Под бой часов, под шелест хвойных лап,
Под хлопанье шампанского и пенье
Январь приходит – мученик и раб
Извечного людского нетерпенья.
Его стегает посохом возница,
И он летит без памяти в весельи
И тошноте мгновенного похмелья,
Чтоб в фейерверках в прах испепелиться,
А там февраль нагрянет, как озноб,
И вороны приблизятся к жилицу,
И белый снег на чёрном пепелище,
И вылизанный вьюгами сугроб.
Фонарь, что темень силится пробить.
Камин, что не справляется со стужей,
А лишний день – он даже и не нужен,
Привыкший людям бедствия сулить.
Март – чёрно-белый обморочный сон –
И сырость, и простуда, и надежда,
Когда природы зимняя одежда
Подтаивает в полдень за окном.
И солнца луч сквозь хмурость серых туч,
И первое тепло на фоне стужи,
И первый воробей встряхнулся в луже,
Сам похвалив себя: «Жив-жив-живуч!»
Апрель сжигает снег, сгоняет лёд,
Апрель приходит в сумасшедшем блеске,
Который по глазам кинжалом бьёт
Сквозь грязь стекла, сквозь щели в занавеске,
Сосулек копья тупятся, смеясь,
Помойки источают ароматы,
И на дорогах высыхает грязь
Под пьяную истерику пернатых.
И май – влюблённый, ласковый, шальной
В цветеньи вишен, в кисее зелёной –
Приходит на скамейку под луной
И шелестит листвой заговорённой.
Он начинает от гитарных струн
И он кончает духовым оркестром.
Как в ожиданьи жениха невеста,
Май вечно сумасшедш и вечно юн.
Июнь – почти такой же, только он
Естественно, на месяц больше прожил,
Поэтому немного умудрён,
Хотя ночами сумасшедший тоже.
Он – россыпь звёзд теплеющих ночей,
Он – всплеск озёрной феи, гроз порханье
И белых занавесок колыханье
В девичьей спальне – я не знаю, чьей...
Июль – жара без памяти, без сил.
Трава густеет зеленью и чащей.
Он осязаемый, он настоящий,
Он целый город в лени растворил.
Он плавит и асфальт, и облака.
Он небо обесцвечивает зноем,
Но по ночам пленяет тишиною
И ароматом тайного цветка.
Приходит август - тепловат и тих,
В закатном солнце и чешуйках лука –
И увяданья наступает мука
Не с золота листвы, а с глаз твоих.
И яблоки – душистый камнепад ,
И звездопада первого рожденье,
И избавление от наважденья
Ночных в траве стрекочущих цикад.
И в нарочитой строгости пустых
И гулких коридоров мирозданья
Сентябрь идёт, по-августовски тих,
С теплом земли последнее прощанье.
Смуглеет солнце, в белизне небес
Вновь оживает синь глубин безбрежных,
Сентябрь играет – медленно и нежно –
На старом клавесине полонез.
Октябрь – лиса. В сгорающей листве
Он мечется – истерика актрисы,
Которую вот-вот попросят за кулисы
Держать за все истерики ответ.
Он красится в вульгарные цвета,
Он носит перстни, бусы и браслеты,
И в редкий день готов напомнить лето,
Но цвет не тот, и музыка не та.
Ноябрь прозрачен в солнечные дни
И беспросветен, если небо хмуро.
И у него другие партитуры –
Он начинает холода дразнить.
Он листья жжёт, он месит грязь дорог,
Он разжигает лампы и камины.
Он – тёплых дней печальные руины –
Промозгл, дождлив и страшно одинок.
И вот туман, сгущаясь на ветвях,
Становится налётом леденцовым,
И первый снег - земле подарком новым.
Декабрь с седою прядью в волосах.
Он, не спеша, задумчиво бредёт
И покупает цепи и хлопушки,
Он прячет сласти детям под подушки,
А там и ёлка,
Там и Новый год.
И мы меняем календарь худой,
И снова все двенадцать чередой.