У музы – муж – летающий поэт,
задумчивый, небритый, нелюдимый.
Он плохо ест. Не гасит в ванной свет.
И душит тещу сигаретным дымом.
Запрется на ночь в кухне – и творит,
дурея тихо в бдениях бессонных.
Соседка по секрету говорит,
мол, видела – он по ночам парит
на уровне антенн в одних кальсонах.
Она не верит. Знает —болтовня
все это. Все – наветы баб горластых.
А чтоб не воспарил средь бела дня –
хозяйственная сумка для балласта.
Нагружен маргарином, молоком,
питаньем детским и грузинским чаем,
и все же – поднимает ветерком.
И он парит – того не замечая.
Ему уже по жалобам жильцов
врач прописал свинцовые калоши,
подольше спать, побольше есть жиров,
и клейстером намазывать подошвы.
За ним уже общественность надзор
установила, чтоб бороться с фактом.
И все ж заметен явственный зазор
между его ступнями и асфальтом.
Он сдал и кал с мочой, и в ЖКО
принес со службы три рекомендации,
и лекцию прослушал в клубе о
отсутствии явленья левитации.
И все же – что с ним делать – вот беда,
законы тяготения поправши,
витает совершенно без труда,
и ведь не понарошку, а по правде.
Над ним уже общественность надзор
установила, чтоб не зарывался,
доверив на полставки сквер и двор,
но и с метлой – витает в темпе вальса.
Уже решался наверху вопрос,
чтоб завезти с полтонны гравитонов.
А то ведь воспарит до самых звезд!
Для верности же – гравия с бетоном.
Но все смешала замыслы жена.
Соседка видела: над улицею сонной
вдруг вылетели двое из окна –
он с арфой золоченой, а она
над ним в своей ночнушке невесомой.
Лишь дрогнул дом. Магнитные пучки
Сомкнулись. Кто-то охнул от тоски.
И тяготенье возросло безмерно,
давя на всех отныне равномерно.
1983 г. Из книги "По ту сторону герани"