в фойе выключается звук и включается в зале (с), и мы говорим друг друг вдруг, все, что раньше не рассказали. и ты отключаешь же наконец свои проклятые телефоны, и я понимаю, что прорвалась, сквозь все преграды и все препоны, и мы уходим из этого чертового кино: свидание для подростков или придурков, и бредем сквозь всплывшее из под снега собачье говно и миллионы чужих окурков, не замечая чужие ноги, несовершенства этого мира: потому что мы друг для друга боги, собеседники и кумиры. нам не нужно ни песен в нашуниках, ни денег, ни чьих-то чужих звонков, ни какого-то там кипра или же крыма, все, что нам нужно уклаыдвается в сдвоенный звук каблуков по мостовым венеции или рима, в твою стрижку до уха, в мое наконец отрощенное каре, в стремление быть вместе утром, пока варится горький кофе, и понимание того, что выращенной детворе с нами было не проще, чем этому, на Голгофе.... твое смешное оранжевое пальто в отвратительную зеленую клетку внезапно окажется самое то, а я отучусь от этого быдлячего "детка", нам вообще не нужно будет ничего говорить, никуда ходить, море накроет нас ослепительно белым приливом, и мы проснемся на том краю великой воды, и предстанем перед Ним в хлам укуренными и счастливыми.