом. Где сейчас та милая душа?! Что сталось с тобой! Твой взгляд потух.
— Нет!
— Потух! Где твои песни? Мечты? Звенящий голос, юмор, простота? Чудовище!
Полуволк замолчал, испытующе глядя на спутницу. Марта горела от стыда и возмущения:
— Но я хочу помочь народу Фор…
— Нет, не хочешь ты ему помочь! Тебе плевать на этот народ! Как ты разговариваешь с людьми, спесивая, надменная, напущенная?
— Напыщенная,— поправила его Марта.
— Не в неправильном слове дело,— перебил вервольф.— Ну, попытайся сходить к народу. Спой ему заводящие, до души пробирающие песни, он поднимется и пойдет. Спой!
Марта вздохнула и отвернулась.
— Не могу,— призналась она.— У меня и, правда, нет больше живого слова. Сама не понимаю, зачем и что  делаю. Но раз я здесь — значит, судьбе так надо! Подвиг: освободить королеву, прогнать самозванца!
— Не лезь ты к нему. Он умный и хитрый. Тем более — Боги молчат, все по закону, по правилам. Может, это наука для Ронноры — не распускайся, не забрасывай страну! И тем более, этот маг, вампир — ой как не хотел бы я с ним еще встретиться. Магия не в моих силах и не в моем вкусе. Мой совет: охолонись, поворачивай домой. Не лезь к Носферато!
— Я пойду туда, куда хочу,— упрямо поджала губы Марта.— Не хочешь со мной — сиди тут или иди своей дорогой.
— Ой, ой, ой, ой. Ты же знаешь, я тебя не оставлю. У тебя хромает…
— Бдительность.
— Верно.
— Пошли?
— Пошли, с тобой бесполезно спорить: Леди!
И через несколько часов помирившиеся друзья уже приближались к дворцу Ронноры Девятой.

ГЛАВА 4
ЛИДЕРК
— Приветствуем! — вытянувшись по струнке, грянули восемь ифритов у входа во дворец. — Оружие сдать!
— Не собираюсь я его сдавать,— ответила Марта.— Не хотите, не пускайте. Вашему… королю мое оружие не грозит… пока.
Откуда-то сверху раздалось:
— Пропустите их! — свистнув крыльями, над головами путников и стражи в высокие ворота влетел ни кто иной, как сам Носферато. На голове его сверкала маленькая корона. Приветливо и радушно улыбнувшись, вампир спустился на мозаичный пол и кивком пригласил пройти во дворец. Он так и лучился восторгом:
— Мои первые знатные гости! — он хлопнул в ладоши, и тут же примчались два ифрита.
— Обед,— бросил им юный король.— А вас дорогие гости, прошу, следовать за мной!
Марта и полуволк прошли внутрь огромного веселого зала, уселись за стол. Ифриты  принесли вино, фрукты и умчались жарить дичь.
— Что привело вас  ко мне? — хитровато улыбнувшись, спросил Носферато. — Хотя, можете не говорить, я уже осведомлен о ваших целях. Как некрасиво со стороны знатной особы шпионить за королем другого государства!
— Ваше величество,— начала Марта, вынужденно соблюдая правила этикета:  телохранители короля, угрожающе сдвинув брови, бесшумно встали за спиной своего господина. — Мы и не собирались ни за кем шпионить, тем более за вами. Проезжая мимо, мы просто интересовались, как у вас обстоят дела.
— Нападая на моих подданных?
— Почему нападая? Мы встретили ваших подданных, и нам показалось, что это именно они хотят напасть на нас.
— Что ж,— потянулся вампир,— значит, это всего лишь недоразумение. Я не всегда могу уследить за своими подданными. Кое-какие слухи о ваших намерениях встревожили меня, но теперь я спокоен. Не хотите ли вы отдохнуть и немного погостить в моем замке? — предложил он, блеснув своей лучезарной улыбкой.
— Мы бы с удовольствием,— согласились друзья, тоже улыбнувшись.
— Что ж,— еще больше воссиял Носферато,— тогда после обеда вас проводят в отведенные вам покои. Располагайтесь, как вам будет угодно, а я вынужден вас  ненадолго покинуть, знаете ли, у меня много дел. Встретимся вечером за ужином.   Кстати,  можете не сдавать оружие: я вижу, что имею дело с гостями, честными и знатными.
Вампир грациозно поднялся и вышел из зала.
— Не нравится он мне,— зевая, произнесла Марта. — Кстати, что-то я так опьянела от двух кубков…
— Ага,— невнятно выдавил полуволк, сворачиваясь прямо под столом и моментально засыпая. Марта хотела что-то сказать еще, но страшная усталость свалила и ее. «Только спать» — подумала она, проваливаясь в забытье.
               
ПЛЕН
— Что же это такое? — первым делом, проснувшись, спросила  себя Марта и огляделась. Она мирно спала на мягкой кровати в покоях, где окна были почему-то зарешечены. Полуволка не было рядом. Меча — тоже.
— Обманщи-ик! — возопила девушка, вскакивая и бросаясь к двери, которая , как и можно было предположить, была заперта. — Лгу-ун и самозванец!— забила она по двери.
— А я не за дверью!— задорно ответил голос Носферато.
Марта кинулась к окну. За решеткой у самого окна спокойно парил король вампиров, развернув свои крылья. — И не надо меня оскорблять. Я — король, а ты — мой гость. Но  так как гость ты не очень честный и не совсем безопасный, пришлось временно обезопасить от тебя мое  королевство.
— Сколько ты собираешься меня здесь продержать?!
— Сколько? Не знаю, — пожал он плечами. —  Я действительно очень рад тебя видеть,  я очень гостеприимен и честен. Не то, что некоторые,— бросив на нее обиженный взгляд, сказал вампир,— идут в гости, вынашивая хитроумные злобные планы. Кто с мечом придет, как говорится… Гости сколько хочешь, меня совсем это не обременяет.
— Это захват?! Ты не имеешь права так поступать со знатными людьми,— возмутилась Марта.
—  Почему бы и нет? Хватило же у меня ума так поступить с королевой,— и Носферато, демонстративно повернувшись, улетел.
Марта  в бессилии дергала решетки, кричала, звала на помощь полуволка, но никто не отзывался. Позднее вошли ифриты и с лицемерным поклоном  поставили ужин на стол. Оставив прислуживать "гостье" служанку, они снова скрылись за дверью. Воспользовавшись тем, что они остались наедине, Марта постаралась выяснить у напуганной служанки план дворца, и количество в нем слуг, и где находятся покои королевы, и куда поместили ее спутника. Но девушка только твердила « не знаю» и просила  защитить ее от «ужасных монстров», как она называла Носферато и его мага с всесильным взглядом.
Поняв, что ничего от нее не добьется, Марта решила действовать  хитростью,  проклиная себя за доверчивость. Для начала она утихомирила свой пыл и принялась в спокойной обстановке обдумывать  план.
Тем временем полуволк проснулся так же, как и его спутница, в покоях с запертыми дверями. «Вот идиот, — подумал он про себя. — Вино-то оказалось со снотворным".
Поэтому-то он ничего не унюхал, видно, дело рук Лидерка, придворного мага. Все-то он умеет, с таким полмира завоевать можно. "Но где же Марта? Как выбраться?» — лихорадочно соображал он.
Дверь скрипнула, и полуволк услышал, как вошли единорогие слуги, но беситься и кричать он не стал,  притворившись спящим.
— Дрыхнет,— сказал один изгнанник шайтанатов, двигаясь по комнате смелее, он стал расставлять еду, потеряв ту самую Бдительность. Собравшись, вервольф молнией слетел с ложа, на лету превратился в волка и серой стрелой промчался мимо охраны. «Караул! Ловите!» — пронеслось по дворцу, но оборотень несся куда глаза глядят, рыча и проскальзывая под ногами бегающего караула, не понимающего, кого надо ловить и откуда в замке появился волк. С волками-оборотнями, быстро меняющими облик,  пришельцы из жарких стран  были знакомы мало.
— Тупоголовые тупицы! — вскричал Носферато, вылетев на шум из своей башни, но было уже поздно: волк серым пятном мелькал, удирая в сторону леса.
— Да и ладно,—  махнул ухоженной рукой король вампиров, отвесил по паре оплеух стражникам для порядка, тут же забыв про волка. Не будет же его величество бояться какого-то одинокого зверя!..

Устав бояться, горцы Форба  потихоньку начали шевелиться; народ, напуганный пришествием вампиров, зароптал. Мужчины доставали заржавленное оружие и приводили его в порядок.
— Сколько можно терпеть кровососов? — вопрошали на маленьких сходках старцы.
 — Может, пойти к ихнему королю и попросить оставить нас в покое?— предлагали юноши. — Может, он и не знает об их проделках?
Наивная молодежь была поднята на смех.
— Так и разбежится тебе король, оставит в покое!
— Женщину молодую сожрали вчера! — возмущенно голосили хозяйки.— Это уже четвертая! Сколько ж можно?!
— Но их несметные полчища. Они день и ночь летят и  летят — тысячами. Куда мы против такой силищи? — унывали все.
Конечно, такой армии у  Носферато не было и в помине. Зная суеверный страх горцев перед вампирами, он просто применил хитроумный план, облетев по нескольку раз все королевство, выстраивая подданных каждый раз по-разному. Этому он научился, читая  книгу Аллоцеса.
То, что Носферато с восторгом назвал «война», было скорее несколькими выступлениями мизерных групп разорившихся пастухов в сторону замка Ронноры
Прошел уже месяц, как Марта просидела взаперти, раздумывая о способах побега. Какни когда она надеялась на помощь полуволка. Она то мысленно ругала его, думая, что за это время давно  уже подняла бы целую армию, то мысленно оплакивала оборотня, не получая от него никаких вестей, считая его уже погибшем У вервольфа же не было армии, а один он проникать во дворец опасался — после того, как двое смелых парней с мечами умудрились обвести вокруг пальца бестолковых ифритов и чуть не добрались до самой башни короля вампиров,  его величество охранял неусыпно и надежнее сотни солдат маг Лидерк. В отчаянии друг Марты скитался по ущельям в поисках настоящих храбрецов, приходил на сходки горцев, растолковывая им, как надо собираться вместе, как вооружаться, кто должен быть терионом и как вообще ведется бой. Указывал им на недостатки вампиров — хрупкие крылья, плохое зрение при свете, умение нападать только с воздуха. Умолял поторопиться для их же, горцев, блага. Люди слушали доверчиво, задумывались, но собирать силу пока не решились. Хотя многие уже начали изготавливать луки, учась из них стрелять. Полуволк клятвенно заверял, что у Носферато всего полторы сотни солдат. Ему и верили, и не верили.
Однажды ранним утром в одном ущелье произошел случай —  убили вампира. Убили его совершенно случайно. Подвыпивший горец, приняв вампира за своего вороватого соседа, огрел незадачливого вора, наслаждавшегося в тишине зарезанным барашком, попавшейся под руку лопатой. Хрупкие кости крыльев вампира не выдержали удара лопатой, и он с громкими воплями, метнувшись от нападавшего, свалился с обрыва. Он умирал медленно, корчась и проклиная на своем языке своего убийцу. Люди обступили его, не смели подойти близко, с омерзением и удивлением разглядывая незнакомую тварь. Как раз в этом селении гостил полуволк.  Подбежав к вампиру и разглядев него, он оцепенел от страшной догадки: на шее умирающего не было ожерелья с выгравированной буквой  «N» — “Носферато”. Вампир был чужаком, а это могло означать, что у Носферато скоро будет пополнение. Раз так, то силы в наметившейся  войне будут неравными. Нашествие вампиров со всех концов света лишат горцев всего, что они еще имели,  Форб просто медленно умрет.

Марта приуныла в своих покоях, на нее напала апатия. Ничего не происходило, лишь молчаливые ифриты приносили еду, питье, воду для омовения и одежду, да изредка мимо окна с равнодушным видом пролетал Носферато. Марта уже попыталась пуститься на хитрость, предлагая ему свое слово не подходить близко к Форбу, но все было бесполезным. Владыка вампиров почему-то словам не верил и, отмалчиваясь, улетал. Марта пыталась подкупить охрану, но наученные шайтаном ифриты отворачивались и игнорировали все предложения и обещания службы в Кэр-Магноре. Не раз за окном пролетала-проплывала, как привидение, крылатая фигура придворного мага, Лидерка. Его воительница боялась, сразу же отворачиваясь и внутренне сжималась от воспоминаний о его безумном покоряющем взгляде. Ей престали сниться сны, сникнув, она потеряла аппетит. Безумно хотелось домой, в замок Кэр-Магнор, о котором она столько лет даже не вспоминала. Припомнилась безоблачная юность, смелые мечты, тренировки с учителем фехтования и восторг от уроков истории... Размытый образ Скитальца.... "Предала я тебя, предала,— сокрушалась Марта,— недосягаемый мой, бог грез моих… Не снишься, не тревожишь больше. Ты был моим смыслом жизни, где теперь этот смысл? Потеряла! Потеряла  себя, тебя, превратилась в какое-то непонятно зачем живущее существо. Чудовище. Где же ты теперь, мой веселый простодушный друг, полуволк, почему я тебя не послушалась, полезла к вампирам? Смысла нет, смысла! Выберусь живая, обязательно  вернусь в замок. Хотя, что там меня ждет? Зачем? Хотела подвигов — получила. Хотела дорог, войну — пожалуйста. И воин был у меня — красивый, такой красивый… Служит сейчас своему Иерофанту, строит честолюбивые планы, забыл поди про меня. Женился, наверное. Зачем я его бросила, зачем? Барон, победитель мой, Боги, верните его! Хотя — для чего?  Где мой покой?  Кто в этом виноват? Скиталец?»...
Все беды, испытания, поиски, радости — все вновь свелось к Скитальцу. Лучшие песни о нем гремели, казалось, в замке. Да только идти уже не хотелось. Счастье? А какое оно? Было счастье с любимым. Не дало покоя. Было счастье свободы. Завело в плен. Где же покой? Где он в жизни? Может, он есть только в могиле? Или в чем-то ином? «Кто я?! — спросила себя Марта.— Где же я? И куда стремлюсь? Почему другие находят себе применение и живут себе, достигая своих целей…» Вспомнился стих, привезенный Джинги  из Основного. Его написал один мудрец  Основного еще до Великой войны с иерофантом  Белалом Великим:
«Все вместе и каждый порознь,
Нищий, царь и лакей —
И каждый из них несчастлив
В земной юдоли своей.
Их всех сожрала повседневность,
Оторванность от людей».

Может, в этом причина? Она — одиночка. Ей не нужны люди. У нее иногда появляется друг, но она расстается с ним почти без сожаления. Она презирает простой народ, уйдя от реальности в бессмысленную погоню за несуществующим. Может, следует все же отказаться от этого пути, уехать к тете и жить  как все? Тетя! Как редко Марта ее вспоминала за все эти годы. Жива ли? Здорова? Богата? Ничего, ничего не нужно было Марте, кроме непонятной страсти, которая, несмотря на девиз, угасает. Вот и все. Ничего не поделаешь. Себя не изменишь… С кем виделась в своем долгом-долгом пути? Кого узнала? Лишь образы промелькнули и растаяли. Джинги. Тронд. Крозенбах. Полуволк. Сэр Валерий. Тетя. Тетин ухажер из охраны. Принц Ян Драгон. Мертвый Король — вот его браслет, только как им пользоваться? И другие. Безымянные, безликие эльфы, тролли, простые люди, воины — фон, ничего не значащие мазки на полотне однообразной жизни.
Почему?!
Размышления прервал стук в окно. Вскрикнула испуганная служанка, что-то вышивавшая в углу. Марта бросилась к окну, надеясь на спасение или вести от полуволка, но ее взору предстало печально-ехидное лицо Лидерка.
— Скучаешь, ничтожество? — спросил он.
— Не смей меня оскорблять, или лучше вообще со мной не разговаривай! — отрезала Марта.— Мне хватает уже Носферато, засадившего меня в эту проклятую башню. Играет, все играет в детские игры! Гости, пленники, подданные… Властелин нашелся! Вот когда об его штучках узнает, к примеру  Мертвый  Король, тогда хотела бы я на то, что от него останется, посмотреть.
— Мертвый Король? — вопросительно взметнулись вверх тонкие брови мага. — Но как он будет узнавать, если ему не жалуются?
— Я пожалуюсь, вампир! Видишь браслет? Это подарок Его Величества. Он видит и слышит все, что вокруг меня происходит,— соврала наобум Марта. Как ни странно, это подействовало. Лидерк явно был в замешательстве.
— Зайду-ка я к тебе, поговорим,— быстро сказал он и, обогнув в воздухе башню, прошел в покои.
— Но учти,— предупредила воительница,— я тебе мыслей не открою и в глаза смотреть не буду. Не подходи близко!
— Мне и не нужна ты вовсе,— пожал плечами маг. — Возомнила о себе. У меня способностей хватит на что-нибудь получше тебя.
— Что-то на королеву их не хватило. Чтобы заставить ее отдать Носферато трон,— съехидничала Марта
— А нельзя. Не по закону. Была бы моя воля, я давно бы ее нагишом по стране бежать из дворца заставил,  забыв при этом, как ее зовут.
— Слушай, маг, откуда в тебе столько ненависти?!
 — Так… Насмотрелся за семьсот лет разного. Эй, Арэт! — Лидерк крикнул охранника.
— Господин? — просунулась в двери рогатая лысина ифрита.
— Доставь нам сюда винца и фруктов для дамы.
Лысина, кивнув рогом, сказала «слушаюсь», исчезла.
Марта нервно заходила по ковру, с беспокойством поглядывая на Лидерка. Тот поудобнее устроился в кресле, прикрыл глаза, будто собрался заснуть,  ровно произнес:
— Не бойся меня. Снотворное подмешивать не буду. Очаровывать тоже. Видишь, я очень устал, не бойся меня. Расслабься, присядь и расскажи, как ты узнала Мертвого Короля.
— А ты мне скажи, сначала, где мой друг полуволк и чего Носферато от меня надо.
Вампир приоткрыл глаза, блеснув потускневшими белками.
— Твой друг жив и здоров. Он сбежал в первый же день, потому что  оказался не истеричкой, а зверем с мозгами, которых у наших  ифритов, к сожалению нет. Ну, теперь про Его Величество Носферато. Тебе не кажется, что надо было оставить Форб в покое и проехать мимо? Зачем тебе дурацкий подвиг — Боги и те не вмешиваются… Это гиблое, обреченное место. Раз Носферато захотел сюда — почему бы и нет? Я единственный  старик среди них, старик, который видит их будущее; и у меня есть свои планы. Я нужен ему. Вы же ему  были не нужны. Мы не хотим закон нарушать, лишать кого-то жизни, тем более без боя. Но как ты, например, будешь биться со мной?! Я тебя ползать вокруг себя заставлю. неравные силы.
 Зеленые очи снова смотрели на Марту.
— Говори, что за Сила у мертвого колдуна в твоем амулете, и я тебя отпущу — слово Мага. Надоели вы тут.  Друг твой козни строить пытается, чужих вампиров караулить надо, страну поднимать, империю крылатых создавать. Я только момента жду. Нет мне до тебя, до вас, дела.
— Кто же здесь истинный король? — охватила Марту догадка. Лидерк  с изяществом развел руками.
— Официально — будущее за Носферато. Теперь хочу послушать тебя,—  сказал он и надолго замолчал.
Марта рассказала ему свою историю. За кубком вина, на этот раз без ядов, разговор шел веселее. Она чуть не сболтнула, что не знает, как пользоваться колдовским браслетом; но последний уже не смог бы ее защитить, Лидерк вновь незаметно напускал свои чары, бросая молниеносные взгляды, и казался все прекраснее, роднее, ближе.
— Кого же ты ищешь? — вдруг еле слышно спросил он голосом, от которого у девушки закружилась голова.
— Не… не знаю,— так же тихо ответила она, подчиняясь его гипнотическому взгляду.
— Может… Я? — вампир подался вперед.
— Лидерк! — Марта бросилась к нему, обняв  хрупкое тело. — Ты тот, кого я искала…
Вампир усмехнулся бледными губами, чуть нагнулся, приблизив их к ее лицу:
— Хочешь, я тебя поцелую?
— Это все, о чем я мечтаю… — и Лидерк томно прижался к ней, легонько поцеловал в губы, в щеку, в шею. Легонько укусил. Девушка застонала от неведомого ощущения, разливающегося по ее телу.
— Ты сделаешь  все, что я прикажу? — взглянул ей в глаза маг.
— Все…
— Тогда уходи из Форба, сейчас. Иди без оглядки. И отдай мне…на память амулет.
— Ты будешь помнить меня?
— Вечно,— сверкнул зубами Лидерк.
Как во сне, Марта встала, сняла браслет и передала его Лидерку. На прощанье она поцеловала магу руку. Свободная, ничего не понимающая, млеющая от восторга и страха, она шла мимо охраны и слуг. Проходя по площади, ничего не видя вокруг, она стремилась вперед, где, как ей казалось, из тумана  проступала фигура Лидерка. Вот он, жестом указал, куда ей следует идти — наверное, к вечному блаженству, туда, где он ждет ее, чтобы еще раз позволить обнять.

— Выпроводил,— задумчиво вертя амулет в руке, проговорил Лидерк.— Пойду, разберусь,  какой тут запечатан вид магии. Она мне еще пригодится… в дальнейшем завоевании власти.
А Марта вышла из ущелья, достала седло и спустилась на луг. Соскучившийся конь сам подошел к ней. Оседлав его, она покинула Форб — навсегда.
Полуволк организовал-таки войско. Но навстречу ему вылетели чужие вампиры. В итоге получилась бестолковая резня, в которой погибло много людей и еще больше вампиров. На помощь собратьям, забыв о Носферато, бросилась вся армия. Самозваный король заметался по городу, в отчаянии хватаясь за голову. Таким его и нашел Лидерк.
— Нам нужно поговорить, Ваше Величество, — явно приказным тоном сказал колдун.
— Ты… И ты туда же?! — воскликнул юный завоеватель. — Ты клялся мне в верности, маг!
— Не время сейчас предаваться панике,— припечатал маг.— Либо вы проиграли, либо я сам решу исход войны в нашу пользу.
Они обсуждали целую ночь, Лидерк еще раз заверил Носферато, что на трон не посягает и видит в нем будущего законного владыку:
— Я уже стар для власти. И не мой, к сожалению, это путь. Поймите, ваше Величество, я хочу помочь, но также хочу быть уверенным, что вы сами не предадите меня. Я создаю для вас трон, вы даете слово…  жениться на моей дочери. Я стараюсь лишь для нее,— хитро улыбнулся он.
— Вы с ума сошли, Лидерк Глайстиг! — вскрикнул пораженный Носферато. — А куда мы денем настоящую королеву, Роннору?!
— В бездну Роннору! Какая из нее королева. Моей дочери  нужно достойное будущее. Она давно уже вздыхает по вашей особе. Она так же честолюбива, как и вы, у нее те же планы, что и у вас. Выбирайте же Носферато,…— тон мага вновь стал злым и приказным. — Лидия или позор!
— О-о-о,— простонал Носферато, сжав до хруста пальцы.— Ну хорошо. Я согласен!
— Вот и хорошо,— обрадовался Лидерк.— Приступаю к выполнению своей миссии. От вашего имени, конечно!

  Форб никогда не видел раньше подобного. По  пылящей  дороге к городу шло войско из горцев. Впереди своей маленьклй армии шел полуволк.
Орда крылатых воинов расступилась, выпуская вперед Лидерка. Величественный и черный, он плавно спустился перед оборотнем, и никто не посмел поднять против него оружие. Синее пламя обрамляло силуэт колдуна — это была Защита, вызванная из Мартиного браслета.
— Поворачивай,— бросил он полуволку.— Ищи свою подругу в другом месте, она уехала из страны, здесь ей больше ничего ей не нужно. И более не возвращайтесь сюда,  возомнившие себя   вершителями воли Богов.
Волк, не веря своим ушам, покачиваясь из-за гипноза, пошел по дороге назад. Лидерк взмыл в небо, крикнул что-то, и вампиры — свои и чужие — выстроившись в клин, спустились  на площадь, застыв в глубоком молчании. Дрожащее войско горцев замерло в ожидании конца...
— Лидерк! — раздался вдруг из браслета зловещий голос Мертвого Короля.— Доигрались вы с Носферато. Распусти людей по домам, и пусть новоявленный Иерофант,— в голосе проскользнула усмешка,— вместе с тобой  летит в Центр на Суд Великих.
— Я тут ни при чем! — растерялся Лидерк.— Он меня послал. Он ответчик. Я всего лишь хотел сказать людям, что им  ничто не угрожает,— он с опаской взглянул на браслет, проворчав: «И зачем  только я взял эту гадкую штуку…»
— Это не гадкая штука,— возмутился браслет голосом Мертвого Короля,— а защита от таких, как ты. Перестав петь, Марта потеряла способность ею пользоваться. Что ж, у нее своя дорога. Решайтесь с Носферато: кто из вас предстанет перед судом! Я буду здесь с часу на час…
 Камни Браслета потухли. Люди спешно разошлись по домам, чтобы тайком наблюдать небывалое шествие. Через час по воздуху на страшных конях мчалась дюжина всадников в развевающихся за плечами черными плащами. Их глаза не видели, лица были мертвенно неподвижными. Желтая и вонючая пена срывалась с холодных губ пробужденных от смертного сна, поднятых из древних курганов умерших века назад коней. Смрад стоял неимоверный. Впереди всей кавалькады мчался, полный решимости, сам Мертвый Король. Все они спешились во дворе замка Ронноры, замерев, словно высеченные из камня. Ни кони, ни мертвецы  не шевелились, лишь проклятое тысячу лет назад животное Мертвого Короля конвульсивно дернулось, пусто глянуло мутно-синеватыми бельмами и с каким-то странным скрипом вросло копытами в камни двора, само каменея.
Владыка обитателей Ночи, Сильнейший Колдун под гробовое молчание опешивших ифритов   прошел в замок, затем  так  же решительно вышел. Вскочив на почти окаменевшего странного коня, он что есть силы ударил его стальным прутом по бокам. Полумертвый монстр обреченно всхлипнул, отодрал ноги от камня,  взмыл ввысь. На ветру, вместо гривы и хвоста, злобно шипя, зашевелились тонкие змеи.
  Наблюдавший из потайной комнатки в башне Лидерк устало опустился на ковер. Прикрыв ладонью глаза, он сидел  не шелохнувшись,  пока в комнату не   вошла  встревоженная Лидия. А вдалеке от замка, над лесистыми вершинами, Мертвый Король со свитой преследовал Носферато, улетавшего от погони…
         
Свобода

Марта пришла в себя, когда на пути из Форба ее нагнал оборотень. Некоторое время они просто молчали, отходя от дурмана, нагнанного магом-вампиром. Потом Марта сдавленно спросила:
— Дружище, где Юг?
— Там,— неопределенно вильнул хвостом полуволк.
— Куда поворачивать-то?
— К Центру — и через него. Влево.
Они еще долго молчали, пока Марта решительно не остановила коня, невнятно  пробормотав  насчет костра и ночлега. На горизонте небо начинало меркнуть и над горами повисло бледное лицо луны. Тяжело вздохнув, волк  побрел собирать хворост, и вскоре костер весело затрещал сухими ветками. Зябко кутаясь в плащ, Марта делала вид, что внимательно  смотрит на веселое пламя.
— Ну, хватит,— не выдержал полуволк.— Рассказывай. Что они сделали с тобой? Почему ты словно каменная?  Эй, дружище, где ты?! Менестрель, вернись в былые времена! — он говорил нарочито бодрым голосом, чтобы развеселить спутницу, но та не откликалась. Волк затормошил ее: «Говори же! Я все пойму. Ты — гордая, сильная, одинокая. Ты — воин и женщина, ты — мой друг и моя сестра. Очнись, не рви  звериное сердце своего верного Эсхрдшантроихойръи!
— И как ты  сам не забываешь свое имя? — очнулась Марта, однажды уже ломавшая над этим голову. Его даже написав тридцать девять раз, не запомнишь.
— Проснулась! — возликовал полуволк.— Не зря мое имя обозначает «тот, кто не уснет на страже доблести».
— Ой-ой. Ты, что сторожишь ЧЬЮ-ТО доблесть? Это еще лучше… Слушай, у меня нет настроения. Тошно мне, Неспящий!  Рвет меня изнутри. Я погибла в позоре и бессилии. Знаешь, что? Давай спать, что-то не могу и не хочу я говорить.
— Выплесни это! Кричи на меня, кидай в меня камнями и головешками, зареви, словно хлипкая баба, катайся по земле, вой — но не смотри так! У тебя глаза — сплошная тоска, бездна тоски; ты как… — волк задумался на миг и выпалил:
— Как не нашедший себя Скиталец!
Но Марта лишь устало отмахнулась, отвернулась от него, завернувшись  в свой плащ. Ночью пришло Оно — видение, затмившее рассудок сильнее, чем чары могущественного Лидерка. В нем планеты и миры мчались в бездну, ища покойных родителей; тоскливо дрожа в черной пыли, сыпался золотой дождь — и вдруг огненное кольцо выросло из кучки темноты, расширилось, показался горящий замок. Небо разлилось потоком, несущим обломки скал. Скиталец, на миг появившись, рассыпался в прах. И все ревело, стонало единым воем:
— Где ты сама в этом бешеном мире? Нет тебя!

 Последняя песня

Чуткий слух полуволка во сне уловил еле слышные аккорды тонора,  напрягшись, зверь обратился во внимание — Марта тихонько пела. «Она не пела давно… В ней проснулась душа,— догадался полуволк и, не шелохнувшись, замер. — Пусть думает, что я сплю, а то еще спугну песню»,— подумал он. Марта пела:
«Всякий чего-то ищет,
Погонею поглощен» —
Однажды мудрец произнес,
И навеки прославился он.
Погоня меня увлекла,
Погоня мне душу сожгла
Дотла.   
Пусть песню мою не услышит никто,
Последнюю песню, сагу о том,
Как юности дерзкой мелькнула пора
И стихла, как пламя ночного костра,
Как бог дальних странствий меня обманул
И я начала
Войну.
Не слушайте, тени, земля и вода
Меня — это песня тоски и стыда,
Мой плач пораженья — я лишь человек,
Я лишь не хотела
Ничтожный свой век
Окончить бесславно, рассыпавшись в прах
На склепов руинах, на дедов гробах.
Ведь всякий чего-то ищет —
Верны мудреца слова.
О струны, играйте тише,
Ни небо, ни пыль, ни трава
О позоре моем пусть не слышат,
Пока я еще жива.
Пусть песня моя проклянет навсегда
Мечту (я ей душу пыталась отдать),
Воинственный дух мой, который дотла
Мне выжег глаза — и вслепую я шла
Туда, куда ветер крылом мне махнул,
Где я начала
Войну.
Но всякий что-то находит,
И в мире есть место для всех,
Лишь призраком, призраком бродит,
Не зная земных утех,
Мечты моей тающий образ
По сонному дну мертвых рек.
Зачем его слышала голос?
Слова утешенья уже не нужны,
Дурным наважденьем сбылись мои сны.
Покой потеряла в путях и снегах,
На суше, на море, в бесчисленных днях
Пытаясь идти то путями Богов,
Изведав сражения, боль и любовь;
То путь человеческий длился — и что ж?
Себя потеряла навек — не вернешь.
Последняя честь одиночки-бойца —
И ту растеряла в покоях дворца.
В плену и позоре. Для этого ль я
Покинула замок священный отца?!
Объятья вампира
Узнала в плену!
И я…
Прокляла  войну…

Голос Марты смолк. Слышно было только потрескивание угольков затухающего костра да редкое уханье ночной птицы. Волк привстал и осмотрелся. Его спутница неподвижно сидела, обхватив голову руками, в двух шагах от нее возвышался дремлющий Змей, отвесив губу и изредка мотая ушами. Полуволк подошел к Марте и присел рядом, в полном молчании они  встретили бледное утро.
— Будет уж,— заговорил оборотень. Ему ответило молчание. — Перестань терзаться...
— Не могу. Жжет… вот здесь,— показала Марта на грудь. Глаза ее увлажнились. За эту ночь в ней прошла заметная перемена: друг увидел осунувшееся лицо, мешки под глазами, растрепанные волосы висели как придется, у рта пролегли горестные морщинки.
— Я все слышал,— продолжил вервольф.
— Я это поняла.
— Расскажи, что будешь дальше делать? Вернешься домой? Неужели наскиталась?
— Хуже. Потеряла предназначение, а еще  проиграла бой с судьбой.  Я думала, Боги ведут меня куда-то, для чего-то. Но они оказались неблагодарными. Потеряла честь… и воина, и женщины. Этот Лидерк — надо же, обнимать его кинулась, а он только посмеялся надомной.
— Ну и что? — не понял полузверь. — Ничего такого и не произошло. Не простолюдин же какой-нибудь хватал тебя грязными лап… то есть руками, — спохватился он, вспомнив о своих лапах.— Маг, потомок Богов, древняя кровь, высокое положение. Тем более под чарами. Эх, подумаешь — обнялись разок! — оскалил он клыки и весело поглядел на подругу, чтобы поднять ей настроение.
— Все ж я не знаю,— продолжила Марта.— Что делать-то?
— «Что делать, что делать!» Просто иди. Вот позавтракаем и снова двинемся в путь. Держим путь — замок — мой – лес…— неожиданно для себя он перешел на свой диалект,— встреча — свершение — ты, я, дорога — вдруг…
— Забыл — перестать — ты — болтать,— с улыбкой обняла его девушка и вдруг пространно проговорила, необычно припевая окончания слов:
— Но все равно, как бы то ни было, вампир из меня душу высосал. Лучше бы он кровь выпил. Надо же, бледный как покойник на второй день, хрупкий как тонкий лед и такой же холодный; язвительный, высокомерный, ненавидящий весь мир — и при этом такой манящий, глаза — бездна!
— Влюбилась, что ли?! — опешил волк, услышав такую долгую и красочную характеристику Лидерка.
— Спятил! Я его ненавижу. Это все магия… давай лучше не будем ждать утра, а съедим завтрак и — домой. Домой, с позором.
— Ну, я-то не с позором. Я — герой войны,— напомнил оборотень, доставая из седельной сумки остатки ужина.

глава 5
Р Е К А     Л Е В И А Ф А Н

Их путь проходил по лесам и городам. Города Севера были небольшие и хмурые, люди в них немногословные и медлительные. Заезжая в города, они иногда останавливались в гостиницах, чтобы немного отдохнуть и вновь отправиться в путь. Проезжая живописные рощицы и невысокие холмы, спутники отмечали, что те уже выглядят более оживленными, чем во время Войны. Марта вновь и вновь удивлялась, как огромен мир, ведь уже опять наступала осень. Полуволк объяснял, что, заехав в Форб, они отодвинулись от Юга и обратная дорога пойдет мимо Центра, а когда  он будет,  все зависит от скорости, с какой путники будут передвигаться.
Торопиться Марте было некуда. Ее  никто и нигде не ждал, и она сама не имела настоящего Дома. Хоть годами разъезжай по мирам — ей было все равно. Однообразие северных пейзажей не утомляло, но навевало состояние какой-то спокойной обреченности. Все это время она жила как в полусне. Смена дня и ночи, начинающий холодеть ветер, тихий шум ручьев, шаги твердых копыт Змея и грива, черная грива и уши перед глазами с утра до ночи. Конь-гигант уже давно покорился  своей участи и тоже бежал словно в полусне. Поскрипывание седла, фырканье коня да изредка реплика полуволка — все, что слышала в пути Марта. Ночью романтичный, как все звери, оборотень блаженствовал, лежа на спине у костра устремлял свой взор к звездам, мерцающим в  тишине, слушал перекличку сов,  напевая про себя гимны Луне и волчьим богам. В эти часы покоя настроение у него было самое благодушное, хотелось поразмышлять, а размышления все чаще были о матери, сестрах и братьях. «Ничего, скоро доберусь к вам»,— улыбался оборотень.
О Марте он в это время не думал — она для него была просто как этот костер, лес и скитание по безграничным дорогам. Иногда промелькиаала мысль — как хорошо было бы, если бы она нашла свою тоску и наконец-то жила, как все нормальные звери, в гармонии с собой и миром. Но, вспомнив, что она — «чистый человек», а не получеловек, волк машинально махал на нее лапой и продолжал предаваться грезам. «Все равно едем вместе»,— думал он.
Но однажды в полуденный час дорога довела их до берега Реки Левиафан. Марта вспоминала, что с учителем  географии они проходили эту реку, она находится близко от Центра. Волк добавил, что называется Река именем одного из предвечных стихийных Богов, чье тело, тело Первозданного Змея, лежит в пучинах вод мира, а все реки на земле — его кровь. Он питает все живое, но, пробужденный ото сна, бывает ужасен и растекается по миру, снося на своем пути дома, острова и целые материки. Разбудить его могут Боги, недавно Белал Великий выпускал его бесконечное тело в Основной Мир, где кровь Вечного Змея отравляли неразумные люди.
Марта, остановив коня у самой воды, долго смотрела в чистейшие воды бурной реки, проникнутая  священным трепетом от сознания мирового единства Левиафана  и всей водной стихии — его священной крови. По берегам реки росла еще зеленая, несмотря на осень, растительность, солнце равнодушно поблескивало золотыми бликами на волнах.
— У реки много водопадов,— продолжал добровольный географ.— Если переезжать ее вброд, надо искать узкое место. Вплавь запросто унесет в водопад. Я предлагаю проехать по берегу, хоть  это и  займет много больше времени. Тем более та дорога, что видна с другого берега, ведет в Центр, а нам нужно южнее.
— Не знаю,— пожала плечами Марта.— Может, ты и прав, но вот я думаю — Змей переплывет. Правда, раньше я не плавала на нем такие…
— Эсхрдшантроихойръи!!! — взвыл кто-то чужим голосом совсем рядом, перепугав зазевавшихся друзей. Полуволк отпрянул в сторону на четвереньках, но тут же принял человеческий вид и с распростертыми объятиями бросился к пожилому косматому человеку в серой шубе, в котором сразу можно было признать оборотня.
— Вожа-ак! — закричал радостно он.
«Так,— подумала Марта,— у нас есть еще один попутчик»
— Остановимся! — ликуя и пританцовывая, обратился к девушке оборотень. — Это один из наших вожаков, его зовут...
— Не надо,— поспешно прервала его Марта.
— Точно, все равно не запомнишь. Мы с ним с одного леса!
Вожак с приятным оскалом кивнул леди и предложил слезть с лошади. Вздохнув, Марта спешилась и присоединилась к орущим и постоянно хлопающим друг друга по спинам вервольфам, которые тут же, не мешкая, начали устраивать привал.

Солнце зашло за дальние лесистые холмы, Марта стояла у воды, печально смотря в несущиеся на юг волны Левиафана.  Опустевшее сердце, как ей казалось, перестало биться, только ныла душа — или то, что от нее осталось после встречи с вампиром.
Она снова была одна. Радостные друзья, полуволки, покинули ее и, весело переговариваясь, рванули вдоль реки — домой.
Вожак сразу не понравился Марте. Своим темпераментом этот не потерявший в битвах и лишениях веселый нрав волк-воин внес разлад в унылые будни Марты и ее друга. Словно свежая струя воды ворвалась в  затхлое болото, поднимая ил и беспокоя спящих под корягами гадов. Вожак шутил, тормошил друзей, травил байки и, в конце концов, запел. Выпивший из его походной фляги Мартин спутник подхватил песню.
Воительница, сжившаяся с тоской, приросшая к ней всеми фибрами души, почувствовала себя ненужной, чужой на таком празднике живой встречи. Затем вожак, посерьезнев, сказал, что получил весть от семей своего леса. Семьи почти голодают: война разогнала дичь и пожгла деревни. Волки сразу же, еще даже не протрезвев, стали собираться в дорогу, уговаривая Марту тотчас поехать с ними. Их энергичная суета вывела воительницу из себя. Она с отвращением смотрела на вожака, погубившего ее печальный мир и вот теперь отнявшего единственного друга: общих тем у оборотней было море, ей казалось, что, болтая, они не забыли о ее существовании только из вежливости и тот, кто называл ее подругой и сестрой, больше не будет ее отдушиной и спутником. Она отказалась ехать с ними, надеясь, что вервольф станет уговаривать подругу не покидать его, но тот, подняв палец кверху и приняв глубокомысленный вид, прочитал наизусть параграф Закона «О невоспрепятствовании желанию и воле представителей другой расы, если это не грозит потерей жизни». То есть идти против желания Марты он может, только если она на него нападет, и он вынужден будет обороняться.
Видя, что все мысли оборотня заняты его собственными хлопотами, она, скрепя сердце, сказала:
— Что ж, дружище… Я не поеду с вами. Два оборотня для меня — слишком. Кстати, могу тебе помочь, за все то, что ты для меня делал… Отправишься в мой замок — он рядом с твоим лесом. Там много лесов и дичи. Охоться, не жалко. Скажи, что от меня.
— Ты серьезно?! — подпрыгнул вервольф, разметая потухшие угли. Но кто мне там поверит? Застрелят егери!
—Я напишу. В конце концов, это МОЙ замок и я в нем хозяйка, погоди только, найду  лист и карандаш — я всегда  вожу их с собой, вдруг придет вдохновенье.
Марта принялась за письмо. Не имея родственных теплых чувств, она просто вежливо поприветствовала тетушку и начальника охраны, мягко приказав от своего имени не препятствовать охоте в замковых лесах полуволку по имени…
— Кстати,— обратилась девушка к полуволку,— я тут написала «лесах», а не «деревнях». Помня твою козу, еще раз напоминаю: лесах.
— Э… погоди,— сделал вервольф неопределенный жест.— Ты написала одного меня?
— А кого еще? — не поняла Марта, неприязненно косясь на вожака.
— Но вдруг я уйду из Леса Оборотней, и мы больше не увидимся. Дело в том, что… — он замялся.
— Что? Говори же.
— Ну… у меня там есть младший брат, а он тоже есть хочет, и мне одному…
— Ладно,— ответила Марта. Два волка — не так уж страшно.— И вписала брата в письмо.
— Но,— продолжал оборотень, потупив хитрые глаза,— мы с братом не можем покинуть нашу старенькую, бедную бабушку…
— Ладно,— буркнула Марта, начав скрипеть зубами: лесу грозило если не опустошение, то ополовинивание.
— А мы с братом и бабушкой… конечно, она выйдет замуж, но пока… сестра  то есть…
— Кто еще там у тебя есть?! — взревела Марта не хуже памятного тиер-ап Тронда во время разноса.
— Да… всего лишь… ну сестры…. Мама… и еще наш…
— Хва-атит! К призракам! Бери всю свою стаю и сожрите всю нашу дичь, но смотри, если в лесах ничего не останется — в деревню не лазьте!!!
— Спаси-и-ибо!! — бросился к ней полуволк.
Вожак взглядом поторапливал приятеля. Тщательно спрятав письмо в карман, и подмигнув ей на прощанье, ее единственный друг серой тенью исчез из ее жизни — может, надолго, а может быть, и навсегда. Как там сплетется узор? Кто  знает!
И вот она, одинокая, осталась на берегу Левиафана, не зная, кто, куда и зачем. Постояв так, решительно вскочила в седло и направила Змея прямо в холодную, потемневшую к ночи воду. В волнах отражались яркие звезды, и плыла холодная луна. Впереди их ожидала глубина и  водовороты.

Рассвет застал ее на другом берегу, наполовину высунувшуюся из воды, судорожно вцепившуюся в длинные ветви прибрежных кустов, громко стучащую зубами от холода. Коварный Левиафан хотел поглотить коня и всадницу. Инстинктивно цепляясь за жизнь, Марта успела вытащить ноги из стремян тонущего коня и долго боролась с течением.
 Где теперь был Змей с ее одеждой и пожитками? Не на дне ли могучей реки,— подумала девушка. Ветер становился крепче. Ни развести костер, ни согреться возможности не было и, главное, у нее снова не было лошади. Вместе со Змеем кануло в Левиафан и все золото. Того, что осталось на ней, едва хватило бы на новую лошадь. Стараясь  думать о главном, она молила Маг-Майяна о спасении от лихорадки. Сил и воли встать и двигаться куда-то вперед уже не было.



ГЛАВА 6
Ц Е Н Т Р   И М П Е Р И И
Белал Великий с Тринадцатью Именами важно прохаживался по тронному залу Великого Подземного Дворца Во Мраке. Зал освещался ярким магическим светом, на стенах и потолке фосфорическими линиями блестели рунические вязи, написанные самими Богами. За небольшим столиком из черного мрамора с почтительным лицом сидел никто иной как Тронд.
 Супергенералу Тронду впервые позволили сидеть в присутствии Владыки Миров. Лицо Иерофанта было спокойным, но продолговатые «козьи» глаза смотрели всегда куда-то вперед, слишком пристально, и полыхали жадным огоньком.
Тронд отчитывался перед Белалом лично. Он уже рассказал о всех военных делах, о состоянии армии, о заслугах каждого из воинов. Ожидая вестей из Основного, Иерофант приказал своему самому верному подданному, Тронду, остаться на военный совет.
Младший бог-воин, брат Белала истребитель Аллоцес ворвался в зал со свойственным Истребителям нетерпением и, слегка кивнув Белалу Великому, с ходу начал свое донесение. Тронд почтительно привстал,  но полулеопард Аллоцесс кивком велел ему сидеть и слушать. Навидавшийся всего за долгую жизнь Тронд с удивлением рассматривал Младшего бога-воина: он видел так близко его первый раз.
У Аллоцеса была кошачья грация, он нервно, но плавно перемещался от Иерофанта к Тронду. Облик его, виданный троллем раньше только на монете, поразил даже старого супергенерала своей врожденной свирепостью. Гладко зачесанные назад короткие волосы, раскосые зеленые глазищи с узкими зрачками, торчащие  из-под губы клыки — все говорило о стремительности хищника; одет Аллоцесс был в леопардовую короткую тунику, черные бархатные штаны, без какой либо обуви на ногах. Ноги представляли нечто среднее между ступней и лапой зверя с выпускными когтями. Воинственный бог то и дело выхватывал по привычке меч; опомнившись, он с лязгом вставлял его обратно в ножны. Никаких украшений на нем не наблюдалось. По плечам к кистям спускались татуировки, изображающие что-то очень злое; запястья были перехвачены кожаными ремнями.
Аллоцес рассказывал, как идет дело в Основном.  Да, говорил он, Мир Основной покорен и отныне зовется Страной Седьмого Солнца. Все мешающее Богам, чуждое Природе сметено в бездну Левиафаном. Не тронуты лишь центры культуры и искусств, в них даже оставлен вредный искусственный свет; люди ведь как-то должны отвлекаться, петь, прославлять новую божественную власть. Храмы Богам уже возводятся теми, кто  рад возвращению языческих сил.
Но времени прошло слишком мало. Шесть лет, говорил Младший бог-леопард, это не время для полного установления Власти. Люди Основного разделились и  ведут междуусобную войну. Те, кто любит свергнутую религию, не успокаивается даже при виде Сына Молоха, мертвецов и кобольдов. Колдуны воспрянули духом и бьются за власть теперь уже над местностями. Князь Вассаго, из Младших Богов,  погряз в мелких делах, решая проблемы  храмов и магов, ему успели возвести дворец, но конфликты людей  не прекращаются!
На земле воцарился Хаос! Одни ловят жрецов и казнят их. Другие что-то там проповедуют. Третьи трясутся от страха. Четвертые армию собирают!
— Это безобразие какое-то,— возмущался Аллоцес, вновь выхватывая меч.— За две тысячи лет они перезабыли все традиции! У них еле держится деление на расы! Они перемешались в кашу и не помнят, какая у них нацмональность! У них…
— Поостынь,— спокойно сказал Иерофант.— Этот вопрос я решу позже.  Как я все же был прав, запретив межрасовые браки. У нас гном как был, так и остался гном, а не пойми что.
Тут Тронд поежился: ведь не так давно сам Иерофант в награду за верность позволил ему вступить в законный брак  с принцессой Джинги. Но Белал Великий, не упомянув об Исключительных Случаях, продолжил:
— Вассаго справится один с магами. Восстановите там нашу политику. Выпустите мои деньги, наши законодательные книги. Не препятствуйте особо убеждениям: пусть каждый сочиняет что хочет. Вскоре из этого люди увидят, как я непридирчив и великодушен. Пусть идет своим чередом…
— Да как можно своим чередом?! — издал какое-то громкое мяуканье леопард-воитель. Надо…
— Тихо! — Иерофант поднял руку.— Ты говоришь с Императором, сыном Верховного Бога.
— Но ты брат мне! — вскричал Аллоцес.— Ты можешь хоть раз послушать  моего совета! Самое страшное будет, если твой трон пошатнется. Люди есть люди. Ни казней, ни ущемлений —  вспомни, как наши собственные с топором да на Богорожденного тебя пошли!
— М-да,— согласился Белал Великий.
— Да они там противо… противотвою пропаганду разведут, а сейчас  Дорога присоединена — к нашим придут! Бог существует, пока в него верят. Проси Отца, пусть сметет разом всех тех, кто не хочет верить в НАС!
— Это нехорошо. Мы должны придерживаться более-менее естественной истории.
— Тогда выпусти туда еще войско! Еще и еще! — срываясь на фальцет, кричал Аллоцес, выпуская когти и вновь  хватаясь за меч.— Хочешь мира? Мир строится на войне! Волей-неволей  успокоятся за несколько лет. Если все пойдут войной на тебя, а ты будешь сидеть и раздумывать, то твой трон точно придется спасать  всем сразу Богам. И  что ты тогда будешь за Властелин?!
Белал опустился в кресло у мраморного столика.
— Иди сюда, присядь,— пригласил он Аллоцеса.— Обсудим все с нашим достойным, награжденным мною орденами всех степеней супергенералом Трондом. Я решил так.
— Верно,— с энтузиазмом согласился Аллоцес,— Тронд знает всю обстановку на наших землях, знает о состоянии войск. Я тоже отмечаю таких, как он — ведь он всю жизнь жил войной. Я вижу на его груди и медаль Истребителей. Говори, верный воин! — обратился полулеопард к троллю.
— Ваше истребительское величие Аллоцес и Ваше Мировое Господство Иерофант,— внутреннее трепеща от благоговения, но с достоинством наклонил огненную с сединой голову Тронд,— я сообщаю, что войска троллей требуют передышки, пополнения. А по причине потерь, хоть и не столь значительных, в последней Войне,  не могут, простите за дерзость… — он замялся.
— Говори свое мнение знающего,— приказал Иерофант, и Тронд проговорил:
— Не могут быть выведены в Основной, то есть Страну Седьмого Солнца. Если мы,— его голос вновь набрал силу и принял тон главнокомандующего,— если мы допустим это, сам Центр останется без охраны. Посудите, Ваше Мировое Господство и Ваше Истребительское Величие: в случае, если опять кому-то в наших мирах придет идея помахать мечами — кто пойдет подавлять восстание? Ну, вызовете вы оборотней, кентавров-стрелков. Кентавры хорошая конница, но их мало. Тролли — самая лучшая, постоянная армия. Пусть она будет здесь.
Также мне известно, что смута может начаться с Востока. Шайтанаты снова воюют между собой. Но вдруг какому-нибудь шайтану приснится, что он в состоянии победить Вас? О, Младший бог Аллоцес, вы абсолютно правы: Боги ли должны тогда в битву идти? Межрасовую резню опять устроить?
Я осмелюсь посоветовать вам —  разобраться с вашим владычеством в этих мирах. Основной, если его поприжать, быстро придет в порядок. Вы неизменны, но даже короли иногда начинают вас забывать. До бога, как говорится, высоко… Вот все мое мнение.
 Военный совет трех замолчал надолго. Шли часы; каждый думал о своем. Аллоцес рвался в бой всей душой, но повергать все миры снова в хаос и тем более сражаться самому лично было нецелесообразно. Супергенерал думал о своей, родной армии.
Белал Великий поднялся с кресла, направился к трону и уже  с него — «Слово Владыки» — произнес Свою Волю:
— Тролли пусть восстанавливают армию, набирая в свои ряды новобранцев, чтобы всегда иметь боевую готовность. Обучение начать немедленно. Ветеранов пока распустить. Коней и снаряжение подготавливать.
Вызвать в Центр кентавров. Они заменят распущенную часть армии.
Пропаганду власти и благ Нетронутых миров усилить. По Дороге из Основного и туда людей не пропускать.
Князю Вассаго отвлечься от строительства своих обителей и заняться установлением в Основном власти Академии Магов. Магов набрать там же в Основном и лично обучить.
 Шайтанаты… они у меня довоюются. Совсем обнаглели. Иерофанту так нужны добровольцы, а эти шайтаны там свои дворцы с павлинами пересчитывают?! Подпиши указ, Аллоцес. С каждого шайтаната по полмиллиона молодых солдат-ифритов сюда, да не как попало, а обмундировав и снабдив продовольствием. Тут их я и выпущу в Основной в качестве своей полиции. Ифрит хороший солдат, туповатый, но исполнительный.
Таким образом, я обескровлю Шайтанаты на годы. Пусть поостынут. А если правители заупрямятся… Аллоцес, ты явишься к ним с приказом. Лично.

После того, как Белал Великий издал такой разумный указ, добавив, что надо бы пошевелить народы — побольше героев и подвигов — путем посещения Младшими Богами захолустий вроде Плывущих Островов (чтобы появилась жажда добровольной службы), Тронд вышел, Аллоцес умчался составлять приказ, а в залу вошел со своим докладом Мертвый Король.
— Слушаю тебя, колдун,— обернулся к нему Владыка, и Мертвый Король обстоятельно рассказал о случае с вампирами.
— Великий отец! — схватился за голову Правитель.— Что сегодня за день такой?! Ну разбирайтесь вы с вампирами сами! Нарушил закон — дайте этому как его взбучку. Все спокойно и все довольны — что ж, мир иногда чуть-чуть должен меняться. Для истории. И не лезьте вы ко мне с каждой мелочью!

Кто угодно из людей, услышав разъяренный крик самого Иерофанта, умер бы на месте от страха. Но Мертвый Король был мертвым, поэтому он, отметив про себя мысль «неприятно», но не почувствовав ничего соответствующего, спокойно вышел из дворца и, оседлав окаменевшую скотину, поднялся в воздух, неторопливо направляясь в Верховный Суд, где уже  ожидал страшного приговора  в темном каземате для заключенных, томился несчастный король вампиров.
«Неужели казнят?» — стонал в отчаянии юный завоеватель, заламывая крылья. Ведь он ничего такого не сделал. Да, Лидерк — подлый Лидерк! — применил гипноз, чтобы  решить раз и навсегда проблему Форба. Хотя почему настолько уж подлый? Он отправил бы этот атавистический народ навсегда в ущелья и принудил бы вампиров всех до единого присягнуть новому королю. Он избавился бы от смутьянов.
Пусть действия Носферато и Лидерка не были до конца честны, пусть шаг молодого вампира был слишком смел — за что,  за что такое наказание?! «И что там теперь будет с вампирами, с магом?.. Торжествующая Роннора, эта груда жира, наверное, уже смеется на своем троне над незадачливым победителем,— печально думал Носферато.— Предвечный Призрак Кровожадный и Крылатая Богиня, вспомните о своем потомке! Помогите, где бы вы ни были — в высших высях среди древнейших богов — услышьте!..»
Забренчал замок, Мрачный страж вывел короля вампиров в мрачный коридор, и конвой проводил Носферато в зал Высшего Суда.
На скамье подсудимых, на которой раньше оказывались монархи-тираны, непомерно превысившие все свои полномочия, теперь с обреченным видом ссутулился владыка, не успевший и года побыть на престоле, владыка, формально даже не имеющий своего государства. На него равнодушно взирали богорожденные судьи — канцлер Адраммелех, Форсети и другие великие особы. Единственным смертным — и то в прошлом смертным — среди них был Мертвый Король, который после зачитывания деяний Носферато удалился: как все великие, следить за законностью он был обязан, но решение Суда его совсем не интересовало.
Адраммелех скучным голосом объявил совещание. Суд совещался вслух, при подсудимом. Явного нарушения не находил никто, но неслыханная дерзость и возможность в будущем порабощения коренного народа возмущали всех. Особенно интересовало одного из судей, в частности, то, как столь юный вампир дошел, как вообще смог додуматься до такого противоречащего своей расе и своим предкам поступка. Может, он ненормален?.. Но тогда ему сразу следовало бы навести порядок у себя в голове, прежде чем нарушать общественный!
Носферато дали слово. Он долго молчал, не осмеливаясь поднять глаза на суровые лики своих будущих палачей. Напрасно он пытался крепиться: из-под пушистых ресниц по совсем еще юношеским щекам покатились слезинки. Наконец еле слышно, чуть шевеля побледневшими губами и хрустя суставами пальцев, король-самозванец выдавил:
— Я… простите меня, Всевластные. Я… книги читал… Аллоцеса… очень читал.
Услышали ли вампира боги или такова была ирония судьбы, но в это время в зал суда не вошел — как всегда, ворвался сам Аллоцес. Он как раз хотел взять у канцлера специальную бумагу для указов и ему было глубоко наплевать, что идет  суд.
— А? Что? — остановился воин-леопард посреди зала. — Кто тут меня очень читал?
— Он,— хором показали на Носферато судьи.

Аллоцес  был богом, пусть младшим,  он крайне тщеславным, а как Истребитель еще и сверхэмоциональным. Написав  пособие для всех воинов, любуясь собой, он с пристрастием следил за его распространением. Книги его, в первую очередь, читали полководцы и замковладельцы — в них были все основы ведения войны. Наряду со  Сводом Законов, в училищах для различных военных деятелей трехтомник считался одним из первых учебников. Далее, на страницы заглядывали от нечего делать  скучающие отпрыски принцев и лордов: лорд должен быть образованным.
Но ни разу не слышал Аллоцес, чтобы его книга, его от души, с любовью написанная книга стала для кого-то другом, спутником, движущей силой мальчишеской мечты…
Вечно сгорающий от ярости Истребитель, безжалостный младший брат Иерофанта еле сдержал слезы благодарности. Он превратился в адвоката, горячо защищая молодого короля. На нем даже временно появились мантия и парик.
— Почти сверг королеву? — спрашивал он и отвечал сам себе грозно и злобно:— Да!.. Но это не владычица: запустила страну и, кстати, за последние двадцать лет не заплатила ни солдатом, ни белалом войску и казне Иерофанта… забыв про него! Такую королеву судить надо, ее, а не этого деятельного молодого человека.
Позволил магу применить гипноз? Да, но этим была остановлена кровопролитная стычка.
Поработить народ Форба хотел?
А вы докажите, что хотел. Я вот верю, что не хотел. У меня в книгах такое ведь не написано.
Да вы полюбуйтесь на это молодое, кипучее рвение! Имея полторы сотни воздушных и двенадцать пеших — захват земель?! Да его  лет через тридцать в государственный совет включить можно будет, если мы увидим, что он приводит в порядок страну. А в мой военный  совет — дерзай, ученик, заслуживай!..
Что делать собирался? А вот мы и спросим сейчас, что. Ну-ка, твое величество, да, величество, тебя ведь твой народ короновал, смелее. С чего ты хотел начать?
Слыхали, очерствевшие сердцами бюрократы?!
Гостиницы строить, дороги чинить. Страну поднимать. Торговля  мелким скотом, деньги от торговли — населению. Население богатеет, из своих нор вылезает. Путешественникам условия создавать собирался. Площадь собирался домостить. Со временем — солдат поставлять Его Мировому Господству. Вампиры! Ночные разведчики с воздуха! Блеск!
А? Скот весь сами поедят? Да ну что вы. Любой принц со свитой у себя на ужине в замке больше  съедает. Тем более вспомните про сезонный сон.
Так что поздравляю, король Носферато! Не гордись особенно, но ты можешь сделать историческое событие. Будешь в Центре на сборе Владык,  найдешь меня лично. Я тебе  автографы поставлю на обложках моих книжек.
Что, господа судьи? Прав я?
…Такого блестящего адвоката Центр не встречал давно. Король вампиров полетел восвояси, выписывая «мертвые петли» от радости и поэтому чуть не врезавшись в орла. Аллоцесу был дан совет указывать на своих трудах «до призывного возраста запрещено», с чем он, немного помявшись, согласился: если все так же, как Носферато, полюбят его творчество, в странах начнется кавардак.
Белалу Великому донесли, что все хорошо и у него будут новые верные слуги. Так оно и было: увидев Аллоцеса, полюбив его, Носферато полюбил и его старшего брата и поклялся про себя использовать любую возможность служить Ему.
Центр продолжал действовать по привычному сценарию, лишь изредка  вспоминая дивное диво — Младшего бога, произносящего пламенную речь в защиту самозванца, который, впрочем, теперь уже был Королем Форба.
Ронноре Девятой было предложено выехать из страны без титула королевы, который она не оправдала. Это также была инициатива Аллоцеса: другим монархам наука. Менестрели увлеченно запели об этой удивительной истории, и из преступника Носферато превратился в героя. А другие короли  крепко призадумались.
Спустя годы Форб будет не узнать. Дороги и хорошие таверны, скотоводство, виноделие, шерсть, мастерские для гобеленов и ковров. Вампиры окажутся искусными мастерами вычурных рисунков на коврах. На людях Форба зазвенят изящные драгоценности. Люди, разодетые и оживленные, будут вести торговлю с соседними странами. Строжайший суд Короля Носферато не допустит межрасовых нападений и конфликтов. Многие из Вампиров будут по-прежнему жить в горах, но  числу их прибудет. Форб, который уже не станет прежним, примет своего завоевателя с радостью.
Многие идеи будут поданы отцом королевы Лидии, магом Лидерком Глайстигом. А в новом гербе государства Носферато гордо будет красоваться личный знак Аллоцеса Покровителя.


Г Л А В А 7
Наваждение
               
Поспав в сухой ложбинке в зарослях, довольно сносно защищающих от ветра, продрогшая, но чуть-чуть высохшая Марта почувствовала себя немного лучше, хотя у нее очень болела голова и знобило — первые признаки простуды. «Удивительно,— сказала себе она,— у меня и впрямь железное здоровье. Кто-нибудь другой на моем месте, попав осенью в холодную воду и выбравшись на ветер, давно бы уже свалился  в лихорадке!»
Да, сказались эры дорог на пронзительном северном ветру, снега, метели, ночлеги под открытым небом на голой земле. Здоровье у Марты и впрямь было железное. Плохо было то, что кожаная куртка долго сохла; но она же и не пропускала ветер. Натянув сырые сапоги, девушка пошла через заросли вдоль берега в сторону юга, надеясь найти  какую-нибудь дорогу и населенный пункт. Без плаща с капюшоном мерзла голова, без коня было трудно пробираться по берегу и казалось, что она движется очень медленно, не идет, а ползет, как улитка. В голове начало рождаться что-то вроде грустной песни, но сразу же неуловимо исчезло. «Дожила,— констатировала Марта,— совсем  расклеилась и забредила».
Через некоторое время тишину, нарушаемую лишь плеском воды Левиафана и шорохом кустов, прервал звук рожка, несказанно обрадовавший Марту. Это не могли быть бандиты: те бы не стали сигналить на весь берег; да Марта и не слишком боялась нападения: несмотря на слабость, меч-то она не утопила и кинжал не потеряла. Зато потеряла рожок, свой, висевший на поясе, и теперь раздумывала, как подать сигнал охотнику — скорее всего, это был охотник. Мысль завизжать, позвать на помощь ей, воину, просто не приходила в голову: это удел нежных созданий, закрепилось  за годы испытаний в ее правилах.
Рожок запел еще раз, удаляясь. «Ну, значит, рядом жилье,— решила Марта,— как-нибудь дойду». Полуденное солнце, хотя и не жаркое,  немного обогрело спутницу, которая шла вдоль огромной светлой поляны. Захотелось есть. Попутно собирая ягоды, она пыталась  утолить голод. В надежде выйти на дорогу она старалась придерживаться берега Левиафана, насколько это было возможно. Природа вокруг кишела жизнью, жирные, отъевшиеся за лето птицы, словно глумясь, пролетали над самой головой. "Лук бы!» — простонала Марта: голод все сильнее давал о себе знать. Несколько раз хотелось лечь, зарыться в опавшие листья и забыться сном, но она  крепилась: негоже ей, пусть потерявшей все, но героине, хныкать и расслабляться. К концу дня она уже еле плелась. Ноги гудели, голова раскалывалась. Услышав где-то впереди  приглушенный шум водопада, воительница совсем потеряла веру в возможность найти дорогу: ни до, ни после водопада переправы, разумеется, нет. Странно звенело в ушах, перед глазами плыли какие-то тени. «Все же я простыла и теперь слягу в этой глуши,— с горечью проговорила девушка вслух,— мое дурацкое упрямство довело меня до такого состояния! Нужно было ехать спокойно с вервольфами, и чем мне не понравился веселый вожак?! Ну что ж, хотела полного одиночества наедине с тоской — получай, балда, и еще угрозу подохнуть в этих краях в придачу!.."
Водопад, судя по нарастающему шуму, приближался. Резкий, невесть откуда взявшийся порыв сырого ветра окатил Марту, чуть не сбив с ног. Выработанное чувство опасности побудило автоматически вынуть меч, сжав его в дрожащей руке.    

Неожиданно  ивняк расступился и водопад открылся во всей своей красе. Дикая, необузданная Река, словно в безумии, тяжелой массой швыряла свое бесконечное тело с высоты, разбивая его в пену об острые камни далеко внизу, и гремела, рыдала, рычала. Стараясь не смотреть вниз, Марта перевела взгляд на порог водопада, в середине которого, словно громадный клык,  высился, пронзив реку насквозь, обломок скалы, и отступила назад. Это она сделала вовремя, так как в этот момент почувствовала сильный толчок в спину, и если бы не резкость ее собственного движения, то вместе с Рекой на камни устремилась бы она сама в свободном полете. Не разбираясь, кто мог это сделать, и, не мешкая, Марта резко развернулась, наотмашь рубанула мечом и услышала не вскрик, но какое-то бульканье, как будто меч рассек воду ручья. Рванувшись в отчаянном прыжке, подальше от страшного края обрыва, она увидела, как  нечто прыгает прямо навстречу ей. Времени разглядывать  внезапного противника, появившегося словно бы из ниоткуда, не было и, сразу собравшись, девушка выпадом меча вновь пронзила его почти эфемерное тело.
Снова раздалось то же бульканье. Существо отскочило и приготовилось нападать вновь. Сразу просветлевший рассудок Марты быстро отметил, что это не человек и не животное. Напоминало оно старуху, но на вид целиком состояла из воды, разве только было плотнее. Не рассматривая и не ожидая, когда нечто нападет первым,  Марта выхватила кинжал левой рукой и, орудуя поочередно с мечом, стала наносить удары плашмя, расшвыривая по сторонам фонтанчики и брызги «упругой воды». Капли и лужицы собрались в один ручеек и, с негодующим журчанием обтекая стороной воительницу, он полился в водопад.
Когда последняя струйка воды сползала с обрыва, у камней вновь материализовалась старуха и злобно что-то зажурчала. Напрягая внимание и слух, Марта смогла различить слова:
— За это ты поплатишься! Все твои цели рассыплются в прах. Я хотела лишь дать благодатный покой, а ты за это убивала меня!
И существо нырнуло в низвергающуюся лавиной стихию.
  «Все цели… в прах…» — звенело вокруг. Марта, пятясь, отступила от места своего странного побоища, развернулась и бросилась бежать без оглядки. Остановилась она нескоро. Тяжело дыша, девушка осмотрелась и устало присела на поваленный ствол березы. С нее градом лил пот. Вспоминая все свои встречи со сверхъестественным, рассказы и книги о нем, она только смогла прийти к выводу, что старуха-водяное-тело была из стихийных духов. Но почему духу понадобилось сталкивать  ее в водопад? Что он или она такое? Обычно стихийные существа мирно сидят себе в своих убежищах и приходят лишь по зову магов. И что за странное проклятье?! Нет, надо было ехать с оборотнями. Тогда бы она не заработала страшное пророчество. Цели — в прах…
Но у нее же не было цели! Или не было пока? Время идет, путь закончится. «Сейчас бы Мертвого Короля,— подумала Марта,— или хоть какую-нибудь ведьму».
Только ведьмой в этом заклятом месте и не пахло — по крайней мере ее жилищем, дымом, огоньком. Единственным стремлением Марты было сейчас убежать подальше из этого края, грозного края магии, предсказаний и проклятий, гипноза, рукокрылых колдунов и так далее. На юг, скорее на юг — туда, где бой ведется честно, с помощью меча, где знакомые дороги и поменьше всяких чужих рас, где в лесу можно встретить лишь оборотней и эльфов, где даже мирные друиды находят укрытие от людских глаз! Прочь отсюда, прочь от войны неизвестно с кем, от обманщиков, снотворных, ударов в спину! А как?
Сначала нужно выйти на людную дорогу!
Тем временем начало темнеть. Усталая путница тяжело поднялась с земли, охнув, как старый дед. Теперь она удалялась от шума реки на юго-запад, заходя все глубже  в лес — постоянный спутник скитальцев, сбившихся с дороги. Уже под луной она вновь услышала рожок.
«Кто бы то ни был, это уж явно не леший, не водный дух и не разбойник»,— подумала Марта и двинулась в сторону звука, создавая как можно больше треска и догадавшись выкрикнуть:
— Охо-отни-ик!! — при этом, однако, не забывая об осторожности и держа наготове оружие. Звук повторился, как показалось, ближе. — Охотник!!!
Очень скоро послышался треск ломаемых ветвей, и  на ее зов ответило такое знакомое ржание.
— Змей?! — Марта  ринулась к животному, с нежностью обхватив его умную морду. К ее радости, все было на месте: уздечка, седло, сумки и уже сухой плащ.— Ты искал меня, верный, милый конь!
Сразу вспомнилась островная страна и славный келпи. И как здорово, что не только мыслящий по-человечески келпи может быть настоящим товарищем!
— Но погоди, Змей,— обратилась к коню Марта, рассеянно похлопывая его по сильной шее,— кто же сигналил в рожок? Не ты ведь догадался найти рожок и начать трубить в него с самого утра! Кто же тогда,  лошадка?
— Я,— сказал приятный мужской голос и из сумрака, появился всадник на белой лошади. Он указал на Змея:
— Я с утра ищу хозяина вот этого отважного животного, которое боролось с волнами могучего Левиафана и, почти потеряв силы, смогло-таки выкарабкаться на берег. Маловероятно,— продолжал человек,— что свалившийся с тонущего коня путник мог бы быть жив, но кто знает, подумал я, оставил все эти сумки-сбруи сушиться и начал ездить вдоль берега с рожком.
— Спасибо… охотник,— с уважением произнесла Марта. Никто в этом суровом краю особенно не радел за незнакомцев, все больше рады были бы добыче в седельных сумах.— У нас в Мирах вообще-то даже редко такое случается — помочь просто так, не зная даже, кому… Тебе нужна награда? Я вижу, ты честен и не взял моих денег. Я дам тебе, сколько смогу.
— Мне не нужны деньги,— усмехнулся  всадник. Его лошадь во многом уступала боевому коню троллей. — И я не охотник. Скорее всего, я лесник, или друид, скорее нечто среднее между ними. Если желаешь, госпожа, садись верхом на коня и мы поедем ко мне домой. Там ты отдохнешь и наберешься сил, если захочешь, можешь остаться или уехать, как только пожелаешь. Я живу один в этом месте.
Марта задумалась. Ну да, гостеприимство, а хороши ли намерения у этого отшельника?
— Смелее,— подбодрил он. — Я даже не владею оружием, а ты боишься меня.
  «Странно»,— подумала девушка, но другого варианта не было. В конце концов, можно хоть одному человеку на этом ненормальном севере довериться?! Она успокоила себя и верхом последовала за загадочным мужчиной на белом коне, думая, как он выглядит при свете, что делает в Богами забытых краях и почему сознался, что не владеет оружием — это же стыд для мужчины, при этом еще и небезопасно.

— Вот и мой дом,— указал он на небольшую хижину,— располагайся у очага, я тем временем устрою лошадей в конюшне. Надеюсь, что с моим Фридрихом ваш боец уже поладил.
Марта вошла в хижину. Та не блистала убранством, но была опрятной и вообще была тем единственным, чего больше всего желала путница за последние сутки. Приветливо горел огонь, у очага уютно свернулась кошка, вкусно пахло едой. Присев у огня,  Марта,  уставшая за день, начала было дремать, но одернула себя  и отругала, что порядочные леди себя так не ведут, встала и умылась, поливая себе на руки из кружки. «Надо будет привести себя в порядок»,— подумала она. Сейчас она утолит голод, глотнет вина и наконец-то выспится.
Дверь отворилась.
— Ну, как ты тут? — спросил вошедший.
Марта обернулась к нему, и пол, потолок, стены закачались у нее перед глазами…
— Скиталец?! — сдавленно вскрикнула она.
                ****
— Нет, нет,— прерывающимся голосом повторяла Марта, надвигаясь на человека из леса. Тот отступал к двери. — Нет, не уходи. Я искала тебя годы… Скиталец!
— Я не Скиталец.
— Ты… что с тобой? Ты остановился? Ты вспомнил? Где твой меч? Это не твой дом… Скиталец, я…
— Я не Скиталец, — повторил мужчина.
— Да как же… Скиталец, это твое лицо, я знаю его, все знают его, это такое знакомое лицо — постой, я нашла…
— Еще одна ошиблась! — с отчаянием отвернулся он.— Не Скиталец я, леди, успокойся,  отшельник я, лесник, вот моя хижина, на дворе мой смирный конь Фридрих. Вот кошка, вот маленькая собака,— как ребенку или больному доказывал не-Скиталец Марте, но она завороженно смотрела лишь на него. Не-Скиталец зло швырнул в угол принесенную сумку:
— Как я устал, что меня принимают за него! Это проклятье Феи Водопада: моей матери она сказала однажды, когда та не послушала ее ласковых речей и не подошла близко: «Ты заплатишь. Твой сын не будет иметь собственного лица…»
— Фея Водопада? Я, кажется, с ней уже встретилась... Такая водяная старуха...
— Да, она.  Я расскажу тебе свою историю, но не сейчас, а завтра. Я знаю, ты все думаешь, что я — это он, но это не так.
— Скиталец, что ты такое говоришь? Ты забыл сны, пути, подвиги? Мертвый Король говорил мне: «В хижине на берегу реки…» Да, вот оно… Он не шутил, хотя скрыл смыслы…
— Да какой еще Мертвый король?! — раздраженно, встряхнув ее за плечи, почти прокричал ей «двойник», насильно усадив на лавку.— Ты бредишь! Все до того бредят легендой, от юношей до старых дев, что у них начинает грохотать навес и им кажется, что из могил встают короли и говорят?! Очнись!!!
Сунув ей в руки кружку эля, он пытался вразумить ее, но Марта так и не смогла прийти в себя. Слишком тяжело было потрясение. Скиталец, который говорит, что он не Скиталец; Фея Водопада с проклятиями; вода, день в лесу, усталость… Хозяин хижины, видя, что гостья уже сидит никакая, молча указал ей на постель за пологом. Стараясь справиться с хаосом в голове, бедная Марта совсем запуталась и, наконец, провалилась в тяжкий тревожный сон.

Утро не прояснило ничего. Марта старалась не смотреть на «двойника»,  всей душой веря, что он — это он, Скиталец, остановившийся и забывший волею Богов себя самого. Ее также пугала резкая перемена в его настроении: из доброжелательного мужчины, вежливого и гостеприимного, он превратился в злобного крикуна. Он еле сдерживался,  чтобы не вытолкать гостью за дверь. Все говорило о том, что пора собираться и уезжать, но… как можно уехать, покинув только что обретенную мечту?!
Марта думала, что сумеет напомнить ЕМУ, кто он. Он же боролся с собой. Благородная привлекательная девушка безумно тянула, влекла его, но, с другой стороны, он прекрасно знал, что она, как и многие мечтательницы боготворят  не его, а сотворенного кумира, того, чей образ для него уже был  ненавистен.
Все же Марта осталась. Доказывать ей, что он — не Скиталец, ему пришлось несколько дней. Только потом она начала ему верить, начав признавать, что знаний, которыми должен в любом случае обладать Скиталец, ему не хватает. Во-первых, он не знал, кто такой Мертвый Король;  совершенно не понимал и не желал понимать ничего в оружии; ему была отвратительна сама война. В его немыслимом сходстве с мифическим Скитальцем была виновна Фея Водопада — та водяная старуха, что встретилась Марте. Жители близлежащих сел  близко не подходили к ее владениям, но беременная мать мнимого Скитальца, заблудившись в лесу за сбором черники,  на горе будущему сыну наткнулась на Водопад. Наслышанная о Фее, она не подошла близко и не доставила злобному духу удовольствия столкнуть себя в Левиафан. За это злобная старуха послала проклятье на голову будущего ребенка:
— Твой сын, родившись, не будет иметь своего лица!
«Что за урод родится у меня?» — горевала женщина, но сын родился нормальный, с глазами, носом, губами и всем, чему положено быть у младенца. Решив, что Фея пошутила, семья успокоилась. Но, подрастая, мальчик все больше походил на Скитальца, чей лик знал любой, кто хоть раз открывал книгу, а некоторые встречали и самого мчащегося по Мирам героя.
Ему было уже тридцать семь, когда он встретил Марту. Его звали Отраженный. Вот уже прошло лет пятнадцать, как он ушел из  родных мест и поселился в лесу: в людных селениях его то пугались, то не давали прохода, преклоняясь. Девушки смотрели на проклятого со священным ужасом. Знатные дамы, видевшие его, падали к его ногам, считая, что он и есть тот самый Скиталец. Его жизнь стала невыносимой. Он мог бы с лихвой пользоваться сходством со своим  двойником,  извлекая из этого выгоду, но  совесть не позволяла ему это делать. Желание быть самому любимым, не будучи похожим на мифического героя, погнало его далеко от людей. Живя в лесу, он приобрел покой. От природы добрый и чуткий, он сжился с лесом и понимал язык птиц и зверей, шорох листвы и песни дождя. Охотники не заезжали в его владения, боясь злобного духа Водопада.  Друзьями  стали маленький пес, кошка, тихо напевающая по-своему домашние мелодии по вечерам у очага, и конь Фридрих. Белого невысокого коня он выбрал не случайно: ему хотелось отличаться от сурового воина из легенды, изображаемого на картинах  на сером скаковом монстре.
Можно было, конечно, уехать в глухую деревушку, жениться на простой девушке, не очень-то разбирающейся в проклятьях, но мысли о том, что она ответит взаимностью не ему, а его лицу, быстро отучили его от влюбленности. Он не хотел иметь дело с мужчинами, все время напоминавшими о его сходстве с героем и подтрунивавшими над его неумением владеть мечом и луком. В глухой чаще он ставил силки, ловил в реке рыбу и был доволен выбранной жизнью. Иногда в гости забегал лесной оборотень или заглядывал собирающий коренья друид. И такая жизнь отшельника нравилась Отраженному: от него ничего не требовали, ни с кем не сравнивали и он не слышал  каждый день ни про каких Скитальцев.
А тут, как в насмешку — женщина. Женщина!!! Как захотелось ему при виде нее, такой сильной, но беспомощной, стать  просто мужчиной. Ее он разглядел еще при встрече — привычка бродить по лесам, ездить по ночам развила у него превосходное зрение в сумерках. Близость женщины взволновала его чувства, одиночество хоть и было образом жизни, все же иногда надоедало. Хотелось, сидя у очага с кружкой пива и трубкой, просто поговорить с человеком, путником. Узнать, что нового в мире. Несмотря на тягу к отшельничеству, хотелось знать о жизни — мир манил, дразнил, как запретный плод. И, чем больше старался удалиться от него Отраженный, тем обиднее было ему: «Проклятый! Проклятый!.. Не для тебя эти города, дороги, страны!»
Приходила в голову мысль носить маску. В маске можно путешествовать где угодно, это не страшно, не необычно и уж никак не похоже на Скитальца. Но для путешествия нужны были деньги и умение защищать себя. Несчастный  мужчина  выучился у друида тайнам природы и решил, что единственное его возможное предназначение быть жрецом Цернунна. Гостивший у него друид объяснял, что друидом быть хорошо: он неприкосновенен, их общины скрыта от мира, живя кланами, создавая свои семьи, они не вмешиваются в мир людей внешнего мира, считая себя детьми Природы, с ними изгнаннику будет легко и спокойно. Искатели Скитальца не будут допущены в тайный поселок жрецов.
   Однако одиночество давило, камнем лежало на сердце. Именно поэтому Отраженный, встретив Марту, был так приветлив и внимателен. Но, приведя ее в свой дом, он привел к себе и ненавистный призрак Скитальца, более того: женщина, мечта его, потратила шесть лет на поиски, она ЗНАЛА Скитальца —  по картине,  по снам, а сны ее были реальнее реальности. Она видела его в «окне» Мертвого Короля, он говорил с ней в дреме. Она шла за ним, и вот…
    Горе Марты было бескрайним. Оболочка, носящая  другую душу! Похожесть до последней черточки — и до подземельного холода чужая душа. Смотреть на Отраженного было мукой. От этого мурашки пробегали по ее коже. Печальнее всего оказалось то, что между ними не было понимания. Да, они разговаривали, но темами у Марты были: стальной воин-карьерист и ледяной семисотлетний магистр. В ее жизни были грубая сила, показная красота удалого тролля и бездонные очи увядающего вампира. Были походы, победы и позор. Не было лишь покоя. От него она убежала из замка. Что же теперь с ней стало? Очаг. Тот самый покой, стояние на месте, в то время когда душа рвалась на волю — куда-то далеко, к неизвестной звезде. Не она слушала тысячелетние истории у очага в хижине на берегу реки — она говорила о своих скитаниях, подвигах, встречах. Отраженному нечего было рассказать. Он слушал и все более удивлялся. Марта ходила на охоту,  водила в село подковывать обеих лошадей, пыталась быть веселой, пела ему песни, вспоминала смешные случаи, но все ее веселье было показным и наигранным. Лишь ночи приносили ей радость в забвениях, Марта обнимала Его, представляя того, кого так долго искала.
       Мужчина чувствовал это. Чувствовал и то, что Марте с каждым днем становится все более душно с ним рядом. Когда она говорила о дороге, о битве, ее  глаза загорались, лицо оживлялось. Только этой зимой она поняла истинную ценность и смысл вольных дорог. Это стало невыносимым — для обоих, так  продолжаться больше не могло.
Каждый день дорогое лицо Скитальца было перед глазами, и каждую ночь желанное тело Скитальца было в руках. Отраженный отнюдь не был хилым и тщедушным, он не отличался от легендарного двойника даже сложением. Воплощенная иллюзия не позволяла Марте уйти.
 А что нужно было ему? Ему нужна была она, Марта. Не другая женщина, а  она, такая, именно такая, пусть далекая от его идеала покоя. Но на фоне его бездеятельности она вела себя как варвар. Ей хотелось новых людей, новых мест, от вынужденного застоя энергия плескала из нее через край.
…Проходили долгие зимние дни. С каждым днем, с каждым часом она все больше разочаровывалась. Теперь ей уже казалось, что настоящий Скиталец  намного выше, шире в плечах, что у него резче выдаются скулы, что у него светлее глаза. Пугающее сходство притуплялось. Как и напророчила Фея Водопада, мечта, цель начала рассыпаться в прах.
Забывалась и фаталистическая тяга к недосягаемому герою. Во сне теперь Марту преследовал не настоящий Скиталец, а веселый, разнузданный тролль-барон. На фоне будущего друида он выглядел идеалом мужества,  сиял серебром и имел металлический характер. Он испытывал дикие страсти, он с жадностью брал от жизни все, что попадалось на пути, он словно пил кипящий пеной хмель бытия, расплескивая через край. Но самой главной страстью была Война. Он был похож на бушующий ливень с безжалостными молниями грозы. Только здесь, на берегу Левиафана, Марта глубоко и искренне пожалела о том, что бросила его, хотя жалость мелькала и раньше. Лучше йеранга, просто не найти спутника, а спутник стал нужен — не просто попутчик, который свернет на свою тропу, а вечный попутчик. С йерангом она бы до сих пор слушала радостную музыку мечей, они знали бы общие темы, они… если бы не стал он Сжигающим. Это было уж слишком страшно.
Но теперь-то, думала Марта, война закончилась, барон поостыл?
Как-то раз они с Отраженным коротали очередной вечер. Песни уже были давно спеты, струны тонора порвались. За окном гудела мартовская вьюга.  Скиталец, чувствуя неясную тревогу,  спросил:
— Почему у тебя такое странное лицо, любимая? Ты как будто витаешь где-то вдали. В который раз я замечаю, что ты не со мной
— Ты прав,— честно ответила Марта,—  мы оба знаем этому причину.  Не начинай бесполезный разговор. У каждого из нас есть мечты.
— Я был бы счастлив, если бы ты хоть раз улыбнулась МНЕ. Марта, я устал так жить. Ты или рассказываешь мне о ком-то другом, или сидишь, с застывшим взглядом, как сейчас. Зачем ты так?
— Ты же сам ловил каждое мое слово, теперь говоришь, что устал так жить, — зло глянула на него воительница.— Почему бы тебе лучше не заняться приготовлениями к весне и не перечитать свитки друидов?
— Ты смеешься надо мной? — в отчаянии воскликнул мужчина.
— Нет. Каждый чего-то ищет. Ты выбрал хороший путь для себя. Это полезный, нужный людям путь и тебе он по душе, — разве ты уже  отказался от него?..
—Если я уйду к жрецам, ты  согласишься идти со мной?
— Нет, у меня своя Дорога. У нас разные цели.
— Прах героя в моем лице тебе уже надоел? — с сарказмом спросил Отраженный, неожиданно почувствовав неприязнь к той, что стала ему за зиму дороже всего на свете.— Насмотрелась?
— Скитальца нет. Я собираюсь найти йеранга,— будучи всегда прямолинейной, отрезала девушка. — Попадись ты мне в шестнадцать лет, я бы  души в тебе не чаяла. Но сейчас, я точно знаю чего хочу, и имя ему Йеранг Йорг Крозенбах.
— Йеранг Йорг Крозенбах! — повторил он.— Ты поедешь к нему?! Через шесть лет после вашей разлуки?  Похоже, у тебя становится привычка покидать тех, кто тебе доверял! А ты подумала о том, что будет, когда он встретит тебя?  Думаешь, обрадуется? После стольких лет ты думаешь,  что будешь ему нужна?! Не думаю, что он ждал тебя все эти годы.
— Не начинай скандал из ничего. Я просто сказала о своих намерениях.
— Тогда… тогда уходи завтра. Пожалуйста. Мне становится плохо от твоей прямолинейности и черствости. Невыносимо быть для тебя Скитальцем и охранять твой сон, в котором блещет эполетами тролль.
— Хорошо, — согласилась Марта.— Я уйду завтра. Так будет  лучше для нас обоих… Но разве я заслужила такое обращение своей честностью?  То «любимая», то выгоняешь…
— Я люблю тебя! Люблю! Но ты терзаешь мое сердце. О, мой проклятый облик! Изуродовать мне, что ли, это невыносимое лицо?! Буду я когда-нибудь сам собой?!
— Будешь, — пообещала она, почувствовав жалость к этому человеку.— Ты уедешь в запретные дебри, и найдешь там себя. А вот я… Что ж, может, Крозенбах в Центре и за шесть с лишним лет его бешенство попритихло. Завтра мы разлучимся… Прощай, мой Скиталец.
 
 Г Л А В А 8
«Т ы   з а п л а т и ш ь   з а   э т о»

Дорога! Вновь дорога! Марта ликовала. Камень, нет, целая скала  свалилась с ее плеч. Она чувствовала, что поступила правильно. Сон закончился, она свободна и… счастлива. Еще несколько месяцев спокойного пути, и она в Королевстве Центр. Встретит ли она там Джинги и  барона Серебряного? 
О том, что изменилось в жизни Серебряного за время разлуки, она как-то не хотела задумываться. Время встало для нее. Она все еще чувствовала себя той Мартой, которая въехала однажды в замок Кэр-Педриванн. Она была уверена, что теперь все станет на свои места. Нужно много пройти путей, чтобы понять, какой из них был самым лучшим и вернуться.
«Нет, — думала Марта,— я все-таки везучий человек. Столько опасностей испытала и до сих пор жива. Даже нашла, пусть не того, но нашла свой кумир с картины… О, это кощунство — внешность прославленного из прославленных и вялый дух, сильные руки — и без оружия, конь — и без дела. Понесло же меня через реку! Но ничего, зато сейчас я, верно, уже торчала бы в замке, любуясь на тонущую в пиве тетушку».
 До Центра на ее пути встречалось много городов и таверн. И почти в каждой из них она останавливалась, новым взглядом смотря на постояльцев, слушая их, вступая в разговоры. Деньги потихоньку убывали, но на них еще можно было ехать год. «Спасибо щедрому Тронду,— вспоминала Марта старого супера,— интересно: он все еще главнокомандующий?»
Незаметно подкралась весна. Зацвели цветы, Сердце Севера благоухало медвяными запахами. Радовались птицы, радовались животные и люди. Дороги шла теперь уже напрямую в Королевство Центр. Марта ехала, полная надежд, словно  юная Марта-менестрель, впервые увидевшая мир. «Я вернусь!» — пела она.               

Сзади раздался гулкий топот множества копыт. Всадница обернулась и увидела, как издалека надвигается целое войско всадников. «Воевать, что ли, едут,— решила она,— тогда нам по пути». Конница быстро приближалась и  вскоре с гиканьем и свистом  нагнало Марту. «Да это кентавры!» — удивилась девушка.
— Приветствуем тебя от Страны Бешеного Бега! — грянуло сразу несколько глоток.
— Приветствую! — отозвалась Марта.— Куда это вы целым табуном?
— О, нас вызвал сам Иерофант Наш с Тринадцатью Именами! — ответил кентавр, с длиннющей гривой и бородой. На всех полуконях были надеты куртки, так как шли кентавры с юго-востока, и север был им прохладен. На сильных конских спинах были навьючены мешки с провизией и всем  необходимым, а за плечами торчали луки.
— Удивительные существа! — обратилась Марта, глядя на кентавров.— Должно быть, здорово быть сразу и человеком, и конем,— какая сила и какой вольный бег! — сказала она им.
— Не пробовали двуногими быть, не знаем,— отшутились кентавры.— Ты в Центр?
— Туда!
— С нами? — спросил один, а второй гордо выкрикнул:
— Сочти за честь! Первый раз, может, и последний — с конницей Иерофанта!
— Поехали наперегонки! — хохоча, рванулся вперед третий.
Вскоре дикая толпа кентавров мчалась во весь опор, сотрясая землю, Змей изо всех сил старался не подкачать. По пути Марта перекрикивалась с ними, затем спросила:
— Вы знаете старших военных?
— Еще бы! Земля слухами полнится, да и несколько лет  назад тут проезжали, как раз смотр был.
— Знаете Йеранга Крозенбаха? — спросила девушка.
— Барона-то! — восхитились кентавры.— Наслышаны. Но вольные мы воины, не хотели бы мы себе такого генерала, больно лют! Скоро поскачем мимо его замка. Покажем!
— Ты его невеста? — подмигнул один, но тут же споткнулся и чуть не покатился. Остальные заржали не хуже лошадей, стыдя товарища и называя его «клячей», а ноги  его «корягами».
Так, весело гикая и вопя, кентавры в несколько перебежек вместе с Мартой достигли Центра. Впереди выстроились величественные хмурые замки тролльской знати.

 Чужая судьба

— Вот и доехали,— показал бородатый новобранец Иерофанта Марте на массивные ворота с гербом.— Это въезд в обители барона. Что ж, прощай… Хэй-гоп!!! — взвизгнул он, и, разметывая по дороге комья грязи, табун с хохотом и шутливой руганью унесся на приемный тракт, унося с собой и беспечное веселье.

Марта спешилась и толкнула ворота. Массивная дверь подалась с легким поскрипыванием. С опозданием вылез откуда-то привратник, спросив, какое дело к ним привело госпожу.
—  Доложи его светлости, прибыла герцогиня Кэр-Манор,— сразу сменив тон на высокомерный, сказала Марта.
Спустя некоторое время привратник-тролль молча открыл обе створки и вежливо указал на въезд.
«Мостов нет,— отметила путница,— как же защищаются?» — но обдумать она это не успела. К ней уже бежал конюх, чтобы принять коня. Марта прошла под сводами в замок. Шаги гулко отдавались где-то вверху. Слишком тихо было внутри, когда она вошла в залу. Слишком тихо.
 С кресла-трона поднялась пожилая троллька, богато одетая и державшаяся с большим достоинством. После обмена приветствиями и представлениями, мать Йорга, а это была именно она —  баронесса Инетт — соблюдя все правила этикета, начали разговор о дорогах и политике.
Марта уже изнывала от нетерпения. Где Крозенбах? О, какие дурацкие правила в Свете! Прежде чем сказать о цели своего приезда, столько нужно всякой пустой болтовни. Но очередь дошла до цели приезда. Баронесса Инетт спросила:
— У вас, есть определенная цель вашего путешествия или вы желаете насладиться столь дальней прогулкой?
— Я… к господину барону йерангу армии  Иерофанта Крозенбаху.
Инетт Крозенбах странно посмотрела на нее — очень, очень странно.
— Вернулся ли он со службы, позвольте полюбопытствовать? — немного растерянная такой реакцией хозяйки замка, спросила Марта.
— Он… вернулся,— медленно произнесла та.— Три года назад… Я отведу вас к моему сыну. Он… он здесь.
    Девушка с каким-то щемящим чувством последовала за Ее превосходительством Инетт. Они вышли в замковый парк, минуя громоздкие статуи и засохшие фонтаны. «Что за бардак у него в замке твориться — у него, такого подтянутого, всегда с иголочки!» — промелькнула мысль. И все померкло враз.
За каменной оградой, среди замшелых надгробных плит, зловеще чернела новая, сверкающая безупречной шлифовкой плита. Серебряными буквами на ней было написано  не оставляющее сомнений и надежд:
    Генерал Йорг,
 Последний барон Крозенбах.
Честь и слава погибшему достойно!

Мир рухнул. Ослепительный мир, с дорогами, войсками, свободой и радостью обретения равновесия, с буйными красками жизни. Словно черная дыра в межпланетном пространстве, плита всосала, втянула внутрь себя жизнь и ее смысл. Сбылось страшное пророчество жестокой феи: под тяжестью плиты уже три года гнило, рассыпаясь в прах, некогда сильное и цветущее тело йеранга. «Йорг Крозенбах…» — прошептала Марта. Пройдя с ним столько дорог, она  ни разу не назвала его по имени, как-то не приходилось. Вся армия и весь командный состав знал его по званию, титулу, фамилии. Или просто — «барон». Что это значило для Марты? Снова образ? Был барон, военачальник, победитель. Не было для нее… человека, человека внутри... И вот она покинула его, а теперь явилась, чтобы сблизиться с ним по-настоящему, стать с ним единым целым. Явилась после того, когда больше уже не сможет никогда увидеть его. Он был близко как никогда за все шесть лет. Под плитой.
Близость между ними была, несомненно. Но единодушия, того состояния, когда двое — одно целое, когда один другому — отдушина, один другому может показать свою слабость, хрупкую струну своего сердца, доверить судьбу…
А была ли у них общая судьба? Они как в кукольном театре ярмарочного балаганчика, попутчики-куклы, играли в войну, в любовь, в подвиг. Кто-то проходил мимо, кто-то умирал…
Но йеранг — он же оставил где-то внутри нее след, неважно, было ли это любовью. Она годы потратила на то, чтобы понять, как ей нужно его присутствие рядом, и вот…
— Йорг не оставил мне внука,— процедила рядом с Мартой Инетт, и было непонятно, что сквозило в ее тоне — острая жалость к сыну или неприкрытая ненависть к нему за то, что на его могиле написано «последний» и теперь она, баронесса Крозенбах, коротает одинокие дни без надежды на восстановление замка. Ее обитель обречена на упадок, высохшие фонтаны восстанавливать нет смысла. Через несколько сотен лет подступивший лес затянет корнями фамильное кладбище, замок превратится в руины, и о роде Крозенбах будут помнить разве что из справочников по истории войн.
Его убили в сражении на подходах к Основному — в честном бою, и бой был выигран его доблестным войском. Он погиб  героически, достойно и красиво. О такой участи мечтает каждый воин-тролль.
Так завершился род баронов Крозенбах, много столетий служивший верой и правдой, ценой всех жизней Иерофанту. Никто из баронов не умер своей, естественной, смертью, смертью дряхлого старика в постели покоев. Под каждым из портретов  в фамильной галерее теперь почти безмолвного замка серебряной вязью начертано: «Погиб в сражении…»
               

Г Л А В А 9

С М Я Т Е Н И Е
Марта, не видя перед собой дороги, шагом ехала по широкому утрамбованному конскими копытами легионов тракту. Инетт рассказала ей, как доехать до Джинги, до замка Тронда, и  Марта хотела остановиться именно у нее, подруги прошлых лет. Джинги была для нее сейчас тем, что связывало с войной, дорогами, йерангом. Ехать нужно было прямо, не сворачивая с тракта, и умный конь сам неторопливо  вез хозяйку туда, где виднелся вдалеке приземистый замок Тронда и принцессы.
По всему было видно, что супергенерал и его предки не уделяли внимания внешнему облику своей обители. Ни украшений лепниной, ни традиционных рогатых голов, ни живописных ветвей  плюща не было на стенах, и не присутствовали флаги и фамильные стяги. «Просто и прочно» — был девиз фамилии Тронд. Марта мысленно сравнила йеранга Крозенбаха, сверкающего, вызывающе ухоженного — и вечно косматого, немного неряшливого Тронда.   «Почему не он?» — мелькнула жестокая мысль. Действительно, почему? Главнокомандующий, доживающий до глубокой старости, спокойный и осторожный, хотя решительный в нужных случаях — третью сотню лет топчет землю конями, изнашивает доспехи, а молодой, яростный, прекрасный и полный энергии начинающий командир гниет под черной плитой. Он вечно  рвался в бой, он был потрясающе зол и немыслимо жесток, он дико желал жить и властвовать, он умел сильно любить и страшно ревновать, убивать и жалеть, соблюдать честь и быть негодяем — он был по-настоящему живой.  Тронд, этот дубленый временем обрубок мирового дерева, благополучно отдыхает в замке и обнимает молоденькую жену... Справедливо ли?!
А Тронд, пребывая в домашнем, прекрасном расположении духа, выполнив очередную миссию по подготовке солдат, с отеческим видом обойдя казармы и позаботившись о быте солдат, грелся в тапочках  у камина, его лицо не кривила решительно-грозная драконья гримаса, а у ног играл в солдатиков маленький сын, такой же  рыжий, как отец. В кресле чуть поодаль сидела, листая книгу, ухоженная, стройная, симпатичная жена тиер-апа – бывшая принцесса Драгон, теперь княгиня Тронд. Все в маленькой зале дышало теплотой и семейным уютом; крупная, некрасивая прислужница-троллька накрывала на стол.
— Леди Магнор! — громко возвестил вошедший с поклоном дворецкий. Привыкшая к частым визитам, Джинги лениво подняла  голову от книги, но  вдруг вскочила с кресла, оживилась и по-девчоночьи помчалась во двор. Муж ласково улыбнулся, покачав головой. Он заметно сдал за те годы, что не видела его Марта, на лбу пролегли глубокие морщины. Тролли быстро мужают, долго остаются зрелыми, но очень быстро стареют.
Из коридора, освещенного свечами, раздался радостный крик Джинги, и тут же последовало громкое приказание — разместить гостью и ее коня как можно лучше. «Йя, тийра-ап» — отчеканила служанка и бесшумно исчезла — выполнять волю хозяйки. Засуетилась прислуга, освещая залы и переходы по случаю приезда дорогой гостьи. Джинги вцепилась в руки бледной усталой Марты, счастливая тем, что видит давно потерянную подругу, ту, с которой шли они вместе  долгие эры пути, каждая к своей цели.
Джинги, как отметила Марта, почти не изменилась, разве что стала чуть спокойнее и чуть потяжелела в бедрах.
— А еще вопила – не нужен муж! — съехидничала Марта, когда они с подругой наслаждались отдыхом в роскошной ванной с теплой водой, по уши погрузившись в ароматную пену. Ванна с успехом могла заменить небольшой бассейн.— Вон как  нежишься при нем. У тебя ванна – утонуть можно,— похвалила  Марта. — У нас на Юге, помнится, стоят просто серебряные чаны.
— Так то у вас,— горделиво ответила принцесса, теперь княгиня.— У троллей все максимально и фундаментально. Мой сын тут плавать учится, хотя я не знаю, зачем: на севере купаться-то можно от силы месяца два.
— Так на войну пойдет,— предположила путешественница.— А там и реки, и все опасности… — и она рассказала, как чуть не утонула в Левиафане. Дошла и до Отраженного.
— Ну, ты,— фыркнула Джинн Ийр-Хайген, торчком высунувшись из воды.— Не сейчас о грустном. Давай развлечемся, придумаем, как  пир устроить, как погуляем, как повеселимся — не виделись хренову кучу годов!
     Марта хотела обидеться, но вспомнила, что подруга всегда была бесчувственной эгоисткой, а вид великой тийры-ап с колпаком пены на мокрой голове и куском пены на носу даже развеселил ее. Она согласилась на приемы и развлечения, лишь оговорившись, что сегодня они просто отдохнут ночью в кроватях.
Так они и сделали. Джинги приказала принести кровать для гостьи в свои покои — чтобы ночью болтать. Стемнело. С улицы не доносилось ни звука, разве что иногда тишину взрывал громкий удар алебардой по булыжникам мощеного двора и следовал вопль: «Час ночи — третий!!!» В конце концов Джинги, накинув роскошную рысью шубу, вышла к воротам и покрыла  столь старательного стража трондовского покоя солдатской бранью. Какой час шел за третьим, женщины за всю ночь после этого больше не услышали.
Они долго молчали. Потом Джинги предложила:
— А давай как в молодости. Подушками подеремся!
— Ой, Джинги, не хочу я. Невесело мне,  плохо на душе. Не ожидала я такого. Плита тяжелая грудь ему раздавила навек.
— Ты Крозенбаха приезжала искать?! — принцесса чуть не свалилась с ложа. Кстати, Тронд ради такого случая ушел ночевать в другие покои. — Ду-у-ура была! Ду-у-ура осталась! Я-то думала, подруженька повзрослела, сейчас о приключениях расскажет, о любовных победах там, а ты…  Сколько годков-то  ты не видела барона?! А если бы он тут тролльку сосватал и детей настряпал — и ты вваливаешься?! «Привет, йеранг, здорово, баронесса, я тут приехала —  бывшая фронтовая жена?!». Так?
Марта не знала, что и сказать. Грубость Джинги резала слух, но она была права. На что надеяться, не видя человека столько времени? О чем мечтать, не зная, жив ли он вообще?
— Такой тупицы,— продолжала тийра, — свет не видывал. Что у тебя — любовь?.. Обожание?.. А чего, на хрен, тогда-то сбежала, а? Может, ты до сих пор была бы рядом, заслонила его вовремя своим щитом, на руках раненого бы вовремя вынесла? Что, не нравится? Молчишь? Да ты эгоистка больше, чем я. Я сына люблю, брата простила, Тронда хоть колодой и обзываю, а тревожусь, как бы не слег, не заболел… Хотя мне один фиг все достанется. Ты про тетю что-нибудь знаешь? Жива ли старушка, аль умерла, спившись? Ты про меня хоть раз вспомнила? Приехала лично  проведать? Один идеал растаял, давай второй искать. Потом опять к первому.   Вот ты какая, кепка менестрелева. Как в книжке по истории написанная: родился, воцарился, завоевал, женился…
— Па-апка-а! — заныл за стеной детский голос. Раздалось недовольное ворчание мечтавшего выспаться супергенерала. Джинги чертыхнулась, прервав свою обличительную речь, встала и зашлепала босиком в коридор — узнать, что там стряслось среди ночи у сына. Марта с облегчением вздохнула, отвернулась к стене, закрыв лицо ладонями.
«Нет, не такая я, она не права,— сокрушалась она про себя.— Не виновата же я, если  доля досталась мне такая. Тянет в неизведанное, иначе нет смысла… смысла жить. Идут дни, ползут годы. Рождаются и вырастают дети, умирают родители. И это — смысл? Нет, проще взять меч, пойти туда, к черным плитам — соединиться с ними навеки!»
        Хлопнула дверь, скрипнула кровать: вернулась принцесса. Как ни в чем ни бывало  сообщила:
— Сынок проснулся. Вбил себе в голову: «Папа, возьми на войну». Истинный тролль. Так тот пообещал разбудить рано утром, затемно, и взять с собой на  учение. А кто разрешит? Иерофант с трона свалится от ужаса, если  военачальник с младенцем припрется. Не игрушки — война. Конечно, муж пошутил, хотя утром реву будет — уши затыкай. «Разбудить обещали!» Никто его не разбудит. Так сынок проснулся пописать, решил, что проспал. Вот и орет.
— Пусть солдатиков побольше ему Тронд наделает деревянных,— отозвалась, успокоившись, Марта.— И учит военным действиям.
— Наделали уже. В спальню не зайдешь, чтобы не наступить на какую-нибудь передислокацию! Ничего, еще пара лет — на лошадь и в казарму, наблюдать. Такая у них, у северян, манера детей воспитывать…
Подруги еще немного поболтали и заснули. Но у Марты в душе остался неприятный осадок от жестокой правды Джинги…

Утром, когда затих последний акт концерта обманутого малыша, Джинги и Марта завтракали в столовой. Повар искусно приготовил легкие салаты и жаркое, кашу, напитки. От завтрака веяло чем-то домашним, семейным, уютным. На полу сосредоточенно выстраивал в шеренги своих солдатиков Тронд-младший. В огненной шевелюре играли зайчики из окна. Марта обратилась к ребенку:
— Ты кем будешь, когда вырастешь?
— Супером,— гордо выпятил грудь мальчуган и, заметив строгий взгляд матери, вспомнил и добавил:
— О, благородная леди.
— А почему у тебя, супер,— Марта хотела включиться в игру, но в жизни не возилась с детьми и оробела, — то есть тиер-ап, у вас один солдат сзади плетется, а один у коробки с дыркой стоит? Где же строй?
— Это не коробка! — возмутилось чадо,— о благородная леди,— добавило оно, вновь посмотрев на мать. — Это штаб, там совет йерангов. А солдат там  не просто стоит, а слушает. Это Дэрэк. А который плетется — новобранец,— объяснил ребенок с ноткой превосходства в голосе.
Марта растерянно взглянула на подругу:
— Джинги… Дэрэка знают даже дети? И тиер-ап учит…
— Учит, каким солдатом не надо быть,— засмеялась довольная мать.— Кстати, Дэрэк, несмотря на все свои претензии, как был посланником-клоуном, так и остался.
— Он метил в йеранги,— вспомнила путешественница.— И  кто теперь вместо…
— Арли. Помнишь такого, из офицеров — аккуратный, светловолосый?
Марта вспомнила. Арли! Тот, который осмелился возразить тирану, когда он  обезумел, а в благородном сердце офицера говорила честь. Кто не дал казнить знатную семью. И снова страшные крики сжигаемых пленных зазвучали в ее ушах.
Это останется с ней навсегда, это всегда с ней будет. Любить убийцу, искать призрак — вот на что годится ее ничтожная жизнь. Пора горячего героизма закончилась. Она действительно зашла в тупик.
Джинги, та умеет приспособиться. Нагулялась — и замуж, да так удачно, что никто и слова не скажет. Она и Герой войны, и почтенная мать наследника почтенных Трондов. Живет — настоящая королева своего небольшого царства. Даже любовники у нее есть: в Полнолуние она посещает в маске игрища оборотней. Причем муж об этом знает, но очень уж ею дорожит и поэтому многое прощает. Ему осталось  жить лет шестьдесят, ей — столько же. Сравняются возрастом, будут у огня, за руки держась, коротать вечера и вспоминать множество историй. Сын дослужится до суперпогон. Брат заключил мир, узнав о великой чести иметь в зятьях такого уважаемого человека, хоть и тролля — те ведь войну выиграли, а Драгоны всегда на стороне победителя. Послал принц Ян слащавое письмо с пожеланием счастья дорогой сестричке — забылась старая распря. Все довольны и все улыбаются.
И стареют в своих многочисленных стенах, пьют, едят, спят, детей уму-разуму  поучают, за древние династии гордятся. Это — цель. И, чуть не сойдя с ума от ужасной дилеммы — цель или конец — Марта очертя голову мчалась из уютного внутри, хмурого снаружи Трондпласса. Летела, немилосердно нахлестывая ошалевшего коня, по тракту, полю, лесу, мостам. Мчалась от себя, йеранга, фамильных галерей, детей… Конь рухнул, споткнувшись, и покатился под откос. Оглушенный падением и весь в мыле, он поднялся не сразу. Марта же подниматься не стала. Не было сил.
Светило равнодушное солнце, легкий ветер гнал ватные облачка на юг. Вокруг не было никого, лишь простиралась на сотни эр степь. На равнодушной неплодородной земле, вцепившись сведенными в судороге пальцами в жидкие корни трав, лежала Марта, спрятав лицо в тощие стебли, и  била ее дрожь. Вдруг она поднялась и, дико оглядевшись, судорожно вздохнула и надрывным, страшным воплем закричала в пространство и равнодушную пустоту:
— Будь ты проклят! Слышишь, ты?! Проклят, проклят навек! Будь ты проклят, Скиталец!!

Воздух вздрогнул и охнул. С мистическим тихим ревом закружился в степи столб вихря, и проступили сквозь черные завитки очертания всадника. Вихрь исчез так же внезапно, как появился. Перед стоящей с перекошенным от ненависти лицом  Мартой явился он — настоящий, на сером коне, с вечным оружием и непостижимой тоскою в глазах. Голос его шелестел, словно жухлая листва, бесцветно и ровно.
— Кто проклинает меня, награжденного Богами вечным проклятьем скитания… Кто осмелился бросить вызов непобедимому, лишенному ярости чувств и воли деяний… Кто желает послать за мной воинов-призраков тоски, мне, носящему в междумирьях ультранеразрешимую тоску и вселенскую боль…
— Я,— Марта верила на этот раз глазам и рассудку. Так давно должно было случиться.
— Что сотворил странствующей смертной страж покоя богов… — снова зашелестел голос. Скиталец смотрел на нее — и в никуда, и боевой конь стоял неподвижно и лишь грива его шевелилась.
— Ты убил меня.
— Ты жива…
— Ты убил мою душу. Мечту. Юность. Я ушла искать тебя много лет назад.
— Нашла…
— Но потеряла себя. Я герой, который пал из-за тебя. Я видела человека, страдающего из-за тебя.
Скиталец шевельнулся в седле, медленно убрал прядь серых волос с лица.
— Я не звал тебя… Это видения сна… Я не был тем, кого можно остановить…
— Но я…— Марта ощутила вдруг незнакомый прилив сил и чего-то необычно-радостного: она дошла до своей цели!— Но я хочу быть с тобой.
— Ты не будешь со мной. Никто не будет с Вечным Скитальцем…
— Возьми меня! — девушка бросилась к всаднику, вцепилась в гриву серого.
— Нет… — прошептали бесстрастные губы.
— Возьми! Скиталец, я беру проклятье обратно. Возьми меня, возьми всю мою жизнь!
— Мне не нужна твоя жизнь…
— Тогда убей меня!
— Мне не нужна твоя смерть…
— Я убью тебя! — закричала она, выхватывая меч.— Сражайся, и один из нас падет здесь, в этом поле!
Скиталец покачал головой. Его взгляд стал еще тоскливей, еще сильнее, глубже, невыносимее.
— Я бьюсь лишь с врагами богов… И я бессмертен… Я и мертв… как тень…
С лица, такого дорого, до боли знакомого лица начал осыпаться прах. Вот уже обнажилась скуловая кость, оголилась десна. Не в силах видеть этот ужас, Марта отшатнулась. Воин тронул поводья.
— Я слишком долго нахожусь без движения… Прощай.
Конь двинулся, шевельнулся в седле Скиталец, убыстряя поводом темп. Прах медленно слетался обратно, закрывая кости и плоть, и вот уже молодое, загорелое, такое живое и такое бесчувственное лицо всадника обрело первоначальный вид. Движение началось. Скиталец обреченно продолжил свой путь.
Она стояла посреди степи, глядя, как в сторону горизонта быстрой рысью скачет ее детская мечта,  ее первая в жизни любовь.
«Все цели — в прах»,— сказала она вслух себе самой. Скелет. Пепел. Оболочка без огня и света. Без любви. Призрак.
Он мчался по древним и новым мирам, подгоняя коня. Марта,  спокойная и несущая в глазах боль и тоску, неспешно завершала свой путь, оказавшийся ложным с самого начала. Теперь он лежал к замку Кэр-Магнор. Без движения? Что ж, все в этом мире рано или поздно рассыпается в прах.


ГЛАВА 10
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Эры Севера остались позади, пейзаж изменился, из-за холмов поднялись могучие сосны. Досадливо похрустывая удилами, склонив голову, неспешно бежал по тракту Змей; Марта полусонно покачивалась в черном вытертом до шершавости седле. В гостиницах и тавернах путница вежливо выслушивала новости и хвалы, в редкие минуты хмельной бодрости пела старые песни и саги — уже без задора, старания, без души. Мимо  замка Драгон она хотела проскочить без досадливых встреч, но углядевший ее в свою подзорную трубу — здоровенную, как лодка, собранную  по его заказу — принц Ян мигом выслал к ней герольдов с приглашением. Ругая про себя мастеров стекла, благодаря которым лорд Драгон теперь сутками торчал в смотровой башне, сравнив про себя замковладельца с сельской бабкой у окна, Марта с почетом въехала в обитель. Теперь-то ей не приходилось кричать под мощной стеной, дрожа от усталости и холода. Наслышанный о ее приключениях и подвигах на войне и на острове Ян Драгон пританцовывал вокруг гостьи подобно лакею, участливо заглядывая в глаза, пододвигал самолично лучшие закуски. Учтивейшие слова хрустальным бисером рассыпались из уст принца: «Как драгоценнейший боевой дух леди? Не желает ли прославленная леди почтить своим присутствием вечерний бал?  А как красиво воюют тролли! Ах, скорблю, скорблю об утрате, такой генерал… о, я знал его, он подарил мне на память браслет… Вы были у моей любимой сестры? Знаете, я всю жизнь желал ей счастья… И мои молитвы услышаны: сам Тронд — какая пара!»
К концу дня у  Марты от его  болтовни в ушах звенело и скрежетало. Принц Ян то порывался заменить старого коня уважаемой гостьи на восемь чудесных белоснежных скакунов из Шайтанатов, то громко восторгался ее преданности  боевому скакуну. То вскакивал и мчался к окнам, призывая Марту вместе с ним вспомнить «ТУ битву». То как бы невзначай добавлял к ее фамилии «Крозенбах…» Но на Марту лесть не действовала. Ей было даже жаль принца, отбросившего на денек свою надутую надменность и рассыпающегося в комплиментах, чтобы создать иллюзию дружбы с «великими мира сего». Она-то уже знала, что не была великой.
После ходящего ходуном от благородных гостей замка Драгонов она наслаждалась одиночеством на лесных дорогах. «Вот тут я встретила Джинги,— отметила она про себя место у вывески, — а там будет моя первая таверна, уютный домик первого успеха».  «Заехать туда, почувствовать себя девушкой, которая выдает себя за юношу?» — задала Марта себе вопрос. Но не получила ответа, и гостеприимная старенькая таверна, некогда обласкавшая беглянку своим уютом, осталась позади.
Угасло ли то, что не должно было угасать? Трепещет в радужном после грозы небе синий флаг с солнцем. Как вернуть свой девиз — девиз, обманувший Марту, обманувший и весь ее достославный род?
Трепещет в радужном небе ярко-синий флаг с нарисованным солнцем. Сверкает в высокой синеве настоящее солнце. Последняя надежда старинного рода въехала в покинутый однажды оплот.
Ничего не изменилось в замке за годы отсутствия Марты. Только чуть поседел Мурдет, вытянувшийся при встрече с истинной владыкой по струнке, да сменилось несколько служанок. Впрочем, ими Марта никогда особо не интересовалась.
Леди Черфул была в боевой готовности: в замке какого-то престарелого лорда объявили бал-коронацию наследника.
Марту тетушка встретила так, словно с ней и не расставалась. «Как дела, малышка?» — пропела она, поцеловав в щеку племянницу,  оставив ярко-рыжий след  от помады. «Прекрасно, милая тетушка»,— ответила Марта и почувствовала вдруг, что она наконец-то дома. Передохнув чуть-чуть с дороги в своей комнате, где все еще висел портрет Скитальца над кроватью, она переоделась, выбросила из окна в ров некогда обожаемую картину и отослала в леса приглашение полуволку.
«Буду жить, как положено владычице замка»,— решила она.
Друг не замедлил явиться, притащив за собой в замок все многочисленное семейство пожирателей дичи. Несколько последующих дней Марта забывалась в пиру, древняя обитель дрожала и стенала от бесившихся оборотней. Тетя удостоверилась, что наследница не выгонит ее в Черфул, где уже давно поселились родственники покойного лорда, и с удвоенной силой налегла на пиво и балы. Она постарела, конечно, но под толстым слоем макияжа все еще удавалось скрыть обрюзгшее лицо, а глаза светились задором сумасшедшего. Из всех путешествий Марты Нор интересовала только война, из всех приключений — тролль-барон. Приходилось рассказывать о нем несколько раз в день, постоянно упоминая о его смерти. Память у Нор совершенно нарушилась. Как она только до сих пор умудрялась не путать имена и титулы своих знакомых — оставалось загадкой. Ведь она уже забывала, какой сегодня день недели!
Началась размеренная, спокойная жизнь. Марта имела все — прекрасный стол, конюшню, приглашения, славу и почет. Ноющая в душе тоска притуплялась, заменяясь постепенно безразличием. Втягиваясь в светскую жизнь Марта приобрела наряды. Вникая в счета владений, удовлетворилась тем, что поставленный в свое время для этого человек отлично справлялся с оставленным на него имением. Замечая запустения и неполадки, творившиеся в замке, она приказала расчистить въезды, временно осушить и привести в порядок древний ров.
На герб смотрела равнодушно. С уходом надежды и любви ушла та мистичность, которую внушали сны и девизы, легенды и сказки. Она сама — легенда. А все с ней происшедшее — сон. Однако стать замужней дамой и матерью Марта упрямо не желала. Лучше угасание рода, чем детские вопли по ночам. Хотя при обилии слуг можно было бы не знать проблем с детьми, мысль о развалившимся в ее постели нелюбимом и тем более перспектива иметь противный огромный живот, в котором некто растет, питается, требовательно стуча в стенки ножками,— была ей попросту омерзительна. Нет, она не стала истуканом, снежной девой, призраком без души. Просто все чувства были загнаны куда-то внутрь, что устраивало ее больше, чем тонко воспринимающие все ощущение мира оголенные нервы сердца. Утешая себя тем, что без возвышенного, в пустоте, живут почти все люди на земле, она старалась найти себе занятие и только изредка жалела, что больше не пишет стихов.
По прошествии полутора лет такой распорядок судьбы стал ей даже нравиться.
Тем временем на ее владения, которым грозило запустение после ухода в мир иной последней герцогини, заглядывались ненасытные и тщеславные лорды Юга.
 

ГЛАВА 11
КОВАРСТВО И ГНЕВ
— Отец! — капризничал в сотый раз сын Главы Совета Феодалов баронет Лански.— Я вчера опять проезжал мимо Магноров. Какое великолепие, какие земли! Ну на какой резон мы будем ждать, когда это все развалится?! А каков у них доход…
— Своего, что ли, мало, — отмахивался, тоже в сотый раз, Лански-старший. Ему нытье сына  уже стало надоедать. Тридцатилетний верзила вел себя как малое дитя, не давая отцу прохода.   Замок Кэр-Магнор мерещился ему день и ночь.
— Ехал бы ты, сынок, к хозяйке и предложил создать семью. При чем тут я?! Тебе не двадцать лет, чтобы я выступал сватом и ей не шестнадцать, чтобы ей указывать.
— Но ты же глава Совета! — воздел к потолку руки баронет Лански.— Неужели ты спокойно будешь смотреть, как герцогиня-одиночка  приводит в запустение обители, достойные королей?! Как величественный замок  будет  после ее смерти заселяться летучими мышами, а заросли молодой поросли вырастут во рву?!
— Отстань, сын! — хлопнул ладонью по столу Лански-старший, которому тоже судьба замка Магноров покоя не давала, но собственные доходы он считал более чем достаточными для двух поколений потомков.— С чего ты взял, что герцогиня Марта собирается скончаться в ближайшие несколько лет?! Она же рыцарь. Ее подъемным мостом и то вряд ли пришибешь!..
Так проходили ежедневные баталии в семье Лански. Старый баронет оставался на стороне закона, но молодой все носился с идеями по захвату замка Магноров. Кипучий мозг выдавал идею за идеей: то ли  объявить междоусобицу и захватить соседний Кэр-Магнор, то ли  тайно похитить хозяйку и заставить выйти за него замуж, то ли  обратиться с жалобой к самому Иерофанту  за непатриотические мысли герцогини и организацию недолюдей, будто бы враждебно настроенных к Совету, чтобы тот навсегда отправил ее в изгнание, лишив звания, замка, титула и земельных угодий в его пользу. Идеи лопались одна за одной, как мыльные пузыри, лишая сна и покоя Лански-младшего. Никакие способы завладеть лакомыми и неприступными владеньями  законно Лански в голову не приходили.
Конечно, он пробовал присвоить Кэр-Магнор вполне честным путем. Своими предложениями руки и сердца он  заваливал Марту регулярно. Но той вовсе не хотелось делать кого-либо хозяином своего дома и себя самой, хотя тетушка после каждой петиции баронета громко зудела у племянницы над ухом. Разозленный отказами, Лански все не сдавался и лелеял свои планы.
Кто угодно из позарившихся на замок и его роскошные  земли, с деревьями и угодьями, давно бы махнул рукой и занялся бы собственными делами, но только не Лански-младший. Видимо, судьба пыталась свить вокруг Марты какие-то свои, ей лишь понятные узоры. И однажды, приехав с отцом на очередной прием, устроенный леди Черфул, молодой баронет повел себя откровенно дерзко, чем к концу торжества все-таки добился от Марты нескольких резких фраз. Только этого ему и надо было. Он швырнул хозяйке в лицо перчатку и громко объявил войну.
— Настоящую, беспощадную войну с захватом! — уточнил он при гробовом молчании гостей.— Как рыцарю. Как воину. Не набег ради набега, не как сосед соседу. Я начинаю войну,— повторил Лански с упором,— завоевателя земель, чтобы создать свое государство.
Он быстро покинул замок, пока нарядная толпа пыталась осознать, по какому праву и какое государство может создать один человек и при чем здесь язвительные ответы ему Марты.

Баронет — Глава Совета Феодалов нагнал в карете сына только у себя во владениях. Он кричал на Лански-младшего и топал ногами, рвал на себе седые волосы и грозился привлечь к вразумлению наследника колдуна Совета, чтобы поставить вопрос о душевном здоровье первого.
— Что тебе дался соседний замок?! — сорвался он на дискант, стараясь достучаться до упрямого, но любимого сына.— Какая еще война?! Ты воевать-то умеешь вообще?! Какой захват? Хочешь объединить в какую-то особую империю рассеянные по всему Мегалэнду дворцы?! У нас даже городов нет. Ты решил превратить этот треклятый Магнор в пепелище? Но как? Я тебе ни одного солдата не дам: у меня их нет!
— А у меня уже есть,— ответил Лански-младший, заручившийся заранее договором с волонтерами из Штерна, собрав там с помощью знакомого капитана в отставке всех бездельников, отлынивающих от службы. Добрая слава Всадников Штерна ничего для этих людей не значила: за деньги они готовы были держать осаду хоть у дворца самого Белала Великого. Две сотни головорезов уже ждали баронета.
 — Штерн Королевский! — застонал Глава Совета Феодалов.— Как ты, дурень, собрался им платить? Ты нас разоришь к едрене матери! — из старого баронета впервые в жизни полилось просторечие. — А за время твоей осады другие лорды попрут меня из Совета, подадут жалобу в Центр и Королевство Штерн, подготовят свои войска, и ничего от твоих двух сотен не останется, стоит только тебе после Магнора попереться, например, в Асатор…
Но Лански-младший так не думал. Он составил план — не зря бредил чужими обителями столько времени. По этому плану, он сам и его наемники должны были захватить Кэр-Магнор, а не превращать его в развалины. После  взятия Кэр-Магнора измором он планировал его занять, а половину волонтеров распустить, заплатив из казны гордой герцогини. Лезть к остальным соседям Лански и не думал: тогда его действительно раздавят, а о создании своего государства он сказал просто так, для причины, и чтобы называться завоевателем, а не селиться в чужую обитель на незаконных основаниях. Бедный его отец был уже и не рад, что сам придумал в Правилах Закона такую оговорку!
Он пытался остановить сына. Тряс перед ним свитком Правителя Белала. Лански-младший лишь усмехнулся, развел руками, напомнив отцу о новостях трехлетней давности:
— Помнишь, папа, как все удивились, когда верховнейший суд оправдал захватчика целого королевства, не то что какого-то герцогства?
Собранное и уже готовое выступить войско наемников, не мешкая, двинулось на владения Марты. Имеющий только один вход, расположенный на холме, со стеной, переходящей в обрыв, Кэр-Магнор оказался отрезан от «мира», стоило двум сотням перегородить его единственный путь.

— О Боги! — взмолилась Марта, когда гонец в запыленной одежде примчался с тревожной вестью о надвигающейся  силе врага.— Он и подготовиться не дал, провизией запастись, крестьян пригодных сюда созвать. Подлец…
Но делать было нечего. Только объявить тревогу и убрать мост. Набралась сотня защитников против двух сотен нападавших — не велика беда, если учесть, что со стен можно обороняться и против большего числа. Но для этого надо, чтобы солдаты Лански пошли на приступ, под стрелы и вар. Марте же почему-то казалось: на это надеяться нечего. Он же хитер. А вступать в открытый бой — вот тут ее верным защитникам, ни в чем не повинной страже придется туго. Головорезы из Штерна к правилам честного боя не приучены.
— И этот выродок Лански еще бросает мне вызов, как «рыцарю»,— сокрушалась Марта. А сам набрал кого попало…
— Все набирают кого попало,— отозвалась тетя. В этот день она была трезва как поднебесный орел.— Вот когда лорд Асатор объявил войну моему мужу,— она погрузилась в воспоминания,— он вытащил из своих сел всех алкашей, лишь бы могли махать каким-нибудь средством для дачи по голове. Тогда…
Марта бесцеремонно ее перебила:
— Тогда, тетушка, лорды подрались, победитель угнал скот и пожег ваши деревни, а его дружина и охрана погуляла в вашем замке, растащив родовые безделушки, серебряные кубки и винные запасы. Сейчас же этот плохо воспитанный сын вашего главного советника, которого ты так расхваливала мне, собирается не просто побиться из-за обиды за праздничным столом, а уморить нас голодом и поселиться тут как полноправный господин. С недавних пор такая мода появилась. А пока он нас будет морить голодом, его солдаты разорят все наши деревни, лишив нас всех запасов.
   Марта правильно разгадала замысел противника. Лански с двумя сотнями встал у замка, деревням доставалось от вымогателей, которых вскоре стало почему-то больше; по ночам войско самозабвенно жгло костры, но на стены не лезло.
— Я, хозяйка, не могу защитить своих крестьян,— чуть не рыдала Марта. Выйти с сотней против двух сотен, обрекая стольких хороших людей на бессмысленную гибель?.. Тетя! Во что за годы моего отсутствия превратилась  охрана замка?! Почему не набирались новобранцы?! Куда смотрел Мурдет?
— Я ему и не велела никого набирать, хоть он и настаивал,— забурчала леди Нор, разводя руками.— Кто знал, что тут такое будет. Ты приехала, вот и набирала бы, чем кричать на пожилую женщину.
      Марта поняла, что сама совершила ошибку. Слонялись бы на всякий случай вооруженные бездельники по обителям, зато ни один Лански не сунулся бы. Сколько, интересно, он сбирается выжидать? Третью неделю гаркают у мощных стен наемники. Неожиданно быстро заканчиваются припасы. Еще неделя — и в замке придется забивать скот.
  Привыкнув биться в своих скитаниях на дорогах, Марта ничего не знала о том, как надо жить в состоянии осады и что делать. Парламентер-посыльный от Лански появлялся регулярно у рва и с помощью метательного орудия забрасывал требования.
«Вы все равно обречены», «Скоро вы откроете ворота сами»,— гласил баронет. «Может, решим дело миром и мне больше не будет нужды истреблять села, которые все равно  стануть моими…»
Эти села, где жили мирные подданные Кэр-Магора, волновали Марту больше всего. Она уже была на грани решения, чтобы сдаться Лански. Странствовать по мирам ей не привыкать. Тетю жалко, придется отвезти ее к родным. Но что сделают обозленные разбойники с ее слугами и защитниками?
Лански-старший настойчиво требовал от сына «прекратить дурачиться». Но сын уже сжился с образом владыки настолько, что об отступлении не могло быть и речи. Его наемники не выражали никакого недовольства: все необходимое они  находили в несчастных деревнях,  грабя и разоряя их. Они терпеливо ждали выплаты денег. Из замка.
— Подкупить их как-нибудь, что ли? — ломала голову Марта.— Дать им больше, чтобы ушли… А Лански их тут же обратно повернет, чуть прибавив!
Цена за замок становилась непомерно высока.


ГРОЗА
Гроза полыхала этой ночью такая, что даже привычная ко всему небольшая армия наемников чувствовала себя неуютно. Солдаты забивались в палатки, костры у них потухли. Темень стояла непроглядная. Хлестал крупный, с градом, ливень; ветер ревел и гнул деревья, собравшись поближе к мосту, волонтеры Лански проклинали и погоду, и Лански, и замок. За несколько секунд можно было вымокнуть до костей. Марта подумала, не спустить ли всех своих через стену с боковой стороны, в ров — пусть плывут и разбегаются. Проблема была лишь в престарелых служанках и тетке. Но ее солдаты встретили такое предложение молчанием и укоризной: будем стоять до конца!
Буря все стенала стократным похоронным хором. Молнии рвали небо на части, на миг высвечивая неприятельские фигуры вокруг замка, островерхие башни с несущимися в небо шпилями и зубцы стен. Где-то на крышах, в самом верху монолитных стен, со звоном вышибло мозаичные стекла узкого окна: должно быть, ураганный ветер с размаху ударил по нему одной из несомых ввысь обломанных в лесу ветвей.
— Не к добру,— вслух, но сама для себя произнесла служанка, расставляя перед греющейся у камина Мартой  еду и горячий чай. Марта лишь с тоской на нее глянула, тяжело вздохнула и продолжала слушать страшный  рев урагана.
     Кто-то очень мягко, почти бесшумно прошел по коридору. Послышался тихий голос, в ответ громкий и удивленный говор девушки, приносящей дрова для каминов:
— Хозяйка, вас…  в этом зале, милорд!.. Как это вы можете не знать, кто наша хозяйка?!
Шаги приблизились. Марта встала с кресла и пошла навстречу фигуре в проеме двери.
— Ты-ы?! — подскочив на месте и забыв об осаде, выдохнула она.
— Ты-ы?! — изумленно воскликнул вошедший. — Так это… именно в ТВОЙ замок зашвырнула меня судьба, будь она свергнута? — присвистнув от такого сюрприза судьбы и прищурив зеленоватые глаза, хрипло выплюнул… Лидерк.
 Марта перевела дух и сглотнула. У нее слов не было. Очень долго они просто таращились друг на друга и молчали. Потом женщина дрожащим голосом проговорила:
— Ты… как сюда попал… ты тоже захватчик?               
— Кто? — взяв себя в руки, переспросил маг и как ни в чем ни бывало прошел, нет, проплыл к уютному креслу.— Я вовсе никакой тебе тут не захватчик. По воздуху я сюда попал! Поганый ветер швырнул меня об твой поганый шпиль, так что я во двор летел, кувыркаясь, как мешок овса. И если бы мне пришло в голову, что тут живешь ты, да еще понастроила этих идиотских острых крыш...
— Нет, я должна была понастроить тут посадочных площадок! — злобно крикнула Марта, отходя от мага вампиров подальше в угол.— Только тебя мне сейчас не хватало!
— Теперь хватает,— спокойно пожал крылатыми плечами Лидерк.— Принимай гостей. В такую грозу я летать не могу.
— А я думала, ты у нас владыка стихий,— издевательски улыбнулась Марта.— Величайший гипнотизер непокорных женщин и молний.
      Молнии сверкнули в тусклых белках Лидерка. На его лице играли блики огня.
— Ты поосторожнее,— встав и отвернувшись к окну, где чернела дикая бурная ночь, глухо сказал он.
Марта с удивлением рассматривала его знакомый Т-образный силуэт: широкие и крепкие плечи, длинное, очень худое тело. Крылья свисали складками до самого пола. Он повернулся к ней сухим, благородным и изможденным лицом:
— Я не хожу по ветрам и они мне не родные,— терпеливо стал втолковывать вампир, как учитель двоечнику.— И не советую меня оскорблять. Этикету тебя учили? Срам-то какой: приходит гость…
Марта подняла ладонь в знак протеста.
— Извини меня. Предложить вина, закусок? Что угодно видеть на столе гостю из дальней страны?
— Ничего,— махнул длинной кистью Лидерк, вновь устраиваясь у камина. Он явно замерз.— Я и так уже пьян от вина, и от крови. В гостях был… по делам.
— А как ты прошел мимо моей стражи?
— Я? Мимо стражи? — съехидничал  он.— Посмотри мне в глаза!
— Не надо,— поспешно отскочила к двери Марта.— Я иду отдыхать, я устала. Тебе показать покои? Ты как, кстати, спишь: вверх ногами на потолке или все-таки на кровати?
— Сейчас я дремлю у камина,— категоричный тон потомка Богов подсказал Марте, что больше шуток он не потерпит и от всех предложений заранее отказывается. Она предпочла удалиться к себе. И запереться изнутри.
— За-а-а что-о-о?! — заголосила, как на похоронах близкого, бедная девушка. На улице ждали головорезы и амбициозный захватчик. В замке ждал голод. Не Лидерка же просить слетать за провиантом для добрых полутора сотен человек. Ах, да, в каминном зале дремал призрак прошлого, способный затянуть любого в черную дыру магических глаз.



ГЛАВА 12
КРЫЛЬЯ

Тревожный сон не дал забыться от проблем, и с первыми лучами солнца Марта вскочила с постели. Гроза  ночью утихла. В замке, видимо, не спал никто, потому что мимо покоев уже проносился топот. Хозяйка натянула брючный костюм и поспешно спустилась к завтраку, уже довольно скудному. В  зале в одиночестве восседал ночной гость, прикрыв веки, рассеянно ковыряя вилкой в рагу и постукивая тонким пальцем с когтем по бокалу чего-то бордово-красного.
— Сэр Глайстиг! — по спине Марты пробежал холодок.— Где все мои люди и что у вас за… за напиток?
— Напиток? Красное вино. Ха! Ну разве я не говорил, что люди глупы? Как ты могла подумать, что я, в гостях, буду… — вампир оскалился в презрительной ухмылочке.— Испугалась! Вчера спрашивала, сплю ли я на потолке, а сегодня «сэр».
— У-ух-х. Но все-то где? — с облегчением выдохнула она и подумала, что совсем спятила. Пусть Лидерк и злобный змей, каких мало, но он все же благородный потомок Богов.
— Все у стен. У тебя тут осада какая-то. Вон бумажку прислали,— он брезгливо подцепил очередной опус Лански и бросил его через стол. Марта прочла. Вредный баронет  долго перечислял все опасности, грозящие  всем заносчивым повелительницам замков. Все прелести покорности. Необходимость сдаваться.
«Сегодня я приступаю к последнему акту,— зловеще чернели буквы последнего абзаца.— Я сожгу все ваши села. Подкрепление из Штерна уже близко. Я буду приступом брать замок. С осадным орудием. Предлагаю открыть ворота».
Подпись: Его светлейшество V-й баронет Лански, властелин замка Кэр-Магнор».
И за столько времени осады ни один, ни один сосед не пришел на подмогу! Ни лорд Асатор, ни Черфулы, никто!
— Эгоисты! Подонки! — забегала Марта.— Они убьют всех. Придется сдаться и позорно погибнуть самой.
— Лидерк! —   бросилась она к магу вампиров.— Сделай хоть что-нибудь!
Идеальные брови на пергаментно-сухом лице задержались почти у границы волос. Он с усилием оторвал ее руки от своей шеи. Его ладони были холодны как лед.
— Что-что? — губы поползли в гримасе криво и привычно ехидно.— Я?
— Ты один способен убрать осаду. Нас здесь мало. Мы почти безоружны. Они три с лишним недели стоят в осаде, а сегодня устроят кровавую бойню. Мне людей жалко!..
— А надо-то ему что? — неожиданно заинтересовался Лидерк. Он любил наблюдать за разными стычками вне своего государства.
— Замок ему мой нужен. Думал, женится на мне и быть тут хозяином, да только я не согласилась, вот теперь приступом берет.
— Но он ведь тогда сам в накладе будет. Все порушит — одни стены  и башни останутся.
 Вампир спокойно пригубил вина.
— Не знаю!  Восстановит. Он понимает, что я не допущу грабить и жечь села дотла.
— В случае победы, что будет с тобой?
— В подвал, как Носферато королеву, посадит, либо по миру пустит.
— А, так он с Носферато пример берет! — совсем воодушевился Лидерк.— Ну а я что сделаю? Одним взглядом две сотни с подкреплением удержу? Такое и самому Иерофанту не под силу, — со стыдом сознался он.— Тебе бы лучше с этим Лански переговоры устроить.
— О боги! — Марта взглянула на него с отчаянием и болью убежала с мечом к стене. Она сама лучше зарубит, заколет сейчас или ночью этого подлеца баронета, лишь бы только пока не трогал никого!

Марта приказала вывесить белый флаг. Он надеялась, что баронет подойдет по опущенному мосту как победитель, один, за символическими ключами от ворот. Но Лански дураком не был: он знал, что его может ждать. Вперед он пропустил нескольких солдат. Это им Марта и охрана открыли ворота. По мосту уже скрипела осадная машина. На случай.
Все…
Вдруг наемники с ужасом уставились куда-то за спину Марты и попятились назад. Она оглянулась и воззрилась на высокую фигуру, величественно-плавно несущую себя не спеша, навстречу солдатам и Лански. 
Вампир эффектно приподнял крылья.
— Доигрались вы,— зловеще улыбнулся захватчику Лидерк Глайстиг.— Теперь у тебя два выхода, Лански: или ты убираешься восвояси, или ты, новоявленный Иерофант, летишь со мной в Центр на Суд Великих.
      Марта не знала, чьи слова маг с таким смаком повторял, а колдун  знал. И чем пугать лордов, как не Центром?
Зрачки-колодцы его впились в глаза Лански, он медленно двигался по мосту, оттесняя не только предводителя, но и оторопевшее войско. Баронет уже собрался прыгать в ров вниз головой, но с задних рядов хором завопили наемники:
— Он один-ин!
— Да? — ласково-медово спросил Лидерк, тихо, но его услышали. И показал на небо. «Я страшно рискую собой»,— подумал он.
— Откуда они? — восхищенно прошептала Марта: среди облаков кружило несметное количество маленьких крылатых силуэтов. Очень, очень высоко.
— Так будет всегда,— обернулся вампир на группку особо наглых и смелых солдат, приблизившихся к мосту. На них напирали конные сзади. Солдаты влюбленно улыбнулись, а лошади вздыбились и кинулись вспять, подмяв под себя несколько человек.
— Кто ты? — пришел в себя Лански, когда Лидерк отвлекся на солдат и коней. Баронет был в гневе, только что почти поймавший мечту за горло, он одной ногой уже почти  был в вожделенном замке.
— Лидерк Глайстиг, верховный маг Форба, отец, королевы вампиров и наместник,— бесстрастно вымолвил Лидерк.               

Силуэтов в небе как будто стало больше, они дрожали, кружа в утреннем мареве. Марта обратила внимание, что на лбу гипнотизера выступили капли  пота, а пальцы его судорожно сжались в складках повисших крыл.
— Кому охота связываться с войском чужого короля, чужого королевства?!
Желающих не нашлось.
— Но я вернусь,— прошипел Лански, отступая и вскакивая на поданного ему коня.— Надменная герцогиня, чужой маг не будет торчать в вашем замке вечно.
— Ошибаешься,— показал аккуратные клыки тесть короля Форба.— Буду. А если ты еще раз сунешься в мой замок…
— Твой?! — баронет схватился за седло.
— Осторожно, Лански, не свались с лошади. Замок мой, и не зли меня.
— Но как, по какому праву…
— По праву мужа.— Вампир повернулся спиной и демонстративно поднял руку к небесному воинству. Силуэты строем развернулись и скрылись в облаках.
Объятый страхом и злобой баронет махнул своим лучникам. Сразу четверо лучников пустили стрелы в уплывающую спину Лидерка. Тот, не оборачиваясь, небрежно махнув рукой, направил их в стрелявших в него обратно. Всадники замертво упали, из груди у каждого торчало по стреле.
Остальные наемники Штерна дружно выругались и в суеверном ужасе покинули поле осады, конвоируя Лански к обителям его отца: им нужны были деньги, а не вампиры.
Марта не верила своим  ушам и глазам. Во дворе маг плевался розовой  пеной, шатаясь от изнеможения и держась за мостовую цепь. К нему никто не решался подойти и помочь. Стражники переминались с ноги на ногу и озабоченно чесали в затылках: это что же получается, они и правда  теперь служат магу вампиров?.. Вот будет здорово, когда  приедут гости и спросят: где ваш хозяин?.. «А кровь пить улетел!»
Наконец Мурдет смело подошел к повисшему на цепи Лидерку, которого била дрожь, и со словами благодарности осторожно взял его под локоть, помогая идти в покои. Там он тихонько спросил:
— Сэр Глайстиг, вы заключили брак с хозяйкой? Поздрав…
— Нет! — металлическим голосом ответил «сэр», с помощью начальника охраны помещаясь на кровать и расслабленно раскидывая руки с навек прикрепленными к ним бархатистыми перепонками.— Таков родился,— пояснил он зачем-то. Мурдет только кивнул. — Что еще? — закрыл глаза уставший неимоверно маг и жестом показал, что ему нужен плед.
— Но ведь это закон. Вы сообщили прилюдно и при сыне главы феодального совета, а леди Марта не возразила.
— Я бы в другой ситуации этого вашего сына… Что-о? — вот тут вампир приподнялся, и обычно сжатый  в ухмылку рот остался открытым.
— Ничего,— с солдатской простотой  рубил Мурдет.— По закону феодалов, не знаю как у вас, вы только что заключили брак. И стали хозяином здесь.
— М-м-м,— простонал, откидываясь на подушку, Лидерк.— По закону целителей я только что впал в маразм. Здравый смысл у меня отсутствует. Принеси мне чего-нибудь холодного из питья и оставь покое.

В замок, просветлевший и выглядевший обрадованным, празднично потянулись повозки со снедью. Жители деревень вздохнули облегченно, баронет Лански-старший вынужден был отдать жалование войску Штерна как залог за сына, чудовищно завышенное. Марта переселилась жить в другие покои, так как в ее жил Лидерк. Прислуга ходила к магу, трепеща от страха и какого-то благоговения.               

Однажды ночью покинув замок, он пропадал где-то до самого утра, а явился потом весь в крови запыленным и изодранным.
По залу в это время,пьяно пошатываясь,бродила тетя Нор, она еще в  первую ночь осады приступила к уничтожению винных и пивных запасов, чтобы врагу меньше досталось.
Марта споткнуласьо сваленный ею стул, укоризненно произнесла:
— Тетушка, вы бы спали уже в своих покоях. Шатаетесь тут…
— А ты мне не перечь,— совершенно связно и четко выговорила леди Черфул. — Как я буду спать спокойно при осаде? Вдруг понадоблюсь…
— Осады нет уже седьмой день, я уже устала втолковывать  вам это! И, где бы вы понадобились? Я не представляю…
— Я всегда нужна, — наставительно возразила Нор.— Но как Лански взял и ушел так просто? Ты заплатила ему дань или, наконец дала обещание быть его женой? Он будет моим зятем?
Марта усадила тетю на диван, объясняя уже не в первый раз, что на помощь замку пришел «один давний знакомый колдун».
Обернувшись, она неожиданно увидела его собственную персону у окна. Сцепив руки крест-накрест на груди, он стоял потрепанный, как после битвы.
— Ты уже встал? — неприязненно спросила Марта, хотя и старалась побороть в себе отвращение к магу: она помнила, как он подавлял ее волю. Но как-никак он спас обитель и всех, кто в ней находится! — Что-то нужно? Слуги в твоем распоряжении.
— Хоть бы зашла, поинтересовалась, не умер ли я вообще,— жестяным скрипучим голосом сварливо ответил вампир.— Что бы ты делала без меня и ворон?
— Каких ворон?!
— Я, между прочим, все силы потратил, чтобы призвать птиц, напустить иллюзию дальности и заставить их молча кружить над твоим дурацким Лански. Я рисковал, ….
— Но как же… разве не было никакой армии Форба?— удивлению Марты не было предела.
— А я полководец или  маг? Мне зачем  целую армию за с собой таскать?! Я делал все возможное, чтобы оставить тебе этот проклятый замок! И не смотри на меня как муха на паука. Сегодня же  навсегда улечу,— он упер руки в бока.
Вмешалась тетушка:
— Малышка, кто этот странный человек в драном и грязном плаще? Он что, с улицы?
   Лидерк почернел от того, что его приняли за оборванца. Еще несколько секунд он думал, когда же последний раз надевал плащ.
— Как в драном? — вдруг ужаснулся он и с треском, отдавшимся в пустом зале громом, распахнул оба крыла. На одном из них зияла рваная, в лохмотьях дыра.
— О Предвечный Призрак! — выдавил он, еще более побледнев, чем обычно.
— Вампи-ир! — запищала тетя Нор и стрелой  вылетела залы. Еще долго по замку разносился ее тонкий истеричный крик.
Повредить крыло — значило  для любого вампира остаться пешим. До Форба были эры, недели, если не месяцы пути. Маг владел способностью восстанавливать себя, но для этого нужно было время. На заращивание огромной дыры на широком крыле между дополнительными лучами могло уйти почти полгода.
Печальная ухмылка опять скользнула змеей по пергаментному белому лицу. Тощие до кости пальцы нервно теребили легкое ожерелье.
— Что ж,— прошелся он по ковру с драконами,— я остаюсь.
— Возьми карету! — испугалась Марта.— Тебе в Форб пора, родные, наверное, потеряли!
— Я потомок Богов или кто, чтобы трястись по кочкам в повозке целый месяц?! — подскочил к ней Лидерк. Вывести его из равновесия раньше казалось невозможным. Теперь он почти кричал.— И вообще, этот замок мой, разве ты забыла?
— Конечно!— вскричала Марта.— И теперь твоя дочь и ее ушлый муж Носферато его займут для своих целей.
— Я не написал завещания,— прогремел Лидерк Глайстиг,— а моя кончина вряд ли наступит в ближайшую тысячу лет, в отличие от твоей. Если ты это хотела услышать. Никуда я вас с этой несчастной пьяницей выгонять не собираюсь. Нужны вы мне.
— Пьяница — моя тетя,— напомнила Марта, отскакивая от вампира, стараясь на него не смотреть.
— Она приняла меня — меня! — за оборванца!
— Ты посмотри на себя в зеркало. Иди, приведи свою личность в порядок.
 Седая коса Лидерка была растрепана, а весь вид никак не сочетался с величественным выражением лица. Хмыкнув, Марта пошла искать тетку, чтобы ее успокоить.
    Нор Черсфул клацала зубами от страха, окончательно протрезвев, как раз в своих  покоях. Слезы катились градом. Она подняла на племянницу зареванное лицо:
— Зачем ты пустила этого ужасного вампира? Когда он улетит?
— Тетя,— Марта тщательно подбирала слова,— он не ужасный. Он очень благородный и добрый, он разогнал наших врагов, и в настоящее время  улететь не может, пока не зарастет в крыле его дыра. Придется тебе потерпеть его у нас полгода. Не надо бояться, он терпеть этого не может.
В покои вбежала молодая горничная в чепце и накрахмаленном переднике.
— Сэр лорд приказали мне найти ему в гардеробе подходящий костюм!
— Сэр лорд? — поперхнулась Нор.— Мартиша, у нас завелся сэр лорд?! И он ищет подходящие костюмы?
Марте пришлось-таки честно обрисовать тете ситуацию с Лидерком.
— Но малышка,— резонно подняла полный палец леди Черфул,— а как же параграф о расах?
— С его положением,— Марта никак не могла заставить себе сказать «моего мужа»,— параграфы — ничто.
— А-а! Так у него есть положение! — с благоговением воспылала к зятю тетя,  узнав, что  Лидерк тесть короля.— Но мне кажется, детка, что твой супруг немного староват, вдруг возьмет да и помрет…
— Не помрет,— опечалилась «детка»,— ему уже далеко за семьсот, и помирать в ближайшем будущем он не собирается.
— Семьдесят! — всплеснула руками пожилая леди.— Да это дед какой-то!
— Семь-сот,— машинально поправила ее Марта. И зря.
Так же зря поступил и сам Лидерк, забывший заранее очаровать Нор взглядом. Когда он, причесанный, свежий и переодетый, пришел из купальни в ее покои, то застал там настоящую истерику.
— Семьсот! — плакала навзрыд леди Нор. — Да это Кощей!
Лидерк не знал, кто такой или что такое «кощей». Не то это колдун, не то герой страшных сказок, не то просто куча дров. Зрачки его налились свинцом. Тетя, не видевшая его из-за ширмы, продолжала голосить:
— Ты искала свое счастье восемь с лишним лет, и не придумала ничего лучшего, чем откопать этого скелета! Ему в гробу…
— Ну, хватит, — резким тоном возвестил Лидерк.— Леди Нор, сию же минуту  собирайтесь, вы покидаете этот замок! Я нашел вам хорошее место, где вы будете жить безбедно... Молчать!— пытавшуюся возразить Марту вампир пригвоздил взглядом к полу. — С меня довольно оборванцев, скелетов и тем более каких-то там … кощеев.
      Несмотря на все протесты Марты, слуги споро собрали багаж рыдающей пожилой леди. Карета, доверху загруженная вещами тети, медленно выехала из ворот замка под заходящее солнце.
 Леди Нор Черфул под чутким руководством управляющего прибыла на корабле к веселым, солнечным Плывущим Островам  навсегда поселившись там,  купив один из них, радуясь тому, что на острове есть самоплавающие таверны с пивом, ее любимым напитком.
ххх

— Ты просто бесчувственная дрянь! — выпалила Марта в лицо магу.— Я отправляюсь следом за тетей. После того как переломаю тебе  все твои драгоценные крылья.
— Мне?  И не жаль будет? — тихо сказал он, поймав ее взгляд от которого она не смогла оторваться. Зрачки тянули. Родной, близкий образ снова сводил с ума.
— Так ты можешь искалечить МЕНЯ?.. Ничтожество.
— Лидерк,— Марта несмело приблизилась к нему.— Я люблю тебя и прошу простить меня.
Она хотела обнять его худую фигуру у балкона, но он отстранился:
— Не позволю даже касаться  меня.
— Позволь! Дай свои руки мне. Я поцелую их. Не отталкивай меня, Ледяной король.
— О, когда ты потянешься ко мне без гипноза? — протянул томно Лидерк, зарываясь лицом в ее пахнущие хвойным эликсиром густые волосы.

Лидерк долго не подходил к жене, игнорируя ее присутствие, и если отвечал на ее вопросы, то нехотя и односложно. Он запирался в отдельной башне и больше не применял очарование, пока Марта сама не начала искать его общества. Худой черный силуэт полубога проскальзывал мимо нее, как тень, и все больше притягивал. Лидерк пришел в ее покои только тогда, когда  собрался покинуть замок. Вместо жены в покоях его встретил слуга и передал  ему небольшой, закапанный слезами листок. Пробежав его глазами, вампир прочел следующее:
«Тебя проклинала в бессонной ночи,
Душа моя  о преступленьи
Кричит.
От томной тоски предстоит
Мне сгореть,
Я в небо хочу за тобой
Полететь.
Узнал ты, как звезды
Бывают близки,
Задев их движеньем
Крылатой руки.
Ты видел, как тьму выпивает
Луна,
Был счастлив понять, что у неба
Нет дна.
Привыкнув смотреть на людей с высоты,
Ты больше, чем страсти,
Имеешь мечты,
Свободно паришь
Над бескрайней землей.
Прощай. Я хочу полететь
За тобой!"
Чуть задумавшись, Лидерк вскрикнул и, распахнув обновленные крылья, ринулся из башни через окно. Стоя на краю зубца крепостной стены, раскинув руки, она сделала шаг  вниз.
 Он едва успел поймать стремительно падающее на камни двора тело. У него хватило сил, несмотря на собственную легкость. Аккуратно приземлившись, он крепко прижал ее к себе, закрыв ее плащом крыльев от всего мира.
— Ну что ты, малышка,— прерывающимся, незнакомым голосом повторял он,— ну что ты, моя хорошая.
— Я… Посмотри мне в глаза. Делай что хочешь. Только не оставляй больше одну. Я хочу с тобой вместе — в небо…
— Конечно, милая. Погляди туда, наверх. Мы полетим туда, где   никогда уже не расстанемся. Туда, где блещут звезды…

конец