ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ
МАЙОРА АВИАЦИИ ИЕРОЛИМА А. НОВАКА
Белградский суд, рассмотрев дело об аварии, унесшей жизнь майора авиации Иеролима А. Новака, признал виновным стрелочника, который заснул во время дежурства и не закрыл переезд. В результате произошло столкновение автомобиля майора с поездом. Мать майора Леопольдина Новак пришла на суд и потребовала исполнить последнюю волю ее сына. Она представила суду записку, где дрожащим почерком было выведено:
«Находясь в ясном сознании, изъявляю свою последнюю волю: хочу, чтобы суд помиловал стрелочника, отца семерых детей».
Дождем размытая подпись:
«Командир 201-ой эскадрильи Королевской авиации, майор авиации, пилот-истребитель
Иеролим А. Новак, собственноручно».
Судья принял во внимание последнюю волю авиатора и не стал привлекать к ответственности железнодорожника, который, ввиду чрезвычайной загруженности работой, заснул на посту и стал виновником трагедии.
Как будто вдруг моторы взвыли хором,
и пулеметы им отозвались.
Потом он устремился вниз
и оказался на земле, которой
он был чужим. Он это знал заранее:
смерть подкрадется со спины, в тумане,
повыбивает зубы, раздробит
все кости, вытесняя из орбит
глаза, и крови солью рот наполнит.
И это будет то, что он запомнит
навек, а после – ангелы и взлет…
И имя той, что больше не придет.
Но чтобы на земле, вот так вот? странно.
Он летчик, он готовился взорваться,
вонзаясь в неприятеля тараном…
Нелепо. Впору даже рассмеяться,
но в горле кровь клокочет, и не встать.
«Дай руку, я смогу, смогу», - шептал он
кому-то рядом, но прильнула шпала
к его щеке. Солдату умирать
приличней во весь рост, застыв в салюте.
К нему бежала мать. Толпились люди.
Жена в окне, готова прыгнуть вниз.
Дочурка. Вот над ухом раздались
слова: «Виновен стрелочник – забыл
шлагбаум опустить! Уж он ответит!»
А время ночь, и льет. Луна не светит.
И небо далеко, а в небо взмыл
шест полосатый. «Он проспал! Скотина!»
Из будки волокут, толкают в спину,
И – детвора по рельсам, как горошек:
«Не бейте папу! Он у нас хороший!»
А дочь? Ее отец теперь убийца.
Кто руку ей подаст? Размыты лица.
«Бумагу мне…» В чернила каплет дождик.
Жене отдать? Нет, только мама сможет.
Босые ноги смерть уж обнимает.
Дрожит рука, ведя последний бой:
«В сознании. И удостоверяю:
Дежурный ни при чем. Я сам виной.»
Лилась вода на скомканный листок.
Дрожала подпись. Сила иссякала.
И смерти отдал честь он. Без сапог,
в земной грязи. И уносились шпалы
куда-то ввысь.