- Бабушка! А где мой папа?
- Его тютьки съели, внучка!
Кто такие тютьки, и почему они съели моего папу, мне выяснять не хотелось, я воображала, что это какие-то страшные звери с мелкими острыми зубами, которые по ночам бродят по улицам и едят кого-нибудь. Правда у подруг папы были, их тютьки почему-то не трогали, но наверное у них просто невкусные. А у меня отец был самый вкусный, вот и добрались до него. Хотя может они ошиблись? Ну если я встречу какого-нибудь тютька, наберусь храбрости, сцеплю кулачки вот так и спрошу.
- Ира! Иди обедать!
Я молчу. Это имя мне не нравится, и когда бабушка мне прочитала про подвиг Зои Космодемьянской, которую схватили немцы, мучили, но она не выдала своих боевых друзей, я решила, что моё имя будет - Зоя.
- Иришка! Иди кушать!
Я продолжаю нарочно молчать, не отзываюсь на это имя.
- Иринка!
- Я не Иринка, скажи правильно! - грозно отвечаю я.
- Да кто ж ты тогда? - всплёскивает руками бабушка.
- Я - Зоя! Вот!
- О господи! Зачем я тебе про Зою читала, мало мне дочери Космодемьянской, теперь ещё одна Суворова растёт. Тот же характер! Ну Зоя, иди обедать!
- Не "Ну Зоя", а просто Зоя! - продолжаю я упорствовать. - И ни на какие "иришки" я откликаться не буду!
- Хорошо! Зоя, пойдём покушаем. Я тебе кашку сварила, вкусная, на молочке парном! Соседка угостила! Пеструшку ты пасла... вот она какое молочко даёт.
- Иду, бабуля! - я мою руки под умывальником, вытираю полотенцем и сажусь обедать. - Только ты не забывай, как меня зовут!
- Хорошо, хорошо! Как теперь забудешь-то! - пообещала она.
Мы покушали, и бабушка отправила Зою набрать воды, хотя она могла бы послать и Иринку, но Зоя - это моя героиня, и мне гораздо легче будет нести воду, ведь Зоя может преодолевать все трудности и гораздо сильнее девочек с любыми другими именами. Бегу вприпрыжку на улицу, размахивая ведёрком. Колодец с хорошей водой стоит достаточно далеко, пять домов от нас, я скачу и вижу, по улице навстречу топает какой-то дядька в красивом белом костюме, в шляпе и тёмных очках. И тут моё сердце ёкнуло: «вот идёт мой отец».
Отца я ни разу не видела до этого, на фотографиях в альбоме его не было, при мне все разговоры о нём резко обрывались. До семи лет я пребывала в полной уверенности, что так и должна жить семья – я, мама и бабушка. И вот ведь тут почему-то подумала на какого-то чужого дяденьку – это мой отец, которого я никогда не видела.
Он вышагивал по улице и осматривался по номерам домов, наверное, что-то искал. Меня он не узнал, но остановил зачем-то:
- Эй!
- На "эй!" кличут только лошадей! – сказала я гордо и почесала к колодцу.
- Постой, где тут Суворовы живут?
Внутри меня сердце сжалось. Так и есть! Меня так и зовут – Зоя Суворова, хотя в детском садике уверены, что я - Ирина Суворова, и в школу тоже записали под этим именем, мне осенью уже идти в первый класс. И это мой отец, точно он, кто ещё может меня спрашивать.
Однажды я приставала к маме, есть ли у меня папа, и она только молча сжала губы, а бабушка сказала мне, чтобы я не беспокоила маму такими вопросами. Поэтому эта тема у нас в доме была запретной, я не собиралась обсуждать её с посторонним дядькой, а просто пошла к колодцу.
Не дождавшись от меня ответа, белый костюм в шляпе что-то буркнул мне в спину и пошёл дальше. Я сама открыла колодец, запустила туда железное ведёрко, зачерпнула воды и крутя за ручку, подняла. Почти полное, тяжёлое! Зоя должна быть сильной, и кроме меня, помогать бабушке некому, мама-то сейчас работает на заводе в другой области. Кряхчу, наливаю себе в ведёрко. Ничего, Зоя всё донесёт!
Когда возвращалась, я увидела, что у нас во дворе стоит этот лощёный дядька и о чём-то разговаривает с бабушкой.
- Так это ты Ирочка? – расплылся в улыбке дядька, вылитый мой отец, и как только я поставила ведёрко с колодезной водицей на порог дома, схватил меня, просто сгрёб своими лапищами. – Дочка! Это же я, твой папа!
- Пусти! Я не Ира! Пусти же! – неожиданно для него я вырывалась из лап этого медведя, от него пахло мужским одеколоном, но мне было противно, что ко мне прикоснулись чужие руки. И как тютьки это допустили!
- Да погоди ты, дикарка! Ира, я же твой папа! – пытался увещевать этот чужой дядька, и я насилу вырвалась из его объятий.
Я нырнула вниз, опустилась на четвереньки, потом вскочила и опрометью от него. Дядька сделал несколько шагов за мной, но не успел, да куда ему, стоило мне выстрелить из калитки, я тут же в кусты, а там в щель, задними дворами, и за сарай, туда, где лучше всего спрятаться.
Тут меня ни за что не поймаешь! Зараза, пока бежала, обожгла коленки о крапиву, ну ничего! Зоя и не то могла вытерпеть! Во мне всё ещё внутри клокотало возмущение, как это так, приходит чужой дядька и хватает... папа... какой он мне папа? Папы со своими дочками живут вместе, а не приплывают через семь лет, когда малыш вырос. Мой ребёнок внутри меня плакал, шмыгал носом, а взрослая я крепилась, потому что я - Зоя, а Зоя не будет понапрасну проливать слёзы...
Я вспомнила, сколько раз при словах "отец, папа" мама начинала сердиться, чтобы я не спрашивала глупости, порой она также плакала, как я теперь, так что для меня слова "отец" и "горе" давно уже бегали где-то рядом, и уж конечно, о внезапном появлении этого франта в нашем дворе я не мечтала. "Вот ведь свалился на мою голову!" - думала я точно так же, как часто говорила моя бабушка, тёрла обожжённые коленки и выжидала.
За сараем сидела долго, пока не ушёл тот, кто жутко обидел мою маму и бросил её, когда у неё в животике уже поселилась я.
Когда я совсем успокоилась, и мне надоело сидеть у сарая, тихонько в заднюю калитку пробралась в огород, от души поела немытой зелени, крыжовника, яблок… и у меня тут же разболелся живот. Наверное, я всё равно испугалась чужого дядьки, или съела что-то не то, мне стало так жарко, что я стала прислоняться щекой ко всему холодному... к скамейке в тени... к ведёрку. Бабушка заметила это, потрогала губами мой лобик и запричитала:
- Иришка, да у тебя жар!
- Я не Иришка! - слабым голосом умирающего лебедя возражала я.
- Ой прости, Зоя! Да ты заболела! Ой, что же я... сейчас врача вызову, - сказала бабушка и побежала к соседям звонить, потому что у нас телефона не было.
Итак, я заболела, но унывать не стоит. Наоборот! Как я счастлива! Ну ещё бы, у меня температура подскочила до сорока градусов . Приехал автомобиль с красным крестом, и настоящий врач "Скорой помощи" посмотрел на меня и велел немедленно везти в больницу.
Вот удача! Я так мечтала полежать в больнице! Все уже лежали – и мама на какой-то почве, или почке, и бабушка с сердцем, и даже подружки - Светка и Татка, целых три недели, когда желтухой болели, только меня никто ещё ни разу не клал в больницу! Девчонки такие чудесные вещи рассказывали, как будто Ефремовская районная больница, это рай для детей, там все любят, дарят подарки, приносят гостинцы, с детьми там играют и всё разрешают! Словом, им было так весело, потому что они болели всем детским садом, ели вкусности, аскорбинки, поправляли здоровье, развлекались, а я как дура была здоровая, не болела, и гуляла одна на улице. Вот я излиховалась, что они болеют, а я нет! А теперь мне повезло! Ура, ура, ура! Ну уж я отыграюсь за всё, справлю все удовольствия!
Меня положили на носилки, отнесли в машину, и вот мы едем! Еле сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться – у меня вообще всего две мечты – полежать в больнице и чтобы у меня была своя большая кукла, но на куклу у мамы и бабушки денег нет, а вот в больницу я наконец еду. И поэтому как только врач отвернулся, я тут же засмеялась от счастья, так классно, я буду лежать в настоящей больнице!
Врач удивлённо обернулся, но я тут же примолкла, а то подумают ещё, что я дурочка, что так радуюсь, когда все плачут. Ещё отправят не туда! Так что я сдерживаюсь и как разведчица, молчу, пока везут.
В больнице меня положили в детскую палату, здешние больные дети показались мне не такими интересными – лежат, стонут чего-то, не радуются такому абалденному приключению, капризничают...
А я, как только меня напичкали таблетками и сделали укол в попу (тут я даже это вытерпела с большим удовольствием, всё-таки надо лечиться, а то ещё из этого цирка выпишут рано), я как только за мной перестали следить, стала развлекаться - шаталась по коридору, знакомилась повсюду, мне все радовались, говорили "смотрите, какая маленькая девочка! а вот у меня есть конфетка!", я собрала дань со всех взрослых палат, осмотрела все врачебные кабинеты, но всё же меня отловили и водворили на своё место. Я наелась конфет, перемазалась шоколадками, и подумала, что действительно в больнице очень интересно и даже вкусно! Как же я раньше сюда не попадала!
Правда ночью в больнице мне чуть-чуть разонравилось – ведь температура спала, и мне стало скучно. И вдруг представила, что бабушка одна в доме, к ней постучат в дверь тютьки, она пойдёт в своей шали им открывать, они ворвутся и съедят её.
И вот что странно, при этом мне представлялся только один тютёк, одет в белый костюм, в чёрных очках, и с огромными зубищами... Противный... Я ворочалась и очень волновалась, и у меня снова разболелся живот, но я никому не говорила, просто терпела - ведь я - Зоя, и мне ещё надо научиться терпеть всякую боль.
Вот так я вспоминала отца... и я очень боялась, что он придёт к бабушке и будет её обижать, и я не смогу её защитить. И даже Мартын, наш лохматый пёсик, совсем безобидный, не сможет её спасти. С такими грустными мыслями я проплакалась в подушку, а потом уснула.
Мне приснилась большая добрая куколка, которая пришла ко мне в гости. Когда её наклонишь, она говорила что-то, но я никому бы её не дала слишком наклонять, пусть ходит по жизни прямо, как Зоя, как мама, как мы, Суворовы. Мы гуляли с куколкой по облакам, потом летали к морю, я никогда не была там, но я видела на картинке, и во сне мы вместе с куколкой качались на волнах... это было сказочно!
Утром я проснулась от детского плача. Это один малыш в нашей палате заплакал, ему совсем не нравилось в больнице. Я накинула на себя платье, подошла к нему и взяла эту кроху на ручки. Ну что же ты плачешь, тут ведь так интересно! Я баюкала его, и он успокоился. И от этого успокоения напрудонил на меня. По мне текло, но я не отпускала малыша, пока не прибежала его мама.
- Ой, деточка, спасибо! Давай его! - она взяла своё дитя на руки и улыбнулась мне. Добрая... как моя мама. Мамы никогда не бросят своих детей... и никакие тютьки им не страшны.
Теперь надо стирать платье. Сполоснула под краном, немного замылила сырые места, и повесила на спинку кровати сушиться. Ничего, я сама за собой могу ухаживать, я же большая, даже в школу пойду скоро, и читать я умею не по складам.
Конечно, такой поворот событий не входил в мои творческие планы на день, бегать в ночнушке по больнице не совсем удобно. И мне ничего не осталось, как с ногами залезть на подоконник и рассматривать улицу. А что там интересного, люди ходят, машины ездят. Хотя... вон идёт какая-то тётенька и держит... о! Это же такая кукла, о которой я мечтала! Эх! Если бы у меня была такая милашка! Как бы я её назвала... я бы с ней играла, рассказывала бы ей самые добрые сказки, укладывала бы спать, кормила бы из игрушечных тарелочек! Мы бы так подружились! Я бы обняла её и так и держала бы всегда у сердца! Вот так я размечталась... и уже втайне завидовала той счастливой девочке, которая будет играть с этой красотой.
Тётенька свернула с дороги и пошла в больницу. Да, кому-то достанется такая кукла... мама со своей зарплаты не сможет никогда мне её купить... я надула губы... мама далеко, а бабушку ещё дождаться надо, спросить, как прошла ночь и как Мартын, не волновался ли.
А в это время дяденька в белом костюме и чёрных блестящих очках попытался снова меня навестить. На этот раз он взял детей своей сестры, которая мне приходится тёткой, чтобы они меня отловили, если я буду убегать. Но к счастью меня дома не было, я уже вовсю лежала в больнице, и отец навещать меня не пошёл.
Но вместо него явилась его сестра, моя тётка. Это она и несла куклу, и кукла предназначалась... мне!
- Суворова? Вот она, тут! - ответила тётенька в белом халате, и вошла женщина с очень ярко намазанными губами, которая и была мне тёткой. Кукла из наклонного положения пришла в прямое, и сказала "Маша"... какое чудо! И это ... мне?! Я просто не верю в своё счастье!
- Это тебе! Бери, бери! Ты меня узнала? – спросила тётка, когда мне подарила куклу, такую огромную, красивую, я обняла подарочек и лихорадочно стала придумывать ей имя...
- Не-а, - ответила я тихо, но тётка не слышала, она стала выкладывать всякие гостинцы на тумбочку, а что мне эти конфеты, меня вчера ими закормили тут. Зато у меня была настоящая кукла, такая дорогущая, что мне ни мама, ни бабушка купить её не могли. Всё-таки я назову её - Иришка, ведь я сама Зоя, а бабушка привыкла к имени Иришка, так что кукла меня даже будет заменять, если что. Бабушка крикнет: "Иришка!", а вместо меня прибежит кукла, и бабушка тут же вспомнит, что меня зовут Зоя.
- Вот как хорошо! Чудесная куколка! Нравится тебе? - тётка говорила, задавала вопросы, и не дожидаясь ответа, трещала дальше. Я была так счастлива, что мне хотелось плакать от радости... все мои мечты сбылись... я попала в настоящую больницу и у меня была настоящая кукла... наверное, очень дорогая, но такая чудесная! Я почти не прислушивалась к тому, что говорит тётка, и вдруг прозвучало:
- Папа тебе куклу купил! Ему и спасибо скажешь! А то мама у тебя какая гордая, на алименты не подавала, хотя и нищие живёте, наверное, даже мяса не едите. А папа у тебя есть, и он тебе вот какой подарок справил!
Что-что? Я не ослышалась? Эту очаровашку мне купил тот чужой дядька в чёрных очках, щёголь в белом костюме??? Это тот, который бросил меня, когда я была в животике у мамы??? Это тот, из-за кого мама сильно болела и лежала в больнице, так часто плакала??? Это тот, из-за кого мама уехала в другую область в комнату в общежитии, и я могу навещать бабушку только летом? Во мне всё похолодело. Это обычная девочка Иринка могла взять себе куклу Иришку... но я - Зоя... я не предательница... Я представила себе, как я буду показывать маме эту куклу, и что она мне скажет... Нет! Ни за что!
Тётка замолчала, заметив во мне перемену....
А я... посмотрела ещё раз на куклу... и она уже не казалась мне такой красивой... да, я сижу в одной ночнушке, и у меня сначала глаза разгорелись от этой игрушки... но вдруг я остро почувствовала себя, как Зоя Космодемьянская среди врагов... которые ей то обещали много денег, то морили голодом и потом предлагали поесть вкусной еды, то угрожали, били её, водили босиком по снегу... а она не сдалась... и никого не предала... она погибла, но не поддалась... а разве я... я такая глупая и маленькая, что поддамся на эти подарки?
- Заберите свою куклу! Мне не надо его подарков! И это всё мне не нужно! - я вручила опешившей тётке свою мечту в кружевах, потом сгребла пакет с конфетами, и тоже засунула ей прямо в руки. - У меня нет никакого папы!
- Иринка! Да ты что, это же твой папа! - изумилась тётка.
- Он мне не папа! И я не Иринка! - крикнула я в лицо с кровавыми от яркой помады губами и отвернулась к окну, чтобы сдержать слёзы и не показывать их этой женщине.
- Ну так я и знала! Настроили ребёнка! Им бы радоваться, а они фортель решили выкинуть! - стала причитать тётка. - Вот ведь дурная кровь! Суворовская! Вся в мать! Пробросаешься отцом, другого не будет!
И тут я завидела в окно, что к больнице приближается моя любимая бабулька, живая и здоровая, я ведь волновалась за неё, как она там без меня. Я тут же схватила со спинки кровати платьице, и не слушая град упрёков со стороны этой чужой тётки, натянула, пусть оно мокрое, но лучше согреться в бабушкиных объятьях, чем ощущать этот холод в душе. Я побежала по коридору, а за мной последовала эта тётка и продолжала швырять в спину злые слова:
- Папа ей подарок прислал, а она не ценит! Дикарка! Совсем испортили ребёнка! Сами живут нищие, а туда же... гордость в них взыграла!
- Ты от кого это убегаешь? И мокрая вся! - спросила бабуля, подхватив меня меня в счастье своих объятий. - Вчера с температурой лежала, а тут выскочила в сыром платье, ты что, Иришка?
- Бабуля! Ну сколько раз тебе повторять! Ну не Иришка я, не Иришка!
- Ах да да... прости старую... запамятовала... Зоинька! Что случилось-то?
- Дядька.. который... вчера приходил... меня решил куклой подкупить, - говорила я сбивчиво, задыхаясь после бега и от злости на себя и на свои дурацкие детские мечты. - Но я не взяла! Слышишь? И ты не бери!
- Всё-таки пришёл? Ай-ай-ай! Семь лет не нужна была, выросла, полегче стало, а теперь понадобилась дочь? - бабушка горестно вздохнула. - И тут достал. Только я чтой-то не вижу его, это ведь его сестра идёт по коридору, а куда же папа твой делся?
- Эх ты, бабуля! Ты что не знаешь? - поразилась я тому, что она вообще спрашивает об этом. - Моего настоящего папу давно уже тютьки съели!
- Тютьки? Глупенькая, какие ещё тютьки? - спросила бабушка, обнимая меня, и мне становилось всё спокойней на сердце.
- Ты же сама говорила, что тютьки съели!
- Ну говорила, говорила... А может они ошиблись, внучка? - бабушка на мгновенье отодвинула меня на вытянутую руку, чтобы посмотреть прямо мне в лицо, как будто хотела понять, кто же я на самом деле - Иришка или Зоя...
- Бабушка! Нет! - решительно ответила Зоя, и я была с нею во всём согласна. - Тютьки... никогда не ошибаются!
иллюстрация -